Татьяна Туринская - На восходе луны

• Название: На восходе луны
• Автор: Татьяна Туринская
• Жанр: Современные любовные романы

---

О да, такой фигуркой можно всю жизнь любоваться! Тогда почему же теперь, имея открытый доступ к этому восхитительному телу, Андрей совершенно не ощутил, что он мужчина?!

Память услужливо отыскала в своих дальних кладовых ма-а-аленький, казалось бы, совершенно рядовой, невинный эпизодик. Андрей вспомнил, как во время нередких застолий старших Потураевых с Литовченками слегка перебравшие алкоголя родители, увидев, как дружненько, тихо-мирно сидят перед телевизором их детки, умиленно протягивали: 'Нет, вы только посмотрите, как они любят друг друга! Прямо брат и сестра, честное слово!' Трезвым им, родителям, возможно, и в голову не пришло бы 'роднить' детей таким образом, а вот раздобревшие после сытного застолья непременно называли детей братиком и сестричкой. Сейчас Андрей лихорадочно пытался разыскать причину такой странности: почему, почему так, почему 'брат и сестра', ведь насколько логичнее было бы называть их 'женихом и невестой'? Не потому ли он не смог выполнить свои прямые супружеские обязанности, что привык воспринимать Любашу сестрой, а не невестой? Потому что на супружеском ложе обнаружил не жену, а сестру?!

Скорее всего, Потураевы и Литовченко уже давно хотели породниться через детей. Но, памятуя ужасную историю Ромео и Джульетты, сделали свои выводы. Знай дети с детства, что в недалеком будущем им предстоит стать супругами, наверняка бы нашли себе суженых где-нибудь на стороне, хотя бы из соображений извечного стремления все сделать наперекор родительской воле, из сплошного юношеского противопоставления себя обществу в целом и родителям в частности. Конечно, можно было прибегнуть к рецепту Уильяма Шекспира и рассориться вдребезги, организовав локальную межсемейную войну. Можно было, приложив особые артистические усилия, лишь изображать вражду и смертельную ненависть Потураевых к Литовченкам и наоборот, однако родителям было очень удобно дружить домами. И, кто знает, может быть, в алкогольном ударе они рассудили, что, воспитывая детей как брата и сестру, ни в коем случае не намекая на стремление породниться через них, возможно, и добьются желаемого результата. Конечно, уверенности в успехе предприятия не было, но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского. И ведь время подтвердило правильность их гипотезы, и родители жениха и невесты теперь на самом что ни на есть законном основании имели возможность вволю напиться заслуженного шампанского на свадебной вечеринке: их план удался, ура! Только почему-то Андрею было так тошно на душе…

Странно, как все это странно… Ведь его же никто не заставлял жениться на Любе. Никто не вбивал в его голову мысль, что именно Любаша станет для него самой замечательной женой. Или все-таки вбивали? Ведь сколько раз в далеком детстве Андрюше приходилось украдкой слышать разговоры родителей о том, какая хорошая дочь растет у их приятелей Литовченко и как повезет какому-то парню, женившемуся на ней. Ведь ему очень даже нередко доводилось подслушивать такие обсуждения за закрытой дверью родительской спальни. Мол, Любаша Литовченко и красавица редкая, и умница, и характер ведь какой золотой, а уж какое приданое за нее дадут родители! И вообще, какое это счастье, иметь тещей и тестем лучших друзей своих родителей… Не эти ли разговоры, исподволь, годами капавшие на мозги юному мальчишке, совершенно не разбирающемуся в сложностях жизненных коллизий, повлияли на детское его решение жениться на Любе?

Пожалуй, если до тринадцати лет у него еще оставались какие-либо сомнения в предпочтении Любаши Литовченко любой другой невесте, то последние сомнения были развеяны дурацкими мальчишескими обсуждениями представительниц женского пола. Ведь Андрей прекрасно помнил, что решение непременно жениться на Любе он принял именно тогда, когда на него посыпался град насмешек за то, что позволил себе проявить некоторые теплые чувства к девочке Лене из параллельного класса. Вот тогда и решил для себя, что жениться нужно на той, к которой ни малейших теплых чувств не испытываешь. Тогда почему бы не на Любаше? Ведь родители организуют ей весьма небедное приданое…

Вот и пожинал нынче Андрюша плоды стараний своих и Любашиных родителей, да пацанов-одноклассников, сущих недоумков. Да, Андрей сделал все как надо: женился на девушке с хорошим приданым, к которой к тому же, по всем правилам, не испытывал ровным счетом ни малейших эмоций, кроме разве что братского чувства. Вот в награду за послушание и имеет теперь глубокие сомнения в собственной мужской годности. А облом-то вышел вовсе не из-за того, что он, Андрюша Потураев, несчастный импотент, а потому, что он, как порядочный человек, не может заниматься сексом с собственной сестрой. И пусть Любаша на деле таковой не является, но его-то, Андрюшу, всю жизнь учили относиться к ней, как к сестре. Вот и вся разгадка.

Осознав причину собственного, как он считал, падения, Потураев попытался настроить себя на то, что нынче Любаша является уже не его сестрой, а законной, перед Богом и людьми, женой, и теперь он на вполне законном основании может относиться к ней, как к женщине. На том и заснул перед самым рассветом. Утром же, уловив Любашино движение, накинулся на нее, словно голодный троглодит на поверженного мамонта, и, стараясь не открывать глаза, дабы снова чего нежелательного не увидеть, таки утвердил себя мужчиной на супружеском ложе. Правда, все получилось не так, как ему хотелось, и утвердился он, скорее, сугубо условно. Но все-таки таинство соития свершилось.

Глава 29

Любаша пребывала в глубочайшем шоке. То, о чем она так давно мечтала, минута триумфа, о которой грезила бессонными ночами, превратилась в настоящую катастрофу. Это что же, она, Любаша Литовченко, дочь своих славных родителей, вышла замуж за импотента? Так вот почему Потураев до свадьбы к ней даже не прикоснулся ни разу! Даже не поцеловал, не говоря уже о большем. Господи, надо же, нелепость-то какая. Ну кто бы мог подумать, что Андрюша Потураев, признанный красавец и умница, которого накануне свадьбы она воспринимала как главный приз в лотерее жизни, окажется импотентом?

Оплакивая горькую свою судьбинушку, Любаша не спала всю ночь, а утром Потураев наконец сделал это. Но как?!! Уж лучше бы он этого не делал вовсе! Покряхтел над ней несчастную минутку, усиленно изображая возбуждение, и сдулся, как прожженный сигаретой воздушный шарик. И это — ее законный супруг?! Это ради такого счастья она отказалась от всего, подарила ему, несчастному импотенту, всю себя без остатка?!

Почему-то сейчас Любаша не вспоминала о том, что на самом-то деле отказалась ради Потураева всего лишь от недоумка Бочарова. Естественно, за Бочарова она бы не пошла и в страшном сне, зато в известном смысле Сереженьке не было равных. Особенно же его нельзя было сравнивать с Потураевым. Вернее, как показала практика, это несчастного Потураева аж никак нельзя было поставить рядом с Бочаровым, хотя бы сугубо для сравнения. О боже, и за что ей такое наказание?!

Однако дело сделано, прошлого не воротишь. Любаша нынче — замужняя дама, теперь она не Литовченко, а Потураева. Как оказалось, приятного в этом статусе крайне мало. Ну что ж, раз нельзя наслаждаться жизнью в физическом понимании слова, нужно хватать все остальное. А физическое наслаждение придется поискать где-нибудь в другом месте. А впрочем, зачем его искать? Сереженька-то Бочаров, исключительный самец, вот он, рядом, лишь пальчиком помани. Только рад будет, что замуж она пошла не за него — ему же удобнее: 'танцевать' даму будет он, а расплачиваться за 'танцы' — законный супруг. Чем плохо?

И потекла семейная жизнь. Люба, к сожалению своему, не могла упрекнуть Потураева в пренебрежении супружескими обязанностями — пусть нечасто, но долг свой тот исправно выполнял. Впрочем, 'исправно' — слишком сильно сказано. Он словно бы отбывал заслуженное наказание, отрабатывал налог в казну государства — так же жиденько и так же неохотно. В остальном же супружеская жизнь четы Потураевых больше походила на существование подросших, но не особо еще научившихся жить самостоятельно детей, брата и сестры, в одночасье потерявших родителей и живущих ныне под одной крышей сугубо воспоминаниями о счастливом детстве. Потураев дома появлялся лишь поздно вечером, даже в выходные непременно находил причины не сидеть дома, так сказать, в кругу семьи. А Любашу такое положение вещей вполне устраивало.

С учительством в школе было покончено. Правда, в какую-нибудь крутую фирму устроиться не удалось — нынче времена блата, к великому Любиному сожалению, канули в Лету, и любимый папенька Георгий Владимирович из всемогущего директора горпищеторга, единовластно ведающего распределением съедобного дефицита, превратился в рядового функционера. Правда, кое-где ему еще удавалось выезжать на старых связях, как, например, тогда, когда 'откосил' драгоценную дочурку от отработки диплома в тмутаракани, но в основном от Георгия Владимировича Любаше нынче было мало проку. Казалось бы — неужели так сложно было папеньке пристроить ее в теплое местечко с очень приятной зарплатой и еще более приятными перспективами, а вот поди ж ты, не расстарался ради любимой-то дочери. Ну да ничего, Люба и сама смогла сменить надоевшую до оскомины работу. Правда, от преподавания уйти не удалось, но если и учить, то хотя бы не школьников. Теперь она преподавала английский язык в университете. Зарплата, конечно, можно сказать, зряшная, да ведь не ради зарплаты она туда устроилась: как ни крути, а со студента можно поиметь гораздо более существенные суммы в виде достойного довеска к официальной зарплате, нежели с ученика рядовой средней школы.