Мишель Пессель - Путешествия в Мустанг и Бутан

• Название: Путешествия в Мустанг и Бутан
• Автор: Мишель Пессель
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1978

Мишель Пессель — французский географ и этнограф — совершил путешествия в малоизвестные государства Мустанг и Бутан, затерянные в высочайших горах Земли — Гималаях.

М.Пессель знакомит читателя с природой и людьми, живущими в высокогорье, с их историей, нравами, обычаями. Читатель вместе с автором побывает в Мустанге и Бутане, перенесется не только за десятки тысяч километров, но попадет и в другую историческую эпоху.

---

Здесь я увидел самый большой чортен страны Ло: в нем было не меньше 15 метров в высоту, а вокруг располагались 30 чортенов поменьше. Все были выкрашены глиной и охрой в ярчайшие цвета: красный, белый, серый. Жители явно гордились своими чортенами, и мне раз двадцать пришлось подтверждать, что я не видел более высоких и красивых сооружений во всем Мустанге.

После обеда я составил план деревни, поговорил с некоторыми жителями, главным образом со стариками, пытаясь выяснить, чем занимаются крестьяне и какие повинности исполняют.

Наутро мы отправились на поиски деревни Те. Нам показали тропу, которая вскоре стала неразличимой среди камней. Солнце внизу жгло так же немилосердно. Весь день пришлось карабкаться в гору, потом идти по гребню черной, как уголь, горы с вкраплениями белых кристаллов. Мы теряли из виду друг друга, а один раз заблудились. По счастью, встреченный отряд кхампа вывел нас в нужную сторону.

В этом месте был оползень. За год до нашего прибытия огромный склон сполз в. ущелье. Земля была похожа здесь на ледник: изрыта глубокими трещинами, повсюду торчали обломки скал. Опустившийся слой земли был не менее 15 метров толщиной. Мы мучительно прокладывали путь через этот кошмар.

Деревня Те, расположенная вдали от води, лепилась вокруг развалин монастыря. Поля представляли собой террасы довольно правильной формы. Сил осматривать достопримечательности не было. Мы разбили лагерь и свалились как подкошенные в палатке.

Утром я как следует обошел деревню. Поля упирались в глубокую пропасть, на дне которой лежало бирюзовое озеро; оно явно образовалось в результате оползня, когда обломки засыпали часть ущелья, перегородив плотиной хилый ручеек.

На противоположной стороне в отвесном склоне пропасти я заметил множество черных отверстий. Что бы это могло быть? Оказалось, пещеры, отрытые человеком. Но как попадали туда люди? Загадка.

Уже в массиве Аннапурны, возле Тукучи, я видел эти жилища, которые лоба называют «домами в склонах». Кое-где удалось в них заглянуть: внутренняя часть явно носила следы пребывания человека. Кто мог жить там? И когда? Загадка сильно бередила воображение, но никто не смог ответить на мои вопросы. Одни говорили, что это жилища орлов; другие — что в стародавние времена там жили монахи.

К сожалению, на пещеры Кали-Гандака можно было только облизываться — без сложного альпинистского снаряжения и солидной группы нечего и думать добраться туда. Добавлю, что эта загадка не дает мне покоя и по сей день.

Мы двинулись назад в обход оползня. С превеликими трудностями спустились по диагонали на дно ущелья, и тут я едва не заплакал от отчаяния: за ночь ручей успел растечься, залив тропу! О том, чтобы подниматься вновь, было страшно подумать. Ничего не оставалось, как пытаться шагать прямо по руслу потока.

Ежась от холодной воды, мы осторожно ступили на осклизлые камни. Временами вода поднималась до пояса. Достаточно одного неверного шага — и бешеный поток понесет нас вниз на верную гибель.

Подняв голову, я с тоской посмотрел на головокружительный обрыв. Ущелье сузилось настолько, что почти смыкалось в вышине… Обессиленные, мы добрались наконец до Кали-Гандака и здесь обнаружили, что его невозможно ни пересечь, ни идти по руслу до селения Дри. Наш носильщик, уроженец Царанга, оказавшись на знакомой территории, сказал, что можно попробовать вылезти наверх и двигаться по северному краю горы.

Деревню Те мы оставили около шести утра, а сейчас уже было три часа дня. Девять часов уже мы брели по адскому хаосу! И только два часа спустя ступили на гладкую площадку, выровненную ледником. Она была настолько ровной, что на ней вполне мог приземлиться самолет. В конце ее лежало крохотное селеньице Яра.

Оно состояло всего из четырех побеленных домиков, повисших на карнизе возле высохшего ручья. Когда я выискивал место для палатки, царангский носильщик заявил, что он нас покидает. С минуты на минуту висячий мост возле Дри снесет разливом, и Кали-Гандак окончательно отрежет его от дома. Нужно быть «совсем не в своем уме», чтобы путешествовать в это время года, сказал он. Порядочные люди никуда не ходят во время таяния снегов. Это была чистая правда, но, уж коль скоро я оказался в Мустанге, нельзя же покинуть страну, не осмотрев ее целиком. Пришлось отпустить носильщика, что привело в ярость Калая. Ярость его возросла еще больше, когда выяснилось, что весь груз придется теперь тащить самим.

Утром, пока спутники собирали вещи, я посетил развалины крепости Яра; ее башни до сих пор грозно возвышаются над пропастью. Поднявшись на башню, я убедился, что Кали-Гандак оттуда просматривается на многие километры. На юго-востоке поднималась ледяная вершина восьмитысячника Дхаулагири.

Как я проклинал вечную торопливость, вечную нехватку времени! Только пришли в Яру, и вот уже надо торопиться дальше, дальше… Мы спустились в ручей, впадавший в Кали-Гандак, и двинулись по нему на восток. В полдень устроили привал возле развалин громадного форта. Я узнал, что он называется Кангра.

Дальше путь привел к одному из самых интересных мустангских монастырей — Лори. Он принадлежит секте, весьма многочисленной в Бутане. Наличие этого монастыря в стране Ло объясняется тем, что некогда один из королей женился на бутанской принцессе и в ее честь был заложен Лори.

Часовни были отрыты в земле, и туда надо было спускаться по крутым лестницам. В громадной круглой пещере возвышался чортен, дивно украшенный миниатюрными фресками. Чортен был отделан имитацией под мрамор, стены гладко отшлифованы. Я не видел нигде ничего подобного. Он занимал почти все пространство пещеры, оставались лишь узкие проходы вдоль стен. Своды пещеры тоже были оштукатурены и разрисованы.

Когда я поднялся наверх, у меня мелькнула мысль, что, должно быть, так выглядела пещера Али-Бабы.

Дри считается главным торговым центром Мустанга. По приглашению местного «герцога», с почтением отнесшегося к королевскому рескрипту, пришлось с риском для жизни карабкаться на гору, чтобы полюбоваться оросительным каналом. Мне сказали, что недавно один человек свалился здесь и разбился насмерть — ничего удивительного при такой крутизне.

Канал в самом деле был удивительно искусным сооружением и являлся продолжением акведука, возведенного на берегу Кали-Гандака.

Мы провели ночь в приятнейшем месте — «в саду с деревьями» Дак восторженно отметил Таши. Но к сожалению, когда наутро мы попытались нанять носильщика, ни один человек не согласился разделить с нами поклажу. Все качали головой и повторяли: «Порядочные люди в это время не путешествуют…»

За обедом я по неосторожности добавил в овсяную цзампу слишком большой кусок местного масла. Результат не заставил себя ждать, и два часа спустя я корчился от болей в животе. Калай выбрал именно этот момент для того, чтобы объявить о своем недомогании. У него уже несколько дней был жар. Он жаловался на боли в груди. Глаза воспалились. С присущим ему фатализмом он заявил, что «наверняка умрет», а раз так, пусть это случится не на дороге, а в селении. Должно быть, у него «все сгорело внутри за время многих экспедиций», сердце и легкие не выдержали столь частой смены климата и перепадов высоты. Калай сказал, что желает умереть в Дри.

Я успокаивал его как мог, дал ему аспирин и таблетки от боли. Оставалось ждать и надеяться, что крепкий организм моего повара справится с хворью.

Нас спас другой больной — кхампа, которого я вылечил за несколько дней до этого. Он согласился дотащить наш багаж через холмы до прямой дороги на Царанг. Должен сказать, что в эту минуту я с особой завистью думал о людях, проводящих свою жизнь в размышлении о бренности бытия. Как мне хотелось оказаться среди них!

По прибытии в Царанг я был изнурен настолько, что предложенное крещение оказалось как нельзя более кстати.

«Крещение» представляет собой церемонию, которая длится целый день и, по словам царангского ламы, «лучшую часть ночи». Ритуал произвел на меня большое впечатление танцами, бесчисленными светильниками, зажженными перед статуей Нгорчена Кунга Зампо и других святых.

Наутро лама вручил мне четвертушку бумаги, на которой было написано мое новое имя. В стране Ло, как я говорил, ребенок получает имя на третий день жизни от ламы. Позже отец дает ему другое имя, которое обычно употребляют в семье. Когда ребенок вырастает, он может взять третье имя — скажем, своего отца. Святой монах дает ему четвертое имя. Именно его сейчас получил я. Это имя принято хранить в тайне: бумажку упрятывают в кожаную ладанку, которую носят на шее. Таким образом, оно известно только ламе и мне. А когда настанет час смерти, прежде чем мое тело сгорит на погребальном костре, лама, присутствующий на этой церемонии, откроет кожаный мешочек и громко объявит мое имя, чтобы оно стало ведомо божествам, после чего бросит бумажку в костер. Таким образом, при жизни ни один демон не узнает, как меня зовут на самом деле, и я могу надеяться на счастливую судьбу в будущем перевоплощении. Но мне не хотелось скрывать своей новой личины, и я во всеуслышание объявил, что отныне меня зовут Шелкакангри, что означает «Хрустальная гора». Согласитесь, звучит куда поэтичнее, нежели клички Длинноносый и Желтоглазый, которыми изводили меня озорные мустангские мальчишки.