Валерио Эванджелисти - Падение в бездну

• Название: Падение в бездну
• Автор: Валерио Эванджелисти
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-32735-5

XVI век. В Европе бесчинствуют четыре всадника Апокалипсиса, неся с собой ужасы войны, чумы, голода и братоубийственной ненависти. Кажется, что грядет конец света.

И только Мишель Нострадамус знает, сколько еще испытаний выпадет на долю человечества. Его имя окружено пеленой тайны. Он видит сквозь барьеры времени, предсказания его с пугающей точностью сбываются и в XXI веке.

«Падение в бездну» — третья книга романа В. Эванджелисти «Маг», в которой Мишель Нострадамус попадает ко двору французских королей и проходит до конца свой жизненный путь, окруженный богатством и славой. Правда, за гранью жизни и смерти Мишеля ждет поединок с темными силами. Но это не страшит его, ведь он Маг, творец и хозяин миров.

---

Екатерина Медичи вытащила из-за воротника цепочку с медальоном.

— Как этот медальон? Знаете, иногда он жжет, как будто его накалили.

Она прислушалась к шуму на первом этаже.

— Сейчас времени нет, но в Арле вы объясните мне причину такого чуда.

Смущенный Мишель склонил голову в знак повиновения.

РАСШИФРОВАННАЯ РУКОПИСЬ

— Это временная резиденция, — сказал кардинал Маркус Ситтих д'Альтемпс, проводя падре Михаэлиса во двор внушительного здания в центре Рима. — Семья Содерини предоставила мне этот дом на время последней сессии Тридентского собора, но я собираюсь его купить и жить здесь вместе с моим сыном Роберто.

Михаэлис не нашел ничего предосудительного в том, что прелат так свободно говорит о недавно родившемся сыне. У многих римских кардиналов имелось потомство, и они даже не пытались это скрывать. Он с восхищением оглядел трехъярусный внутренний дворик, фонтан с мозаикой и взглянул на приятеля.

— Я знал вас солдатом, потом епископом, и вот вы кардинал. Какова будет следующая ваша метаморфоза?

Д'Альтемпс улыбнулся, и его жесткое лицо смягчилось.

— А ваша? Я тоже оставил вас доминиканцем, а теперь вы иезуит и к тому же один из самых влиятельных во Франции. Что же до ближайшей метаморфозы, которая вас ожидает…

Он слегка понизил голос.

— Думаю, вам о ней скажет лично брат Микеле Гизлери, как только окажется здесь.

Падре Михаэлис не ответил и пошел за хозяином через дворик. В фонтане плавали пластинки льда. Зима 1564 года в Риме тоже отличалась суровостью, но не шла ни в какое сравнение с тем, что творилось во Франции.

Д'Альтемпс остановился под сводом портика, украшенного римскими статуями.

— Я просил вас прийти раньше назначенного времени, чтобы поговорить об этой рукописи, «Arbor Mirabilis». Думаю, вас эта тема тоже интересует.

— Да. Вы сообщили, что нашли ключ к шифру, и больше ничего.

— Простите меня. После назначения кардиналом понтифик послал меня легатом в Германию, и только по возвращении в Рим я смог продолжить исследование этого необычного произведения. Но пойдемте в мой кабинет.

Они прошли мимо входа в помещение, похожее на маленький театр, свернули налево и поднялись по лестнице. Кабинет прелата располагался на верхнем этаже, рядом с расписанной фресками лоджией. Изящная служанка, проверявшая, не погасла ли печь, присела в поклоне и выскользнула из комнаты. От Михаэлиса не укрылся не совсем невинный взгляд, который бросил на нее кардинал. Ему это не очень понравилось, но потом он решил, что кардинал молод, а здесь, в Риме, служанки годятся для любой службы…

Д'Альтемпс снял красную скуфью со светлых вьющихся волос, подошел к стене, обитой дорогими, голубыми с серебром, обоями, порылся в книжном шкафу небольшой библиотеки, вытащил рукопись и положил ее на стол орехового дерева.

— Бьюсь об заклад, что вы помните эту книгу.

Еще бы падре Михаэлис ее не помнил! Он с волнением перелистал выцветшие страницы, покрытые странными знаками, на которых только иллюстрации сохранили живость красок. Снова перед его глазами замелькали переплетения невиданных растений, обнаженные женщины в бассейнах с жидкостью или под странными балдахинами, незнакомые созвездия какого-то другого космоса, вереница знаков зодиака.

Понятно, почему он так волновался, когда спросил:

— И вам все это удалось расшифровать?

— Не все, но почти все, — не без гордости ответил д'Альтемпс. — Садитесь, сейчас объясню.

Михаэлис уселся в кресло перед письменным столом. Тусклого зимнего света, проникавшего через единственное окно, было мало, и кардинал зажег свечи, вставив канделябр в стенной рожок. Устроившись в глубоком кресле с соломенным сиденьем, обитым бархатом, он сдвинул на край стола бумаги и чернильницу, взял рукопись из рук иезуита и раскрыл ее с религиозным почтением.

— Мне понадобились годы, чтобы подойти к приемлемой разгадке, — начал он. — Но я никак не ожидал, что мне откроется нечто настолько богохульное и ужасающее.

— Ваше преосвященство, не заставляйте меня сидеть как на иголках, расскажите, что там.

— Приступим по порядку. Я начал с того, что проверил периодические повторы слов и букв. И здесь меня ждал первый сюрприз. Многие буквы совпадали многократно, с минимальными изменениями. Если же не совпадало написание слова, то часто повторялись первые буквы. Возможно, неизменными оставались суффиксы. Но ни один из знакомых мне языков не следует таким странным грамматическим правилам.

— Следовательно, это искусственный язык, может быть, лишенный смысла.

— Я тоже так подумал, но быстро отказался от этой гипотезы. Кому придет в голову исписывать целые страницы лишенными смысла значками? Кроме того, тезис о бессмыслице опровергается наличием определенной логики. Очень логичны рисунки, и одинаковым рисункам соответствуют одинаковые надписи. Буквы следуют друг за другом в строгом порядке, причем одни из них явно гласные, а другие согласные. И очень мало случаев, когда гласные и согласные появляются не на месте. Нет, написание отражает вполне рациональную фонетику. Выдуманный язык пренебрегал бы этими мелкими совпадениями, так что язык рукописи был настоящим, в этом сомневаться не приходилось. Но как его прочесть?

Михаэлис наморщил лоб.

— За то время, пока рукопись была у меня, я задавал себе этот вопрос много раз. И не пришел ни к какому решению.

Д'Альтемпс улыбнулся.

— Только мне этого не говорите. Вы не знаете, сколько я с ним намучился, день за днем… А потом в моем мозгу вдруг возникла догадка, которая решала и проблему алфавита, и проблему содержания текста.

— Объясните, пожалуйста.

Кардинал обмакнул перо в чернильницу и взял чистый лист бумаги.

— В детстве я решил изобрести свой собственный тайный язык, расшифровать который мог бы только я. Думаю, что такое желание возникает у многих детей, кому посчастливилось уметь читать и писать. И знаете, что я сделал? Я взял обыкновенный латинский алфавит и исказил его. Некоторые буквы я оставил, как есть, но поменял их места в алфавите, а остальные растягивал, переворачивал вверх ногами, добавлял украшения или, наоборот, лишал элементов, укладывал на бок. В результате действительно получился алфавит, не понятный никому, кроме меня. Зная его истоки, я без труда определял, как звучит та или иная буква.

Объясняя, прелат набросал на бумаге несколько знаков. «В» теряла некоторые детали и становилась похожей на «К»; «R», лишившись ножки, превращалась в «Р»; у «А» исчезала перекладина, и вверх ногами она трансформировалась в «V»…

— Вы хотите сказать, что алфавит «Arbor Mirabilis» отражает какой-то другой? — спросил Михаэлис.

— Букву за буквой. Естественно, алфавит, который изобрел я, базировался на моем родном языке, немецком. Но в случае с рукописью сам по себе язык является проблемой. Понять матрицу языка для меня означало большой шаг вперед.

— И что же это за матрица?

Коптский[37], вне всякого сомнения. Добрая половина знаков, больших и маленьких, более или менее деформированных, очень похожа на буквы коптского алфавита. Но бывает, что сходство сомнительно. Тогда я установил нечто вроде шкалы подобия, с ценностью от одного до пяти, где один — максимальная степень совпадения, а пять — минимальная.

Д'Альтемпс пролистал рукопись и вытащил из нее сложенный листок с начерченной на нем сеткой.

— Смотрите! Вот, в первой колонке, коптский алфавит. Следующие пять колонок показывают степень его подобия буквам «Arbor Mirabilis».

Михаэлис кивнул.

— Предвижу ваш следующий шаг.

— Он очевиден. Я составил таблицу подобия каждой буквы рукописи со звуками, которым соответствуют наиболее сходные с ними буквы коптского алфавита.

Кардинал перевернул страницу. На другой ее стороне была начерчена таблица в две колонки: слева буквы «Arbor Mirabilis», справа буквы или группы букв латинского алфавита.

— Но здесь иногда одной букве коптского алфавита соответствуют несколько звуков, — заметил Михаэлис.

— Да. В некоторых случаях это мои неточности, которых полно и сейчас. В других случаях так получается потому, что звук иногда претерпевает незначительные изменения, и «ТН» может превратиться в «V» или в «F». Дело в том, что не всегда фонемы удается передать графически. — Д'Альтемпс приподнял плечи. — Но не хочу вас излишне утомлять. Я взял одну из наиболее впечатляющих страниц, семьдесят девятую, ту самую, где нарисована женщина с распятием в руках, под балдахином, от которого отходят какие-то странные, возможно органического происхождения, каналы. По каждому из каналов к другим обнаженным женщинам течет темная жидкость, растекаясь внизу страницы лужей, и из нее пьют собаки, гиены и прочие ужасающего вида животные.

— Да, я хорошо помню.