Мар Байджиев - Сказание о Манасе

• Название: Сказание о Манасе
• Автор: Мар Байджиев
• Издательство: Фонд «Седеп»
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010

«Сказание о Манасе» — авторское произведение современного писателя-билингва Мара Байджиева. По форме оно представляет поэтическое переложение первой части трилогии кыргызского народного эпоса «Манас», «Семетей», «Сейтек». В основу сказания положены варианты выдающихся народных сказителей-манасчи Сагынбая Орозбакова, Саякбая Каралаева, Багыша Сазанова и Шаабая Азизова.

Министерством образования и науки Кыргызской Республики рекомендовано как учебно-хрестоматийное пособие.

---

Юную жену Манаса народ встретил восторженно. Первые две жены Караборк и Акылай были приветливы и тактичны. Санирабига очень скоро освоила язык, жизнь и быт кыргызов и вскоре стала заботливым другом и советчиком Манаса, признанной главой семейства, снискала почет и уважение всего кыргызского ханства.

Сказ о том, как родственник Манаса Козкаман хотел отравить его ядом

Э-эй!
Глава всех ханов Эсенхан
Задание сатрапам дал:
Пройти к Манасу и убить!
Тому, кто это совершит,
Он всенародно обещал
В награду ханство подарить.
Когда захватчик Алооке
Кыргызов с родины изгнал,
Потомок Орозду — Усен
Себе взял имя Козкаман,
Остался, притаился там.
О том, что Козкаман кыргыз,
Китаец ни один не знал.
И вот решили Козкаман
Со старшим сыном Кокчекоз
Пойти к Манасу в хан-сарай,
Войти в доверие к нему,
Там ядом хана отравить,
За преступление свое
Сполна награду получить.
И этот подлый Козкаман
Послал письмо свое в Талас,
В котором слезно описал,
Как он страдал своей семьей,
Служа захватчикам слугой,
Как унижался, голодал,
Как имя он свое скрывал
И как был рад, когда узнал,
Что всех Манас объединил
И ханство мощное создал.
Письмом растроганный, Манас
Позвал его с детьми в Талас,
С собою рядом поселил,
По щедрой доброте своей
Дал скот, кочевье, лошадей.
Воспрянул духом Козкаман,
И при народе, на виду
В слезах Всевышнего просил,
Чтобы Манаса он хранил.
Но почему-то Каныкей
Глубокой чуткостью своей
Не верила его словам.
И вот однажды Козкаман,
Когда все воины — чоро
Ушли гостить в соседний край,
Манаса пригласил на чай.
Сын Козкамана Кокчекоз
Хмельной арак налил в чойчек,
Речь перед гостем произнес:
— Тут братья все родные мы,
Но повелением судьбы
Бежали в разные края.
А вы — наш брат, батыр Манас,
Собрали заново всех нас,
От верной гибели спасли.
И эту водку я для вас
С Китая дальнего привез. —
И чашу с ядом Кокчекоз
С улыбкой хану преподнес.
Манас чойчек опустошил —
И в тот же миг лишился сил.
Предатель подлый Козкаман
И девять алчных сыновей
Решили тут же поскорей
Манасу голову отсечь,
В Китай к Эсену отвезти,
Чтоб ханство там приобрести.
И Козкаман, схватив кинжал,
Нетерпеливо ожидал,
Когда скончается Манас.
И чувствовал Манас-батыр,
Что покидает этот мир.
И думал он: «Где брат Бакай?
Где Каныкей? Где Ажибай?
А где два друга-близнеца —
Мой Алманбет и мой Чубак?
Где мой Серек, родной Сыргак?
Где соколы, что на лету —
Мой Ырчы-уул и Шууту?
А где мой дядюшка Кошой?
Ужели, не увидев их,
Уйду сейчас я в мир иной?»
Стонал в бессилии Манас,
Уже не открывая глаз.
Жигит Манаса Акаяр
(Коня он хана охранял)
Увидел на закате дня,
Что конь Манаса Ак-Кула
Храпит, копытом землю бьет
И рвет у стойла удила.
И понял тут же Акаяр,
Что с седоком стряслась беда.
Помчался в хан-сарай скорей,
Где ждет Манаса Каныкей.
— Джене! Беда! Наш хан убит! —
С порога закричал жигит.
И тут же, вмиг собрав людей,
Помчалась к мужу Каныкей.
Сын Козкамана Кокчекоз,
Манасу голову зажав,
Приставил к горлу свой кинжал.
Но Каныкей своим мечом
Злодею отсекла плечо.
Жигиты тут же в миг один
Убили подлых сыновей,
Спалили юрты их дотла!
Ночами, не сомкнув очей,
Лечила мужа Каныкей.
И только через десять дней
Манас очнулся наконец.
Чуть было не сгубил его
Предатель Козкаман, подлец!

Поминки по хану Кокетею в долине Каркыра

Богатый, славный Кокетей
Веленьем бога и судьбы
Достиг своих последних дней.
Он гулко кашлял и стонал,
Почуял мудрый аксакал:
Закончились его года,
Что через день, а может, два
Уйдет из жизни навсегда.
Чтоб завещание сказать,
Он брата Баймурзу позвал.
— Я чую, смерть моя пришла.
Наследник у меня один —
Беспечный, юный Бокмурун.
Он в детстве нос не вытирал —
И так народ его прозвал.
Ему всего пятнадцать лет.
Я умираю. Сына нет.
Влюбился в деву Канышай,
На игры девичьи ушел
В аил другой, в соседний край.
Когда вернется он домой,
Ты завещанье передай:
Когда уйду я в мир иной,
Не плачьте громко надо мной.
Без шума, скромно, в тишине,
Как старика преклонных лет,
Старушку, прожившую век,
Отдайте прах родной земле.
И пусть мой сын из похорон
Не создает помпезный звон.
Пусть женщины — в начале дня,
С заходом солнца у огня —
Кошок прощальный в честь меня
На весь аил не голосят.
Ты Бокмуруну передай:
Гостей пусть много не зовет,
И пусть без скачек и призов
По мне поминки проведет.
В округе знают — я богат.
Пасется на моих лугах
Десятитысячный табун,
Баранов тысяч пятьдесят,
Верблюдов будет тыщи две,
А сколько яков и коров,
Никто еще не сосчитал.
И за богатых женихов
Я дочек замуж проводил.
И много злата, серебра
В казне своей я накопил!
А сын мой, юный Бокмурун,
Не для труда, видать, рожден,
Все это промотает он.
Боюсь, узнав, что умер я,
Враги кыргызов: Нескара,
И Соорондук, и Конурбай,
Могучий, алчный хан Жолой —
Прибудут в наш ташкентский край
Как будто смерть мою почтить,
И будут повода искать
Погром кыргызам учинить,
Мои несметные стада
Угонят в разные края.
Манасу весть пускай не шлет.
Всевластный хан Таласа он,
Кыргызский род теперь един,
Могуч, силен, непобедим,
Крепка дружина у него.
Коль силы некуда девать,
Чоро полезут на рожон.
И если съедутся на аш
Сам Нескара, Конур, Манас,
Боюсь, что смерть моя, родной,
Кровавой кончится войной.
Батыр кыпчаков хан Урбю,
И хан Чаткала Музбурчак,
И доблестный Кокче-казах,
Воспетый в сказах эр-Тоштюк,
Хан Андижана Санчыбек,
И сын Эштека Жамгырчы —
Единой власти не хотят
И меж собою говорят:
«Зазнался наш батыр Манас
И захватил один всю власть».
Не надо посылать им весть,
О том, что умираю я.
Боюсь, собравшись вместе здесь,
Рассорятся вконец друзья,—
Закончил, мудрый Кокетей
И, сделаши последний вздох,
Покинул мир живых людей.
И не успели старика
Оплакать родичи, друзья,
Явился сын издалека.
И горько Бокмурун рыдал,
Что завещание отца
Из уст он лично не слыхал.
Когда в горах спустилась ночь,
Умыв лицо от горьких слез,
По юртам люди улеглись,
Чернобородый Баймурза
Тихонько юношу позвал,
И завещание отца
Подробно сыну рассказал.
— Отец пред смертью дал завет:
Похоронить в родной земле
Не как правителя-вождя,
А как простого старика,
Как байбиче преклонных лет.
Без шума, скромно, в тишине
Просил он прах отдать земле.
Просил в округе никому
О смерти весть не подавать
И на поминки никого
Из ханов доблестных не звать.
Манаса, друга своего,
Просил на аш не приглашать.
И чтоб поминки провели
Без скачек, аламан-байги,
Без эр-сайыш, куреш, жамбы.
И по утрам чтоб на заре
Не плакал по нему никто.
И чтоб забыли поскорей,
Что жил на свете Кокетей.
Отец был славен и богат,
И я никак не смог понять,
К чему он это завещал.
А может, мудрый аксакал
Решил кончиною своей
Тебя на жадность испытать? —
В конце добавил Баймурза.
(И так сказал хитрец не зря!
На самом деле он хотел
Попить, поесть и погулять
На тризне в память старика).
Но завещание отца
Иначе понял Бокмурун:
Решил в знак скорби по отцу
Со всех концов собрать гостей
И так поминки провести,
Чтобы запомнили века,
Кем был покойный Кокетей!
И тут же приказал седлать
Коня по кличке Мааникер.
Помчался, чуть забрезжил свет,
Он к другу верному отца —
К Манасу получить совет.
И к вечеру лихой тулпар
Примчал его к реке Талас.
Узнав, что умер Кокетей —
Друг верный, преданный в боях,
Прижал к груди своей Манас
Его наследника в слезах.
А тот с досадой рассказал,
Что был от дома далеко,
О том, что при смерти отец,
Не сообщил ему никто.
Что завещания отца
Своим он ухом не слыхал,
О том, что дядя Баймурза
Завет подробно передал,
Манаса слезно попросил,
Чтобы поминками отца
Он лично сам руководил.
Самодовольный эр-Манас
(Мы это видели не раз)
Такою просьбой был польщен
И Бокмуруну обещал
Поминки другу провести,
Чтобы весь мир узнал о нем,
На аше будет управлять
Не кто-нибудь, а лично он!
И Бокмуруну дал наказ:
Позвать на поминальный аш
Друзей и недругов вокруг,
А если кто откажет вдруг
И на поминки не придет,
Того здесь наказанье ждет!
Не понял юный Бокмурун
Приказа подлинную мысль
О том, что хан Манас решил,
Собрав на кокетеев аш
Врагов и недругов своих,
А с ними близких и родных,
Жигитов удаль показать
В стрельбе по золотой жамбе,
На эр-сайыше и борьбе,
На скачках аламан-байге,
Устроить боевой парад,
Чтоб убедились еще раз,
Как грозен и могуч Манас.
Совет Манаса получив,
Собой довольный, Бокмурун,
Как только наступил рассвет,
Уехал в солнечный Ташкент.
И быстроногий Мааникер
Помчался, как крылатый зверь.
О том, что ездил он в Талас,
Какой там получил наказ,
Никто из близких не узнал.

Вот старца отдали земле,
Упали на колени ниц,
Обряд прощальный провели,
Десятки жирных кобылиц,
Баранов сотню и коров
В честь хана в жертву принесли.
Кошоя Бокмурун позвал:
— Совет мне дайте мудрый свой,
Почтенный дядюшка Кошой.
Несметное добро и скот
Я как наследник получил,
Хотел бы ровно через год
Поминки с честью провести,
Со всех концов позвать гостей,
Чтобы надолго мой отец
Остался в памяти людей.
И на поминки в честь отца
Не пожалею я добра.
Пусть знают все в округе всей,
Кем был отец мой Кокетей!
Скажите, дядюшка Кошой,
Где есть широкое жайлоо,
Чтоб в юртах тысячи людей
Свободно можно разместить,
А рядом чтоб текла река,
Чтобы смотреть издалека
На скачки сотен лошадей.
В день жаркий чтобы для гостей
Прохлада нежная была!
И мудрый дядюшка Кошой,
Большой знаток земли родной
(Он на совет был зван не зря),
Сказал, что в мире места нет,
Чем благодатный Каркыра.
— Долина вечных снежных гор,
До неба синего простор,
Трава, как бархатный ковер,
Внизу бурлит река Кеген,
Такой ты не найдешь взамен!
Вода прозрачна, как слеза,
Вкусна, как райская зам-зам!
И юрты тысячным гостям
Поставить можно будет там.
Чтоб вырыть сотни очагов
Для самоваров и котлов,
Там есть места по берегам,
И выпас для коней найдем.
Дух Кокетея будет рад,
Коль там поминки проведем!

Окреп повеса Бокмурун.
За год сумел себе забрать
Он в ханстве родовую власть.
Велел в канун весенних дней
В далекий путь седлать коней,
А на верблюдов и волов
Котлы и юрты паковать,
На Иссык-Кульский отчий край
Велел аилам кочевать.
И тысячи голов скота
Погнать в долину Каркыра
И к берегам реки Кеген,
Где будет в честь его отца
Аш поминальный проведен.
А тот, кто хану возвразит,
Наказан будет в тот же миг:
Погасит в очагах огонь
И пустит по ветру золу,
Отнимет скот, спалит весь дом
И выгонит из ханства вон.
И хана юного никто,
Боясь, ослушаться не мог.
Народ познал за этот год,
Как юный Бокмурун жесток.
Сложили юрты по частям,
Навьючив на волов и нар
Посуду, прочее добро,
Надев наряды на девиц,
Коню по кличке Мааникер
Украсив сбрую серебром,
Подняв зеленый стяг с луной,
Со свитой женщин и вдовой,
В браслетах, кольцах и серьгах,
В куницах, траурных платках,
В далекий выступили путь.
И кошокчи наперебой,
Договорившись меж собой,
Хвалили песнями в слезах,
Каким был ханом Кокетей,
Каким был храбрым на войне,
В миру, с друзьями и в семье,
Как свой народ он защищал,
Как дочек замуж выдавал,
Каких друзей он угощал,
Как за Манаса воевал,
Как славным и богатым стал.

Загнав в пути в десятый пот
Людей, коней и прочий скот,
К утру на сорок пятый день
Добрались до реки Кеген.
И изнуренный караван,
Прошедший долгий, трудный путь,
В долине предков Каркыра
Встречала горная заря.

Приглашение на поминки по Кокетею