Иехудит Кацир - Шлаф штунде

• Название: Шлаф штунде
• Автор: Иехудит Кацир
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010

---

Через несколько дней бабушка объявила нам, что дядя Альфред скончался в больнице. Она утерла слезы и сказала: у него была тяжелая болезнь — в легких, операция не удалась… Но мы-то знали истинную причину его смерти и не решались глядеть друг на друга, когда шли с бабушкой, которая оплакивала дядю Альфреда, но больше себя, и с дедушкой, который оплакивал бабушку, и с нашими родителями, и еще с тремя людьми, которых совсем не знали, за усердными прислужниками смерти, похожими на ангелов в своих белых нарукавниках, с бородатыми потными лицами, несшими на носилках под темной пыльной тканью тело, которое вдруг оказалось маленьким и ссохшимся — голова почти касалась толстого черного зада переднего ангела, а ноги болтались возле расстегнутой ширинки заднего, и я думала: это может быть кто угодно там, под тканью, может, это вообще не он, но, когда мы подошли к открытой могиле, кантор произнес его имя, и судорожные отчаянные рыдания вырвались из моей груди, потому что я поняла, что невозможно повернуть время вспять, а ты застыл безмолвно по другую сторону черной могилы, и я знала, что теперь он всегда будет стоять меж нами и что после похорон твой отец заберет тебя к вам домой, хотя до конца каникул еще далеко, но бабушка очень плохо себя чувствовала, и через несколько месяцев, зимой, она действительно умерла, а дедушка закрыл свою контору на улице Герцля и переехал жить в дом престарелых, и годами продолжал разговаривать с нею, словно она по-прежнему была рядом. И уже там, на кладбище, я знала, что мы никогда больше не окажемся вместе в нашей комнатке под крышей, и лишь изредка, засыпая, я буду видеть тебя, как ты стоишь надо мной на четвереньках, уставившись на меня хищными желтыми зрачками, и я буду шептать тебе: иди! — и чувствовать твое сердце, отбивающее по моей груди все те же слова — до последних судорог, до немыслимых трепетных бабочек…

Я утираю слезы и вместе со старичками приближаюсь к могиле, чтобы положить на нее камушек, все уже готовятся разойтись, но я задерживаюсь еще на минутку возле позолоченного мрамора дяди Альфреда и знаю, что ты стоишь тут же, рядом. Вблизи ты можешь разглядеть, что и у меня уже есть морщинки в уголках рта, и седые волоски, оба мы читаем про себя вступление к “Песне о земле”, читаем слова, которых тогда не понимали, я кладу у их подножья маленький камушек, и ты тоже кладешь камушек, а потом кладешь руку мне на плечо и говоришь: пойдем. Перед нами шагают моя мама и твой отец и шепчутся о том, что муниципалитет постановил снести старый дом и выкорчевать рощу за ним, на этом месте решено выстроить роскошный небоскреб, и я вижу землю, которая не в силах вместить всего, что мы схоронили в ней, вижу, как она содрогается и расходится, трескается, и весь их небоскреб раскалывается и рушится. Миша идет за нами следом и вздыхает, и говорит: если бы только можно было повернуть время вспять… Хоть на одну минуту… И я точно знаю, какую минуту он хочет вернуть. Возле ворот стоит согбенная старушка, с таким знакомым сморщенным личиком, дрожащей рукой она берет меня за рукав и скрипучим голосом говорит: ты, наверно, не помнишь меня, но я-то хорошо знала вас всех, и твоего дедушку, он часто заходил к нам на почту — старую нашу почту… Вы госпожа Белла Блюм с почты! — шепчу я, и сердце мое съеживается и бледнеет, на мгновение я вижу узкие очки на остреньком носике, седые волосы, вижу, как ледяные скрюченные пальцы с вожделением тянутся к нашим детским шейкам и треугольным маркам, я вспоминаю анонимные письма с угрозами и кошусь на тебя, но ты смотришь на носки своих пыльных туфель и говоришь: надо двигаться, у меня на предприятии заседание, — и я снова дотрагиваюсь до мягкой руки под лиловой соломенной шляпой. И вдруг с моря налетает ветер и срывает с ее головы шляпу, гонит вдоль тропинки, а она бежит за ней между могилами в своем широком развевающемся цветастом платье, с округлившимся животиком, с развевающимися каштановыми языками волос, протягивает полную руку, чтобы ухватить беглянку, но та, кувыркнувшись в воздухе, взлетает высоко-высоко, как лиловая бабочка, еще минута — усядется на острую вершину кипариса, но вдруг передумывает, дважды перевертывается на лету и приземляется на памятник АббыХуши, городского головы, и все вы: и ты, и Миша, и прочие мужчины — кидаетесь ловить злосчастную шляпу, чтобы вернуть ей, вы скачете между могил, но шляпа уже далеко, она теперь, помятая и потерявшая всякий вид, расположилась между ХанохомГабриэли, сыном Моше, уроженцем города Лодзь, и Цилей Фрумкиной, добродетельной супругой, прекрасной матерью и полной праведницей, лежащими почти вплотную друг к другу, вы все уже запыхались и раскраснелись, а шляпа вновь делает широкое сальто и взмывает к небесам, вы преследуете шляпу с задранными кверху головами, отчаянно размахивая руками — в точности, как потерпевшие кораблекрушение и выброшенные на необитаемый остров делают это, завидев аэроплан. Шляпа вдруг теряет теплый восходящий поток воздуха, утрачивает равновесие и начинает быстро-быстро крутиться вокруг собственной оси, как прима-балерина, в вихре лиловых лент, и внезапно приземляется уже за кладбищенскими воротами, лежит на боку и усмехается своим большим круглым ртом. Она бежит к шляпе, грузная и задыхающаяся, наклоняется, поднимает ее высоко над головой и, обернувшись в вашу сторону, смеется, сверкая глазами: поймала! я ее поймала!

1989

Примечания

1

Золотой купол Бахайского храма, вернее, мавзолея, в котором находятся гробницы основателя бахайской религии Б’аба и продолжателя его учения Абд-аль-Беха. Комплекс Бахайского центра с его великолепными садами является главной достопримечательностью Хайфы. (Здесь и далее — прим. перев.)

2

Тихий час, послеобеденный отдых (идиш).

3

По еврейскому обычаю близкие родственники покойного в знак траура разрывают на себе ворот одежды.

4

“Хасамба” — название популярной серии израильских приключенческих рассказов для детей.

5

Бар-мицва — “сын заповеди” (арам.). Согласно закону иудаизма, мальчик, достигший совершеннолетия (13 лет и один день), обязан исполнять все религиозные заповеди, а также данные им обязательства. В просторечии бар-мицвой часто называют церемонию вступления в религиозное совершеннолетие.

6

Согласно традиции, на еврейской свадьбе жених — в память о разрушении Иерусалимского храма — разбивает правой ногой (разумеется, не босой) бокал из-под вина.