Лиза Клайпес - Обвенчанные утром

• Название: Обвенчанные утром
• Автор: Лиза Клайпес
• Жанр: Исторические любовные романы

В течении двух лет Кэтрин Маркс была компаньонкой сестёр Хатауэй — достойная должность, с одним недостатком. Старший брат ее подопечных, Лео Хатауэй, абсолютно невыносим. Кэт не догадывается, что их постоянные ссоры таят за собой взаимную симпатию. Но когда одна из них кончается внезапным поцелуем, она просто потрясена своим ответом — и еще больше, предложением Лео вступить с ним в скандальную связь.

Лео должен в течении года жениться и произвести на свет наследника, чтобы сохранить семейное поместье. За респектабельными манерами Кэтрин скрывается тайна, которая может погубить её. Но Лео заинтригован Кэт, несмотря на своё намерение больше не влюбляться. Опасность, от которой бежит Кэтрин, грозит разлучить их, если влюблённые не найдут способ рассеять тьму и признать свои чувства.

---

— Жаль, — тяжело дыша, сказал он, — я планировал нечто умопомрачительно сладострастное. — Он скатился с неё и потянулся за брюками, пытаясь застегнуть их и бормоча что-то о том, что рискует получить травму.

Кэтрин недоверчиво следила за ним.

— Ты не собираешься заканчивать?

Он издал неуверенный вздох.

— Я же сказал: всё или ничего.

Кэтрин обняла себя руками за плечи. Она так дрожала от желания, что стучали зубы.

— Почему ты мучаешь меня?

— Мне стало ясно, что даже целой вечности терпения недостаточно, чтобы пробиться сквозь твою оборону. Значит, я должен попробовать что-нибудь еще. — Лео нежно поцеловал её и встал. Провел двумя руками по всклоченным волосам, поправил одежду и бросил на неё испепеляющий взгляд, и тут же усмехнулся, похоже, над ними обоими одновременно. — Я объявляю тебе войну, любовь моя. И единственный способ победить в подобной войне — заставить тебя желать поражения.

Глава 28

Вероятно, лишь женщина с каменным сердцем могла устоять против завоевательной кампании, которую развернул Лео на следующей неделе. По его убеждению, это было ухаживание, но, должно быть, существовало более подходящее слово, способное описать тот натиск, когда он с помощью своего сладостного, лишающего воли очарования заставлял Кэтрин постоянно балансировать на тонкой грани душевного равновесия.

Лео мог с лёгкостью вовлечь её в какой-либо нелепый, но очень занимательный спор, а мгновение спустя внезапно становился покладистым и любезным. Он нашёптывал ей на ушко изысканные комплименты и стихотворные строчки, обучал пикантным французским словечкам и заставлял смеяться в самые неподобающие моменты. Пожалуй, единственное, чего Лео не делал — так это не пытался её поцеловать или обольстить. Вначале столь очевидный тактический ход вызвал у Кэтрин интерес, однако спустя некоторое время она стала втайне им раздражаться, и в конечном итоге подобное поведение заинтриговало её. Она всё чаще ловила себя на мысли, что засматривается на его безупречно очерченные, твёрдые губы… не в силах избавиться от воспоминаний об их прошлых поцелуях, и мечтая о повторении.

Однажды, во время посещения музыкального вечера в одном из особняков по Аппер Брук, Лео похитил Кэтрин прямо из группы гостей, которым хозяйка любезно согласилась показать дом. Он увлёк её за собой в укромный уголок, скрытый от посторонних глаз горшками с высокими, раскидистыми папоротниками, и Кэтрин тут же очутилась в его нетерпеливых объятьях. Однако, вместо того, чтобы поцеловать, он притянул её к своему горячему, сильному телу… и продолжал удерживать подле себя. Лео просто держал Кэтрин, не выпуская, в своих тёплых объятьях, тесно прижимая к себе и легонько поглаживая по спине. Уткнувшись в массу её приподнятых локонов, он что-то ласково нашёптывал, но делал это так тихо и невнятно, что она не смогла разобрать ни слова.

Но наибольшее наслаждение Кэтрин получала от их совместных прогулок, когда они с Лео неспешно бродили по садам «Ратледжа», где солнечные лучи пронизывали ветви деревьев и живых изгородей, а лёгкий ветерок приносил с собой прохладное дыхание приближающейся осени. Они вели долгие беседы, касаясь иногда весьма щекотливых тем. Осторожно заданные вопросы чередовалась с непростыми ответами. При этом казалось, оба они кружили вокруг одной и той же цели, постепенно сближаясь, влекомые своего рода связью, которую ни один из них никогда не знал прежде.

Иногда Лео слегка отодвигался и несколько секунд в молчании смотрел на неё так, как любуются в музее бесценным произведением искусства, пытаясь отыскать его глубинный смысл. Это было непередаваемо — интерес, который он к ней проявлял. Пленительно. Кэтрин поняла, что Лео — великолепный собеседник: он с упоением рассказывал ей истории о своих детских проказах, о том, на что это походило — расти в семействе Хатауэйев, о времени, проведённом в Париже и Провансе. Кэтрин внимательно вслушивалась в мельчайшие детали повествования, собирая их, как крохотные лоскутки, соединив которые, смогла бы составить портрет одного из самых сложных мужчин, которых ей когда-либо доводилось встречать.

Не склонный к сентиментальности негодник, он, однако, был способен к глубокому сочувствию и состраданию. Лео в совершенстве владел искусством красноречия и в одинаковой степени умело мог либо успокоить словом — мягким, словно медовый бальзам, — либо ранить острым, точно скальпель хирурга, словцом. Когда ему это было выгодно, он виртуозно исполнял роль пресытившегося аристократа, ловко скрывая работу своего живого ума. Но случалось, Лео забывал об осторожности, и тогда под всеми этими масками Кэтрин удавалось на миг разглядеть галантного юношу, каким он был когда-то, прежде чем суровый опыт закалил его и сделал жёстче и мужественнее.

— В чём-то он очень сильно похож на нашего покойного отца, — призналась ей однажды Поппи. — Папа обожал вести беседы. Будучи серьёзным человеком, интеллектуалом, он считал интересный разговор своей маленькой слабостью.

Она улыбнулась далёким воспоминаниям.

— Мама не раз говорила, что могла бы выйти замуж за более красивого или состоятельного человека. Но не существовало ни малейшей вероятности встретить мужчину, который владел бы искусством слова с таким же мастерством, как папа. А она всегда причисляла себя к тому типу женщин, которые никогда не обрели бы счастья, связав свою жизнь с глупцом.

Кэтрин с лёгкостью могла это понять.

— А оказала ли какое-либо влияние на воспитание лорда Рэмси ваша мать?

— О, да. Обладая художественным вкусом, она поощряла Лео в изучении им архитектуры, — Поппи на мгновение замолчала. — Я не думаю, что ей доставило бы удовольствие известие о том, что Лео унаследовал титул — слишком невысокого мнения она была об аристократии. И, разумеется, мама не одобрила бы поведение Лео в последние несколько лет, хотя её сильно обрадовало бы, что он решил стать на путь исправления.

— От кого же из родителей досталось ему столь впечатляющее остроумие? — спросила Кэтрин. — От отца или от матери?

— Это, — ответила Поппи, усмехаясь, — исключительно черта характера Лео.

Почти каждый день виконт преподносил Кэтрин какой-либо маленький подарок: книгу, коробку конфет, воротничок из превосходного брюссельского кружева, выполненный в виде ажурного узора из невесомых, диковинных цветов.

— Это — самое прекрасное кружево, которое я когда-либо видела, — сказала она ему с огромным сожалением, аккуратно раскладывая изящную вещицу на стоящем рядом столике. — Но, милорд, боюсь, я…

— Я знаю, — прервал её Лео. — Джентльмен не должен делать леди, за которой ухаживает, столь интимные подарки.

Он понизил голос, памятуя о том, что их разговор могут услышать Поппи и миссис Пеннивистл, беседующие на пороге покоев Ратледжей.

— Но я не могу принять его обратно, поскольку никакая другая женщина не сможет оценить его по достоинству. И, Маркс, ты понятия не имеешь о той степени сдержанности, которую я проявил. Ведь сначала я хотел купить тебе пару вышитых чулок с затейливым цветочным узором, который оплетал бы твои ножки и поднимался прямо к…

— Милорд, — прошептала Кэтрин, и лёгкий румянец окрасил её щеки. — Вы забываетесь.

— Нет, на самом деле, я ничего не забыл. Ни одного миллиметра твоего великолепного тела. Скоро, очень скоро я начну делать новый набросок. Каждый раз, когда я подношу карандаш к бумаге, искушение изобразить тебя обнажённой почти убивает меня.

Кэтрин попыталась выглядеть серьёзной:

— Вы дали обещание не делать этого снова.

— Но мой карандаш руководствуется своими собственными желаниями, — столь же серьёзно ответил он.

Кэтрин покраснела ещё сильнее, однако улыбка уже коснулась её губ:

— Вы неисправимы.

Он слегка прищурился:

— Поцелуй меня, и я стану паинькой.

С её губ сорвался рассерженный звук.

— Вы хотите, чтобы я поцеловала вас прямо сейчас, в нескольких ярдах от Поппи и экономки?

— Они ничего не заметят. Обе с головой ушли в захватывающую беседу о материале для полотенец в номера гостиницы. — Голос Лео снизился до шепота. — Поцелуй же меня. Всего один маленький поцелуй. Вот сюда.

И он указал на свою щёку.

Возможно, виной всему было то, что Лео вёл себя, как задорный мальчишка, и его голубые глаза светились озорством, когда он лукаво поддразнивал её. Но стоило Кэтрин взглянуть на него, и её охватило новое, доселе неведомое чувство — непристойное легкомыслие, которое завладело каждой частичкой её существа. Она наклонилась вперёд, и вместо того, чтобы коснуться его щеки, поцеловала Лео прямо в губы.

Он задохнулся от удивления, позволив ей взять инициативу на себя. И, поддавшись искушению, она задержалась дольше, чем собиралась. Нежным, дразнящим движением Кэтрин застенчиво коснулась язычком его губ. Ответом ей стал низкий, гортанный звук, вырвавшийся у Лео, когда он обвил сильными руками её талию. Кэтрин всем своим телом ощутила разгорающийся жар его страсти, грозящий вырваться из-за тщательного возводимого бастиона сдержанности и вспыхнуть всепоглощающим пламенем.