Джон Стейнбек - Хризантемы

• Название: Хризантемы
• Автор: Джон Стейнбек
• Жанр: Современная проза

---

Джон Стейнбек Хризантемы

Зимний, фланелевого цвета, туман высоко повис над долиной Салинос и отделил ее от неба и от всего окружающего мира; как крышка опустился он на опоясывающие долину горы и превратил ее в закрытый сверху кувшин. По широкому и плоскому дну долины пролегли глубокие, отсвечивающие металлом, борозды черной, вывернутой наизнанку, земли. Еще совсем недавно ощетинившиеся желтые поля предгорных ферм, расположенных по другую сторону реки Салинос, купались в бледном и прохладном солнечном свете, но сейчас, в декабре, солнце исчезло совсем и только нависшие над водою заросли плакучей ивы воспламеняли природу своими яркими желтыми листьями.

Это было время тишины и ожидания. Воздух был прохладен и нежен. Легкий юго-западный ветерок вселял в сердца фермеров застенчивую надежду на скорый проливной дождь, хотя дождь и туман никогда не приходят вместе.

На ферме Генри Аллена, расположенной в предгорье, по другую сторону реки, недоделанной работы оставалось очень мало, поскольку поля были уже убраны, сено сложенно, а свежевспаханная в садах земля приготовилась впитать в себя влагу, стоило только дождю появиться в этих краях, овцы на высокогорных пастбищах обросли густой и лохматой шерстью.

Работавшая в садике рядом с домом Эльза Аллен оторвалась на минуту от своего занятия и взглянула вниз — туда, где на другом конце двора, ее муж Генри беседовал с двумя одетыми в элегантные костюмы мужчинами. Все трое обступили, стоящий под навесом, маленький Фордзон, и каждый, опираясь одной ногой о бок трактора, курил сигарету и, разговаривая, с интересом рассматривал машину.

Эльза на некоторое время задержала на них свой взгляд, а затем вновь углубилась в прерванную работу. Ей было 35 лет. У нее было худое мужественное лицо и чистые, как вода, глаза. В своей рабочей одежде она выглядела несколько тяжеловатой и громоздкой, мужская черная шляпа сползла ниже бровей, а вельветовый фартук полностью закрывал ее одежду и стоптанные ботинки. В фартуке было четыре больших кармана; в них она держала садовые ножницы, совок, семена, скребок и ножик — все то, что ей было нужно для работы; на руки она надела тяжелые кожаные перчатки, чтобы предохранить их от царапин.

Сильными, решительными движениями, с помощью коротких и мощных ножниц, она срезала стебли годовалых хризантем, время от времени бросая взгляд на беседующих внизу мужчин; ее красивое лицо выражало нетерпение и порыв, так что хризантемы казалось были слишком маленькими и слишком хрупкими для ее энергичных рук.

Тыльной стороной перчатки она отодвинула назад упавшие на глаза волосы и оставила на щеке полоску черной земли. Позади ее белел чистый и опрятный домик, с вымытыми до блеска окнами, с чистым ковриком у порога, с разросшейся вокруг дома, вытянувшись чуть-ли не до окон, красной геранью.

Эльза еще раз взглянула в сторону стоящего под навесом трактора. — незнакомые мужчины взбирались на сиденье их двухдверного спортивного Форда. Она сняла перчатку и запустила сильные пальцы в разросшиеся, на корнях старых хризантем, заросли новых цветов, раздвинула листья так, чтоб она могла рассмотреть каждый стебелек в отдельности. Ни жучков, ни паучков, ни улиток, ни садовых червяков нигде не было видно — цепкие пальцы Эльзы уничтожали подобную живность прежде чем та успевала появиться.

Голос мужа раздался совсем рядом — он незаметно подошел и облокотившись о проволочный забор, защищавший маленький садик от коров, собак и цыплят, молча наблюдал за ней.

«Снова за обычным занятием?» — спросил он — «в этом году должен быть хороший урожай».

Эльза выпрямилась и надела перчатку.

«Да. Урожай должен быть неплохим».

В ее тоне, в выражении ее лица, чувствовалось самодовольство.

«У тебя талант к таким вещам» — снова заметил Генри — «некоторые из твоих хризантем в этом году имели больше четверти метра в диаметре. Было бы неплохо если бы ты работала в саду и выращивала яблоки такой же величины»

Ее глаза сузились. «Может быть я бы и смогла. У меня есть талант к таким вещам, это правда. У моей мамы он тоже был. Она могла посадить что угодно и где угодно и у нее всегда был богатый урожай. Она мне говорила, что все дело в руках — иные руки просто знают, что и как нужно делать»

«Во всяком случае, твои руки знают как обращаться с цветами — это факт».

«Генри, что это были за люди с которыми ты разговаривал?»

«Ах, да. Из-за этого, собственно говоря, я и пришел. Это были представители „Вестерн мит компани“. Они купили у нас тридцать годовалых телят и почти по той цене, что я запросил»

«Это хорошо. Очень хорошо»

«И поэтому я подумал» — продолжал Генри — «а не поехать ли нам в субботу вечером в Салинос — пообедать в ресторане, а потом посмотреть какой-нибудь фильм. Отпраздновать, одним словом»

«Да, конечно. Это было бы совсем неплохо»

Генри перешел на шутливый тон:

«К тому же сегодня будут кулачные бои. Не хотела бы ты пойти посмотреть на них?»

«Нет-нет!» — задержав дыхание вскричала Эльза — «я ненавижу кулачные бои»

«Я пошутил. Конечно мы пойдем только в кино. Сколько сейчас? Два часа? Я захвачу Скоти и мы вдвоем пригоним телят с пастбища сюда. Это займет нам часа два, не больше. А потом поедем с тобой в город, где-то часов в пять, и поужинаем в ресторане „Каминос“. Как — подходит?»

«Конечно подходит. Приятно съездить покушать куда-нибудь, чтобы не надо было готовить дома»

«Значит договорились. Я пошел запрягать лошадей»

«У меня еще есть немножко времени пересадить некоторые из побегов» — вслух подумала Эльза.

Она услышала как Генри зовет Скоти выйти из сарая, а несколько минут позже увидела их обоих, скачущих на лошадях вдоль бледно-желтого склона, в поисках телят.

Перед ней стояло небольшое, наполненное песком, прямоугольное корыто для рассады. Маленьким совком она перевернула землю, пригладила ее и плотно утрамбовала, потом вырыла десять параллельных продолговатых ямок. Она вернулась назад к хризантемам, вытянула несколько хрупких ростков и, осторожно отрезав ножницами листья, сложила их в аккуратный ряд.

Вдали послышался скрип колес и топанье копыт и Эльза повернулась посмотреть — что там. По проселочной дороге, шедшей вдоль берега реки и заросшей ивами и кустарником, двигалась, странным образом управляемая, странная повозка. Это был покрытый брезентом старомодный фургон, похожий на те, на которых когда-то ехали обживать дикий запад пионеры. Старая понурая лошадь и серо-белый ослик с трудом тащили его. На передке фургона сидел обросший щетиной человек огромного роста, а между задними колесами важно и чинно шагал неизвестной породы пес. На брезенте, покрывавшем фургон, корявыми неуклюжими буквами было выведено: «Кастрюли, сковородки, ножи, ножницы, косы — исправляем». Два ряда различных наименований и под ними — триумфальное «исправляем». Черная краска внизу каждой буквы сужалась в маленькую точку.

Эльза, сидя на корточках, с любопытством смотрела, как этот странный расхлябанный катафалк проезжает мимо нее. Но он не проехал мимо. Вместо этого фургон вдруг свернул на ведущую к их ферме дорожку и кривые старые колеса визгливо заскрипели по ней. Из под колес выскочил беспородный пес и стремглав понесся вперед. Мгновенно две дворовые овчарки бросились к нему навстречу. Потом все трое приостановились, на тугих прямых ногах, с вытянутыми в струнку мелко-дрожащими хвостами, и величественной походкой стали медленно кружить, принюхиваясь друг к другу. Фургон подъехал к садику, где Эльза работала, и тоже остановился. Беспородный пес, почувствовав, что преимущество не на его стороне, опустил хвост и залез, оскалив зубы, обратно под колеса.

«Это боевая собака и умеет драться, стоит ей только начать» — сказал сидящий на повозке человек.

«Да? Это сразу видно» — рассмеялась Эльза — «И как часто ей приходиться начинать?»

Незнакомец подхватил ее шутливый тон: «Иногда ей не приходится начинать в течении многих недель»

Выпрямившись, он перелез через колесо и спустился вниз. Лошадь и ослик, словно увядшие цветы, мгновенно опустились на землю. Только теперь Эльза смогла рассмотреть насколько большим и тяжелым был этот человек. Несмотря на то, что у него были седеющие шевелюра и борода, он не казался старым. Его помятый черный костюм лоснился жирными маслянистыми пятнами. Улыбка исчезла с его лица как только он перестал говорить, и в темных глазах застыло то мечтательное выражение, какое часто можно наблюдать в глазах моряков и водителей грузовых машин, работающих на дальних междугородних рейсах. Он снял помятую шляпу и оперся грубыми, мозолистыми, в черных трещинах, ладонями, об проволоку забора, окружавшего садик Эльзы.

«Я сбился с дороги, мэм. Не скажете ли вы мне — или эта проселочная колея выведет меня к шоссе на Лос-Анджелес?»