Константин Шаповалов - Недремлющий глаз бога Ра

• Название: Недремлющий глаз бога Ра
• Автор: Константин Шаповалов
• Жанр: Юмористическая проза

Живо, весело, авантюрно и неожиданно...

Книга первая заняла заслуженное первое место на интернет конкурсе Русский переплет, но по неизвестным причинам опубликована была только в рамках конкурса по адресу http://www.pereplet.ru/ohay/shapoval.html.

Книга вторая, являющаяся прямым продолжением первой, публиковалась отдельными главами в интернет-журнале "Вечерний гондольер" http://gondola.zamok.net. Было опубликовано 12 глав, но кажется это не всё…

---

“Если череп смеется — значит, у него есть на то причины”, - объясняет рожа.

Голосом. Кажется. А может, телепатирует — я уж не разбираю. Просто послание достигло адресата.

“Внешне все похожи друг на друга — и люди, и звери, — продолжается трансляция, — а внутренне люди похожи на зверей. Потому что люди и звери по своей природе одинаковы. Но человек хуже зверя”.

— Как это? — уточняю. Не сознательно, а автоматически, по инерции.

“Просто. Природа представляет человека всего лишь животным. Животным, которое стало самым опасным из прочих.

Человек в своих человеческих проявлениях страшнее зверя, и ни одно его душевное движение нельзя разделить, где от человека, а где от зверя”.

Только я задумался — крыша встала на место. Что-то такое ведь припоминаю, теории всякие:

— Это про либидо, да? Половое влечение?

“Нет. Это — начало сущего. Пыль и вода по отдельности подвластны ветру; грязь, созданная из пыли и воды, ему не подвластна”.

Круто. Но я не верю, что мы — какая-то грязь. Много раз слышал, но никогда не соглашался:

— Просто люди не одинаковые, а разные. Есть злые, а есть добрые. Это совсем не одно и то же.

“Hет понятий “добро” и “зло” — ты не знаешь, что есть что. Hет понятий “хорошо” и “плохо” — ты не знаешь, что есть что. Ты не знаешь, чем обернется твое зло”.

— Верно. Зато я знаю, что мне можно делать, а что нельзя. Точнее, я просто чувствую, что некоторые вещи делать не следует: брать чужое, завидовать. Мучить животных и вообще — обижать слабого.

“Всякий может ударить слабого, но только слабый хочет ударить слабого. Звери убивают охотясь; человек — развлекаясь. Звери не насилуют, а человек живет насилием”.

— Я не живу насилием.

“Если туча есть, для кого-то она обязательно закрывает солнце”.

Умный череп — не переспоришь.

— Дятел, с кем ты спорить собрался? — очухался, наконец, внутренний голос. — Он же тебя в порошок сотрет, если разозлится.

В этот момент в помещение ворвался конус света; входная дверь распахнулась, и какой-то человек склонился в почтительном поклоне:

— Аятолла…

Харерама предостерегающе поднял руку и, обращаясь к вошедшему, заговорил на незнакомом языке.

Тот что-то промяукал в ответ и склонился ещё ниже.

“Следуй за ним! — промелькнуло в голове. — Он отведет тебя к другу”.

— А зачем всё это нужно? — не утерпел я. — Пещеру на корабле строить, Бафомета приводить…

— Ну ты даешь, дятел! — восхитился голос. — Сейчас точно сотрет в пыль и грязь.

Не стер. Ответил:

“Люди. Управлять — значит внушать веру”.

Вообще-то да. Коммунисты тоже так делали. И фашисты, и все остальные. Нехорошо это.

“Гора не кажется неприступной, если смотреть с ее вершины”.

Я пожал плечами и направился к выходу.

Глава десятая

Посланец Харерамы привел меня в лабораторию и передал мрачным девицам, а сам отправился изучать сентенции Жака Моле. Не скажу, что меня огорчил его уход.

А встреча с партнером не сильно обрадовала.

— Русский ниндзя!!! — восторженно ахнул Веник, завидев мой новый наряд. — Самый опасный!!! Стиль «пьяный»: боец уничтожает врагов глубоким выдохом. Как Змей Горыныч!

Утешала мысль, что кимоно всё же лучше, чем пеньюар.

— Картина называется, — маркиз пальцами оттянул уголки глаз к вискам, — “Мудрый учитель микробиологии Хун Цун возвращается с тибетчины к любимому ученику Цун Дуну”

— Слушай, угомонись. Мне сейчас не до этово-тово.

— Угомонюсь, если дашь свой пояс. Поносить.

— А зачем тебе?

— Видишь ли, — он призадумался, — на самом деле мне нужен кожаный френч и маузер в кобуре, но, за неимением, подойдет и твой кушачок. Хочу Ларисок приструнить.

— Это кто же такие? — протягивая пояс, я почувствовал, что затевается недоброе.

— Мои секретарши. В прихожей сидят, — он завязал на животе подарочный бант.

Я наблюдал за эволюциями маркиза с напряжением начинающего воришки, до времени поставленного “на шухере”.

— Понимаешь, я у них условные рефлексы вырабатываю, — Веник распахнул дверь. — Видишь вон ту черту?

На линолеуме выделялась кривая полоска, проведенная черным маркером.

— Ну, и что это значит?

— Холоднокровней! Щас поймешь, — он переступил порог и, с видом собравшегося в побег арестанта, начал подкрадываться к черте.

Часовые, разумеется, видели действо, но пока не реагировали.

Наконец маркиз занес ногу для следующего шага и замер, удерживая её в воздухе, над самой полоской. Девицы переглянулись и встали.

— Миннегага Анатольевич, лови момент! Картина называется: "Погоня разъяренных берберов за одиноким адыгейцем", — он рванулся к выходу, но тут же повернул обратно и в три прыжка достиг спасительного порога.

Бросившиеся наперерез Лариски успели добежать только до черной линии и остановились там с недоумевающими лицами.

Случай явно выходил за рамки полученных ими инструкций.

— Видал? — гордо сказал Веник. — Уже час тренирую! Туповаты, конечно, но с другой стороны — что с них взять? Бабец есть бабец, хоть ты его в гренадера с усами переодевай.

— Да, методика почище чем у Павлова. А зачем френч и маузер?

— Френч для солидности, а маузер — чтобы бежать можно было по олимпийски, с низкого старта. Выстрел в воздух и понеслись!

Маркиз возбудился не на шутку — пришлось взять его за руку и усадить в кресло.

— А с чего это ты имидж поменял? — спросил он, поостыв. — Всю жизнь был похож на иеромонаха, а тут вырядился как хунвейбин.

— Сейчас узнаешь. Только скажи, ты свою дипломную работу хорошо помнишь?

— А то? — приосанился он. — Тогда случился настоящий триллер с погоней, кровавыми рукопашными схватками и стрельбой по македонски — из-за одной редкой книжки по палеопатологии. Ценной, как скрипка Страдивари.

Заметь, я ничего не знал, а гадюка Хобот свел с первой страницы библиотечный штамп, и попросил меня реализовать её в букинистическом магазине. Якобы паспорта у него не оказалось! Ну вот, заявляемся мы в магазин, без перчаток и париков, на лицах ни капли грима… мне-то невдомек!

Хобот протягивает книгу и начинает рыдать об умершем дедушке-палеопатологе, который являлся её автором, а продавец тем временем обнаруживает ещё одну печать — на семнадцатой странице. Полный пассаж и немая сцена.

Продавец говорит: "Ворюгой был ваш усопший дед, а не палеопатологом. А вы генетически к этому предрасположены". Деваться некуда — мы давай негодовать! Хобот кричит: "Подменили! Вместе со столовым серебром!" Я тяну паспорт назад и тоже подвываю: "Надо назначить экспертизу! Всех обзвонить! Бежим скорее, пока они не ушли!"

Ну, мы рванули оттуда, и к Семену на овощебазу — репчатый лук разгружать. Помнишь Семена?

— Помню, но меня сейчас не Семен интересует, а Тутанхамон, который оспой болел. Про которого ты написал, что он умер в результате мумификации.

— Не Тутанхамон, а Рамсес пятый. И не искажай — я написал, что в результате мумификации могли появиться рубцы на лицевых костях. А не от оспы, как навязывал нам Зоркий Сокол. После ознакомления с моими выводами у того даже оправа на очках вспотела.

— Рамсес меня тоже устраивает. А про богиню Бастет ты случайно не слышал?

— Как это не слышал?! Да я же египтолог в третьем поколении и почетный член королевского папирусного общества! Меня, может быть, хотели наградить золотой медалью, но из-за одной подлой интриги всё сорвалось.

Вот так: ни тени краски, ни налёта смущения! А ведь врал не кому-нибудь, а мне — человеку, который знал всю его жалкую биографию почти наизусть.

— Печально. Это просто поразительно, сколькими золотыми медалями тебя не наградили. Но всё-таки, что тебе известно про Бастет?

Липский тут же изобрёл гримасу, которая наглядно подтверждала его принадлежность к папирусному обществу:

— Видишь ли, источники крайне противоречивы! Одни свидетельствуют одно, другие — другое, а в итоге ничего не понятно. Ясно только, что всё высасывают из пальца и врут, гады, кто как может. А зачем тебе эта Бастет?

Я начал кратко пересказывать события минувшего утра и по мере развития сюжета веселость на папирусном лике убавлялась, а под конец и вовсе сошла на нет.

Выслушав меня, Веник поднялся и обошел по периметру всё помещение, внимательно исследуя потолок. Обнаружив в дальнем углу металлическую корзиночку датчика, он подозвал меня и спросил:

— Как думаешь, что будет, если сюда сигарету сунуть? Углекислотка сработает?

— Не уверен. Скорее всего углекислота подается только туда, где не может быть людей. Хотя я не знаю — я же не моряк. А что тебя смущает?

— Совпадения. Сперва с доктором несчастный случай, затем с тобой… Ты ведь ему на замену прибыл!