Виталий Чечило - Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

• Название: Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)
• Автор: Виталий Чечило
• Издательство: Нора-принт
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 966-7837-28-9

Мир США и СССР развалился задолго до 11 сентября 2001 года. И как невозможно было оторваться от телевизора, когда показывали падение двухбашенного WTC, точно так же не может оторваться от этой книги каждый, кто берет ее в руки. «Солдаты последней империи»- единственная книжка третьего тысячелетия, победившая телевизор. Прочитав ее, Вы, быть может, поймете, почему Виктор Суворов не едет в Украину, почему здесь не прячется Усама Бен Ладен. Ас контрразведки и политических диверсий не взрывал космодромы, не вскрывал «Аквариумы». Он не заваливал WTC, не воевал с режимом, наводившим ужас даже на клептоманов. Солдат империи просто отвернулся от этих цацек! Остальное — пена на поверхности мутного моря истории.

Книгу можно бы было отнести к «мемуарной литературе», но авторское примечание не позволяет этого сделать. Для широкого круга читателей.

От издательства

Приносим свои извинения уважаемому читателю за использование ненормативной лексики и отличие стиля от общепринятого.

---

Новый год

По роду своей службы перед Новым годом я выступал в роли Деда Мороза. С бородой, конечно, не ходил, но дефицитные продукты, например конфеты «Мишка на Севере», доставать приходилось. Давали мне двух стерв в помощницы. Помощи от них никакой не было, только следили, чтобы я не растратил общественные средства и не накупил вместо «Мишки на Севере» водки. Предосторожность далеко не лишняя. Одна группа в составе «Кува» и Колесникова заехала аж в Джусалы, где пропадала с неделю. После чего, растратив тысячу народных денег, с разбитыми мордами рассказывали о том, что их похитили казахи, где-то держали, они еле вырвались… При всём этом рассказчики имели наглость требовать от слушателей сочувствия.

И вот я с необъятной Тамарой «Попоной» и двумя солдатами, приданными в помощь для переноски тяжестей, начинал поход по магазинам. Вооружившись какими-то рекомендательными письмами, с чёрного хода прорывался к завмагу. Тот таращил глаза на бумагу неопределённого содержания. Понимал — надо дать, чтобы не отобрали всё. Бывали случаи, когда неудовлетворённые посетители насылали комиссии народного контроля. При выдаче завмаги норовили всучить прошлогодний «Тузик». Бабы пробовали «Тузик» на зуб и, соответственно, одобряли или не одобряли. Я брал своих спутниц измором. Часа через три, обойдя магазинов пятнадцать и набрав достаточное количество конфет, чтобы накормить детей полка, бабы склонялись к распитию спиртных напитков. Собственно, они сами этого жаждали, надо было только осмелиться предложить. Они ещё и отнекивались:

— Зачем так много?! (Две бутылки — Авт.) В гараже, пока бабы раскладывали конфеты по кулькам и подсчитывали израсходованные деньги, я отпускал солдат за ненадобностью. После нескольких походов за водкой, пропив рублей сто пятьдесят, девки были готовы на всё — на дармовщину. Вот только погодные условия в гараже не позволяли. Хорошо китайцам — те Новый Год весной встречают.

С видом победителя мы завозили подарки в Дом офицеров. По графику очередь на ёлку для детишек нашей части приходилась где-то на конец января. В преддверии утренника оказывалось, что жёны у всех заняты и не могут вести детей на ёлку. Таким образом, на утренник собиралась озверевшая толпа без женщин. Детишкам поскорей всучивали подарки и распихивали сироток по каким-то временным приютам, вроде детских садов, где те, случалось, оставались и на ночь.

Сборище буквально щёлкало зубами от вожделения. Предвкушение наслаждения есть само наслаждение. Заранее были разработаны маршруты, кто к кому идёт. Собирались у отпетых холостяков, не имевших никакого отношения ни к детишкам, ни к праздникам. На кухне шипело и булькало.

— Не берите закуски, она портит градус.

Предостерегали более опытные. Закуску составляли блюда вегетарианские, по причине их крайней дешевизны. Покупали зелёные томаты в банках, по 35 коп. три литра, перец, фаршированный морковью. Благо дополнительная кулинарная обработка и сервировка не требовались. Банки открывали ножом и ели из них. Бабы ловко орудовали на кухне ножами, готовя неизменную «шубу». В пьяном угаре так одного и женили — по дури. Он очнулся, но было поздно.

Кто такой Менгисту Хайле Мириам?

Старшина из роты зенитчиков.

Критериями отбора прапорщиков служили: зверский аппетит, богатырский сон и лютейшая ненависть к производительному труду. (Для себя они ничего не жалели).

Сверхсрочников принимал на службу командир полка, а уволить мог командир дивизии — на ступень выше. Прапорщика — только Главком. Вот они и засиделись — кто будет наверх подавать, что у него плохие прапорщики. Как-то командир полка Бобровский выгнал всех прапорщиков, принятых предыдущим командиром полка и набрал молодых. Спустя три месяца новое поколение ударилось в повальное блядство, многие переболели триппером. Сидит такой на совещании, грустный — грустный, пока выясняют:

— Да кто ж кого ебал, ты можешь рассказать внятно?

— Вот он с моей женой, а я к его пошёл, а потом он ушёл…

Бобровский слушал — слушал:

— Так то ж были святые люди по сравнению с вами!

В полку всё повязано. Стоит начать со Смольянова, а закончится самим Бобровским. А он Красную звезду получил, ему орден Ленина светит. Вывод один: надо пресечь доносительство о пьянстве на корню.

Прапорщиков в полку приходилось растить. Это в столицах претенденты в очередь стояли. А тут, если прапорщик умывается, бреется, писать умеет, то такого сразу заберут в финслужбу или строевую часть. Некоторые становились прапорщиками, потому что не удавалось стать офицером. Кравцов из финчасти, умнейший мужик, два раза был близок к получению офицерского звания. Первый раз — в Группе Советских Войск в Германии. Но курсы младших лейтенантов, на которых он учился, расформировали за два дня до производства. Во второй раз — в Ярославле, где он сдавал в училище экзамены экстерном. Но ему исполнилось тридцать два года и два дня. Фуражку офицерскую с него таки сняли, но петлицы с металлической окантовкой сорвать не смогли. Внутренне ощущал себя офицером, жил с майорской женой.

Более-менее порядочные прапорщики — в службе вооружений, старшины в ротах, техники. Их ещё можно терпеть, но только не смотрители. Техники склонны к питию, слабы к женскому полу. Фролов, солдат срочной службы с техническим образованием, прослужив год, был произведён в прапорщики. Но пробыл в своём звании меньше суток. Утром на разводе зачитали приказ. Помню, как сейчас, стояла мерзкая погода. День до мотовоза он потратил на получение форменной одежды и, естественно, неоднократно причастился спиртом. К вечеру он окончательно одурел от чрезмерного употребления горячительных напитков. На мотовоз его уже волокли под руки и сапоги бессильно чертили песок. Подполковник Мильков — зам по вооружению, у которого в подчинении состоял Фролов, как сглазил:

— Ну, что-нибудь выкинет.

Действительно, слегка протрезвев, Фролов полез в женское общежитие по балконам, хотя можно было войти в дверь (у нас и понятия не было о комендантах). Долез до пятого этажа. Баба на кухне смотрит — кто-то влазит в окно с балкона. Не долго думая, ударила сковородой. Фролов спикировал на землю, а там патруль. Их, как собак крутится вокруг женского общежития. «Заломали» беднягу.

Утром звонят Бобровскому из комендатуры:

— Ваш прапорщик Фролов…

— Какого хуя Фролов, нет у меня такого!

Уволили по телеграмме Главкома. Завезли машиной на развод. Прямо на плацу начхим линейкой сорвал погоны. Он был любитель, на строевом смотре ходил — смотрел у кого из солдат плохо пришиты. Один пришил леской, линейка застряла, порезал руку. Форму — до срока носки — забрал начвещ. В обед уже шёл наш Фролов, как миленький, в столовую с песней:

«На чеку стоят ракеты в бой готовые всегда…»

И шамал перловку.

Порода фельдшеров — специалисты, но извращения у них в крови: насилуют солдат, глотают колёса… Однако с виду — интеллигентные. Их все уважали — в трудную минуту у них можно было урвать стопарик. И не «гидрашки», который Васька «Шарон» нальёт, — воняет за версту, а сладкого, медицинского.

Следующая категория — начальники вещевого и продовольственного складов, столовой, кладовщики, автомобилисты. Из них вышли первые менеджеры. Для таких перестройка была мать родная. Я знавал одного депутата Верховного Совета, выдвинувшегося на гробах. Он возглавлял мастерскую в Ташкенте в период афганского конфликта. Сколько леса продал! Сколько народа построилось!

Многие из того поколения прапорщиков теперь за рубежом. Наш Остапенко продал вещевого имущества на миллион (по тем ценам) и удрал. Теперь в Англии.

Замыкали список шеф-повар и начальник пожарной команды. Публика, умевшая всё. Им бы давали первый разряд, но самый меньший — пятый. Прапорщик Яшин по кличке «Мухуил» нагло заявлял зам. по вооружению:

— За хуй вы меня укусите, товарищ полковник. А завтра пожарка на старт не выедет. Кому придёт служебное несоответствие?

Действительно, пожарная машина Супер-Маз, как вагон. Заправку ракеты топливом без неё производить нельзя. А кого ты за руль посадишь, рядового Тулимбекова? Надо сажать прапорщика.

Раз Яшин зашёл к командиру полка:

— Владимир Иванович, можно я раньше уйду?

Он в него — графином. Тому — как с гуся вода, только окатило. Мало того, командир потащил Яшина на совещание:

— Дурак, какой я тебе Владимир Иванович, тоже мне, родня объявилась.

Грехопадение Яшина было типичным в его среде. Секретарь парткома майор Давлетов, — бездельник номер один — писавший протоколы, доносы на сослуживцев и разбиравший семейные дрязги, по поручению командира полка занялся моральным обликом прапорщика Яшина. Тот как раз в очередной раз изгнал жену из дома, застав её с сослуживцем. При бегстве она ещё успела унести шубу супруга, чем ввергла Яшина в неистовство, ибо он знал, что она её в секунду спустит казахам. Яшин гнался за неверной супругой, но босиком по снегу её не догнал. Давлетов нагрянул к Мише в опохмельный час, позвонил. Тот по простоте душевной открыл, думая, что «друганы» принесли опохмелиться. Взору изумлённого Давлетова предстали мешки с гречкой, сахаром, ячневой крупой, ящики банок кильки в томате, девятикилограммовые банки томатной пасты… Короче, весь набор продуктового склада. Давлетов начал орать, созвал соседей в понятые. Отлучиться, однако, побоялся, дабы Яшин не перепрятал товар. Усилиями Давлетова из части была вызвана комиссия. Изъятые продукты были торжественно погружены в хлебовозку и отвезены в клуб части, где и выставлены для обозрения в фойе. Рядом с продуктами стоял Яшин в засаленной форме и шмыгал носом. Мимо проходили офицеры и прапорщики, некоторые подбадривали беднягу: