Леонид Млечин - Мир приключений 1985. Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

• Название: Мир приключений 1985. Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов
• Автор: Леонид Млечин
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1985

Мир приключений: Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов./Сост. Е. И. Парнов; Рис. В. Лыкова. — М.: Дет. лит., 1985. — 591 с.

В пер.: 1 р. 60 к.

Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов.

---

Отношения с «центром» — редакцией — у меня складывались прекрасно. По итогам работы за квартал наш корреспондентский пункт вышел на второе место по общему количеству опубликованных материалов и на первое место — что особо ценилось — по критическим. Причем ни один из критических материалов не был опротестован. Редакции ни за что не пришлось извиняться. Обычно, если корреспондент работает хорошо, его почти перестают контролировать, не досаждают звонками и дают всяческие поблажки. И все же, если бы я попросил командировку в этот приморский город, главный редактор наверняка усмотрел бы в этом только преступное желание попляжиться. И поэтому мне пришлось лететь туда на свой страх и риск. Впереди было три относительно свободных дня — пятница, суббота и воскресенье. На звонок из редакции Флора должна была ответить, что я на какой-нибудь конференции. Пусть в том же обществе «Знание».

Трап. Проверка документов. Волоокая стюардесса усаживает меня у окна.

Двери задраены. Ремни пристегнуты. Можно вздремнуть. Но пассажиры невероятно говорливы.

…«Вы получили трехкомнатную квартиру? Вот здорово! И нам бы так!..»

«Неужели вы сами не заметили, что в игре «Черноморца» наблюдается спад? Он длится уже пять лет кряду. И никто не знает, чем это может закончиться…»

«Сейчас в моде матерчатые. Промокают? Глупости. Зачем же лезть под дождь? Переждите в подземном переходе. Нет переходов? Постойте в подъезде какого-нибудь дома… И вообще, были бы дети здоровы! При чем здесь дождь?..»

Я засыпаю, но не надолго — до первой воздушной ямы.

Ну а потом был аэропорт, такси, гостиница, обед в гостиничном ресторане. И певец на эстраде, утверждавший, что «города, конечно, есть везде» и что «каждый город чем-нибудь известен…». Пел он, закрывая глаза, прислушиваясь к звукам собственного голоса. Слова произносил странно, пропуская и коверкая гласные:

Но ткого не найти ныгде…
Та-тай-да-ра-ра…
Как моя крсавица Адесса…

На певце была рубашка в полоску, костюм в полоску и галстук в полоску, и странным казалось на таком фоне его совершенно нормальное, не полосатое лицо.

Через час я отправился к Юре домой. И вот я у подъезда. Написанное от руки объявление: «Сдаются комнаты для студентов. Мраморный подъезд, сетевой газ и прочие удобства». Впрочем, подъезд был не мраморным, а выкрашенным масляной краской.

Я ждал этой встречи и немного боялся ее.

На звонок вышел сам Юра. Все такой же тоненький, с осиной талией, но с грудной клеткой кузнеца. Видно, он только что принял ванну. Волосы были еще влажны и уложены с помощью сеточки-невидимки.

— Коля! Ты к кому?

Более нелепого вопроса задать он, конечно, не мог.

— К тебе.

— Ко мне? Но каким образом? Почему?

— Ты не рад встрече?

— Да нет… Совсем не то. Заходи… Налево… Тут темно. Не ударься о вешалку. Кстати, я читал твои статьи. И не только я. Мы все гордились…

— Чем?

— Ну, что ты из наших… Был обычным певцом — и вдруг статьи. Мне скоро на спектакль. Как ты узнал мой адрес?

— Мне дала его Марина.

— А-а, — протянул он. — Тогда вот что… Ты пока молчи об этом. Все объясню позднее.

— Я приехал послушать тебя в спектакле. Может быть, напишу статью.

— Обо мне?

— А почему бы и нет?

— Странно. Не верится. Садись сюда.

И тут в комнату вошла она. Протянула мне руку. Рукопожатие было жестким. Я бы сказал, что в этой женщине все было графичным. Никаких полутонов и полуоттенков. Четко она говорила, прямо глядела в лицо собеседнику. Твердо ходила по комнате. Темные волосы, темные глаза, чуть заметный пушок над верхней губой. Высокие и сильные, как у прыгуньи, ноги.

— Это журналист и музыкальный критик. — Юрий назвал меня по имени и отчеству. — Приехал писать обо мне. Моя жена Ирина.

Я понял, что и здесь придется подчиняться правилам не очень понятной мне игры.

— Статья или рецензия?

— Видно будет, — уклонился я от прямого ответа.

— Это единственная цель вашего визита? — спросила Ирина. — В таком случае мы с вами отправимся сегодня в театр. Юра поет в «Иоланте». Если вы напишите рецензию, мы будем вам весьма благодарны. И билеты на спектакли с нашим участием всегда будут в вашем распоряжении. А пока, учитывая жаркий день, разрешите предложить компот из холодильника…

Это «учитывая жаркий день» окончательно сразило меня, и я понял, что с темноволосой дамой шутки плохи.

Позднее, сидя рядом с Ириной в ложе, я вспомнил этот суматошный день. Самолет… полосатый ресторанный певец… компот из холодильника… Ради чего я все это затеял?

Свет в зале погас. В саду короля Ренэ появились рыцари Роберт и Водемон. Голубой Водемон нюхал цветы и восторгался всем на свете. Позднее завел пространные речи о любви. И Роберт, воспользовавшись случаем, решил рассказать, наконец, о своей возлюбленной.

Кто может сравниться с Матильдой моей?
Играющей искрами черных очей,
Как на небе звезды осенних ночей…

Ария эта трудна. Можно сбиться с темпа, запеть так называемым «горловым» звуком. В свое время в консерватории я немало помучился, разучивая ее.

А Юрий пел легко. Чувствовалось, что у него хорошо поставленное дыхание, он легко брал высокие ноты. Звучали они звонко, не затуманенно. Но было в самом тембре голоса нечто странное и ненатуральное. Дело не только в том, что голос был не богат обертонами, хотя достаточно крепок и силен. Почему-то хотелось назвать этот голос стеклянным.

Я закрыл глаза, чтобы не видеть певца. Зрительный образ часто мешает точно оценить характер и особенности голоса. И вдруг мне показалось, что поет не человек, а какой-то механизм — пусть какой-нибудь сложный, сверхсовершенный магнитофон, уж не знаю, что именно. Но ощущение было точным: голос не живой. В нем не хватало, может быть, самой малости той безумной неправильности, которая, как считал Герцен, присуща каждому таланту.

Когда я открыл глаза, то заметил, что Ирина с тревогой наблюдает за мной. Аплодировал я, пожалуй, чуть энергичней, чем требовалось.

— Вот и все, — сказала Ирина. — Теперь у него несколько реплик во втором акте. Будем ждать? Вечер тих. На улицах сейчас приятно.

Мы вышли из театра. В сквере, несмотря на поздний час, бегали дети. Какой-то мальчишка на самокате чуть было не врезался в нас.

— После спектакля Юра поедет домой, — сказала Ирина.

И я понял, что так было задумано: Ирина должна поговорить со мною с глазу на глаз.

Мы спустились по лестнице к порту, по набережной вышли к лодочной станции. Сторож уже уносил в будку весла.

— Поздно! — сказал он мне. — Завтра, завтра… Но, увидев в своей руке трехрублевку, вздохнул: — Ладно. Я подожду. Только недолго. Если водная милиция остановит, скажите, что взяли лодку засветло и задержались…

Город навис над бухтой. Он был освещен так ярко, что луна над заливом казалась лишь тусклым фонарем. Голубой, алый, желтый неоновый свет лился по волнам и слепил. Я повернул лодку кормой к берегу.

— Вам помочь грести? Мне показалось, что у вас нет навыка. Сейчас тихо. Можно опустить весла. Так как же вам пение Юры?

Ну вот и началось главное. И сегодняшний вечер, и прогулка по морю все это достаточно странно. Но вероятно, мы оба испытывали неловкость, а потому и совершали диковинные поступки. Зачем эта лодка? Ведь побеседовать можно было и на бульваре.

— Почему вы молчите?

Я решил играть ва-банк.

— В голосе Юры мне почудилось что-то странное.

— Вы приехали от нее?

— Кого вы имеете в виду?

— Конечно, Марину. Кого же еще? И теперь внимательно выслушайте то, что я скажу.

— Выслушаю. Но не совсем понимаю, в чем вы меня подозреваете.

— Я подозреваю, — ответила она, что вы подосланы Мариной. Она неудачница. Вы должны понимать, что неудачники — люди опасные. Неуемное честолюбие… Чаще всего ничем не подкрепленное. Сначала мечты, сетования на то, что мир стал жесток и невнимателен к гениям. Затем поездки в Коктебель. Есть такой поселок. Около Феодосии. Он теперь называется Планерское.

— Знаю.

— Там горы маленькие, но с виду вполне настоящие. Только в десять раз ниже. Милый залив. Дом творчества писателей. Правда, писатели там не очень-то творят. Все больше писательские семьи отдыхают. Да и можно ли разводить писателей в таких вот прибрежных инкубаторах? Они же не цыплята! Я там была. Знаю. Видела. Но это — любимое место Марины. Говорит, что, как выйдет на пенсию, там поселится. Так вот, в этот Коктебель каждое лето съезжаются неудавшиеся Шаляпины, Пушкины, Гоголи, Ползуновы, Скрябины и даже Наполеоны. Собирают на берегу камешки, ходят в горы. Да и почему в эти горы не пойти, если они как холмы? По Потемкинской лестнице труднее взойти. Там они сопят, как при гриппе, вдыхают запах моря и гор и говорят, что эти запахи врачуют их душу… Нет, настоящим Гоголям, Ползуновым и Скрябиным там делать нечего!