Владимир Козлов - Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции Том II. Российский трансперсональный проект

• Название: Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции Том II. Российский трансперсональный проект
• Автор: Владимир Козлов
• Жанр: Психология

Книга является первым в России историческим очерком трансперсонального проекта в российской культуре. Авторы книги, доктор психологических наук, профессор Владимир Козлов и кандидат философских наук Владимир Майков, проанализировали эволюцию трансперсональной идеи в контексте истории психологии, философии, антропологии и духовных традиций.Во втором томе исследуется русская трансперсональная традиция и выявляются общие характерные особенности трансперсональной парадигмы в России и трансперсонального мировоззрения нашего народа и великих российских мыслителей.

---

Вообще, истина для Соловьева – это абсолютная ценность, принадлежащая самому всеединству, а не нашим суждениям или выводам. Познать ее – значит преступить пределы субъективного мышления и вступить в область существующего единства всего того, что есть, т.е. Абсолюта. Существа этого мира только в том случае могут подняться до Бога, если они проникаются чувством совершенной любви, т.е. отрекаются от своего самоутверждения, что отнюдь не приводит к потере индивидуальности, напротив, существо обнаруживает свое истинное я, дух, заложенный в нем. Существа же, сохраняющие свою эгоистическую исключительность, становятся непроницаемыми друг для друга. Их жизнь строится на грубых принципах материального мира. Вот тут-то и начинается то, с чем пытался бороться Федоров, – разобщенность людей, их «борьба за место под солнцем».

Соловьев выделил определенные этапы процесса восхождения мира к Богу. На низшей ступени этого процесса – эволюции природы – создаются предварительные ступени и условия единства мира. Таких ступеней пять: «царство минеральное, царство растительное, царство животное, царство человеческое, Царство Божие. Эти ступени представляют собою ряд наиболее твердо определенных и характерных повышений бытия с точки зрения нравственного смысла, осуществляемого в богоматериальном процессе». Процесс же духовного роста человечества описывается им следующим образом: «…природное человечество посредством своей деятельности совершенствует свою жизнь и на определенном этапе возвышается до идеи безусловного совершенства. Человечество духовное или от Бога рожденное не только понимает умом, но принимает сердцем и делом это безусловное совершенство как действительное начало всего того, что должно быть во всем, и стремится осуществить его до конца или воплотить в жизни всего мира». И далее: «…каждый новый тип представляет новое условие,…для того чтобы достигнуть своей высшей цели или проявить свое безусловное значение, существо прежде всего должно быть, затем он должно быть живым, потом – быть сознательным, далее – быть разумным и, наконец, быть совершенным» [272].

Соловьев развивал идеи христианского активизма, богочеловечества, тесного объединения божественной и человеческой энергий в деле избавления мира от законов «падшего» материального естества и ввода его в эволюционно высший, нетленный, соборно-любовный тип бытия, Царствие Божие.

Чрезвычайный интерес представляют воззрения носителей русского трансперсонального проекта на чувство любви. В любви, подчеркивает Соловьев, происходит действительное перенесение «центра личной жизни» в другого, оба любящих восполняют друг друга своими качествами, создавая вместе более богатое единство. Истинная любовь предполагает обязательное равенство любящих; наконец, всем в любви известна идеализация предмета любви – живое и конкретное прозревание абсолютного содержания его личности и ее убеждение. Эти качества любви вовсе не нужны для простого размножения, увековечения чреды все таких же природно-ограниченных, более или менее улучшенных и ухудшенных существ. «Если смотреть… на фактический исход любви, то должно признать ее за мечту, временно овладевающую нашим существом и исчезающую, не прейдя ни в какое дело (т.к. деторождение не есть собственное дело любви)». Существующие качества любви предстают как некие задатки для восстановления в человеке идеального образа Божия, созидания из двух существ какого-то высшего единства. «Осуществить это единство или создать истинного человека, как свободное единство мужского и женского начал, сохраняющих свою формальную обособленность, но преодолевших свою существенную рознь и распадение, это и есть собственная ближайшая задача любви».

Высшую задачу любви Соловьев, как и Федоров, выводит к «общему делу» борьбы со смертью, увековечивания и преображения высшей ценности – личности, наконец, к Делу возвращения всех сознательных и чувствующих жертв природного порядка за все время его господства, т.е. воскрешение всех умерших. «Человек, достигший высшего совершенства, не может принять такого недостойного дара; если он не в состоянии вырвать у смерти всю ее добычу, он лучше откажется от бессмертия». У Федорова задача направления извращенного порядка природы в неприродный, бессмертный тип бытия ставится как конкретное дело: победа над временем, осуществление принципа сосуществования вместо последовательности, обретается в воскрешении; победа над пространством – путем достижения «полно-

органности», способности безграничного перемещения в пространстве, «последовательного вездесущия». Соловьев выражается намного более туманно: «Победить эту двойную непроницаемость тел и явлений, сделать внешнюю реальную среду, сообразную внутреннему всеединству идеи, – вот задача мирового процесса» [272].

16. Тема космоса во взглядах Н.А. Бердяева

Учение Н.А. Бердяева получило широчайший резонанс в русской духовности, включив в сферу своего влияния все направления отечественной мысли XX века [22, 23]. Он по праву имел мировое значение; к его голосу действительно прислушивались во всем мире.

Мы снова возвращаемся к Н.А. Бердяеву, но уже в связи с развиваемой им темой христианского космизма, переход к которому был обусловлен его отказом от первичности бытия по отношению к свободе, признанию ее безосновной. Для позднего Бердяева существенна антитеза космизма и антропологизма, и он решительно выбирает последний. Тема космоса как положительной полноты бытия, Божьего творения совершенно отчетлива и в его позднем творчестве. Но вместе с тем сам человек родствен и подобен космосу не потому, что он его часть, но он сам целый космос и «одного с космосом состава» [272]. Правда, космичность человека придавлена грехом, и она раскроет себя сполна лишь в следующей эпохе. Тогда и философскому сознанию будет дан бытийственный и космический смысл творческого акта человека.

Бердяев прозревает религиозную эпоху творчества как третье откровение, «откровение антропологическое, следующее за откровением Ветхого и Нового Заветов. Древний мир шел к искуплению, но до явления Христа в нем не было еще искупления. Так новый мир идет к творчеству, но творчества в нем не было еще и не могло быть до космическо-антропологического поворота, до великой религиозной революции в человеческом самосознании». На этом пути неизбежное для Бердяева сопряжение антропологизма и христианского космоса встречается со многими трудностями и влечет за собой декларированное сохранение космической темы. Принципиальная неясность и неудовлетворительное развитие концепции творчества, обусловленное в конечном счете несогласуемостью христианской аксиологии с безусловным императивом творчества, свидетельствуют обо всей значительности утверждения Бердяева: «Моя всегдашняя цель не гармония и порядок, а подъем и экстаз». Таким образом, русский космизм, представленный Соловьевым, с одной стороны, и Бердяевым – с другой, налицо в качестве общей темы и задачи, в то время как трактовка этой темы чрезвычайно различна и в некоторых отношениях даже противоположна. Во всяком случае, космизм как принцип их не объединяет.

Вряд ли русский космизм может быть интерпретирован в виде особой и единой по существу философской традиции, где различия взглядов отдельных мыслителей служат полноте выражения и развития традиции. В этой связи заслуживают упоминания и близкие в ряде отношений русскому космизму системы эзотерической («космической») философии, в том числе и на отечественной почве (Блаватская, Рерихи и др.), что служит дополнительным аргументом в пользу культурно-исторической природы феномена русского космизма и доказывает его принадлежность к обширному и разнородному трансперсональному проекту.

Вне сомнения, современная русская трансперсональная традиция отличается глобализмом и «космическим» характером. Трансперсональная парадигма связана с идеей активной эволюции, т.е. необходимости нового сознательного этапа развития мира, когда человечество направляет его в ту сторону, в какую диктует ему разум и нравственное чувство.

Это направление мы можем определить как активно-эволюционное, находящееся в процессе роста, далеко не совершенное, но вместе сознательно-творческое, призванное преобразить не только внешний мир, но и собственную природу. Речь, по существу, идет о расширении прав сознательно-духовных сил, об управлении духом материи, об одухотворении мира и человека.

Русские трансперсоналисты сумели соединить заботу о большом целом – Земле, биосфере, космосе с глубочайшими запросами высшей ценности – конкретного человека. Важное место здесь занимают проблемы, связанные с преодолением болезни и смерти и достижением бессмертия, которые были поставлены в древних духовных традициях – даосизме, буддизме, христианстве.