Лев Корнешов - Зона риска

• Название: Зона риска
• Автор: Лев Корнешов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1982

Остросюжетная повесть о нравственном искании подростков. Молодые герои книги вступают в жизнь сложными путями. Честность и мужество не дают свершиться преступлению, задуманному матерым преступником.

---

Механизатор так влюбился в нее, что предложил руку и сердце. Инна смеялась:

— Ты представляешь меня в роли доярки или какой-нибудь телятницы?

— Нет, — честно сказал парень. И вдруг неожиданно добавил: — Жаль. Хотел тебе помочь выкарабкаться, но, видно, тля уже основательно разъела...

— Что-что? Какая еще тля?

— Есть такой вредитель, точит растения, пьет из них соки.

— Да что ты себе навоображал?

— Хоть ты и скрытная, молчишь, но я ведь вижу... Мой тебе совет — попробуй жить иначе...

— А иди ты... — вяло ругнулась Инна. — Нашелся советчик...

Но что-то царапнуло по сердцу: неужели она смотрится так, что даже этот загорелый не от южного — от степного — солнца, неуклюжий, медлительный парень пожалел ее?

Она глянула на себя в зеркало: все такие же большие наивные глаза, гладкая, матовая кожа, милая прическа — Инна долго подбирала ее под выражение глаз, — она смотрелась на высший балл. И все же...

«Ничего, когда-нибудь и мне пофартит, — утешала Инна себя. — Надо только сделать удачный шаг. Один-единственный. И тогда поставлю крест на всем, что было».

Ей, однако, упорно не везло.

Когда Инна возвратилась с южных берегов, ее ожидал неприятный сюрприз: Князев и его компаньоны потребовали возвратить долг. Инна плакала, просила подождать, обещала все-все до капельки отдать при первой же возможности. Но Князь был неумолим — немедленно. Его «фирме» требовался наличный капитал.

Денег у Инны не было, и взять их было не у кого. Князь это хорошо знал.

Инна пригласила его к себе домой, изящно и со вкусом сервировала стол — так не старалась даже для Бориса Марковича. Князь охотно выпил рюмку-две коньяка, но не раскис, упруго поднялся с тахты и, надевая плащ, напомнил:

— У тебя есть три дня.

— Может, останешься? — без надежды спросила Инна, скромно потупив глаза. Она принимала гостя в шикарном бархатном халатике, который был ей очень к лицу.

— После толстого Бореньки? — насмешливо спросил Князь.

Он ее презирал, и она это видела. Впереди была безнадежность.

Деньги Инна не смогла раздобыть, продавать наряды не решилась, ибо это было все равно что воину лишиться своего оружия. Да и не хватило бы денег, ибо тряпки дорого покупаются, но сбываются дешево. Она по-настоящему почувствовала себя несчастной, всеми забытой. Даже бывшим подругам до нее не было никакого дела — иные вышли замуж и радостно сообщали, как они счастливы, другие учились или работали, тараторили о своих планах. Да и растеряла она подруг за время, когда была близка с Борисом Марковичем, — он не поощрял ее знакомства, мало ли о чем она будет болтать с девицами, а одно неосторожное слово может стоить очень дорого. Не помогла Борису Марковичу осторожность...

Ночами ее подушка мокла от слез. Это был кошмар, и, как от него избавиться, она не знала.

Через три дня у подъезда ее встретил Князь с компанией. Они стояли, покуривая, руки в карманах, равнодушные физиономии.

Было темно и пустынно, да и не помогли бы ей случайные прохожие — она это знала.

— Мы сами бить тебя не будем, — объяснил ей меланхолично Князь. — Попросим сделать это Мишку Шкета и его братию. Они это умеют. Думаю, за несколько монет охотно окажут нам эту любезность... А у нас другая специализация.

Князь не пропускал ни одного зарубежного фильма из жизни гангстеров, бандитов, мошенников, ловких авантюристов. Иногда кое-что перенимал из западного опыта, в частности, манеру изъясняться вежливо, но непреклонно.

Он всегда старался быть суперпарнем, Князь.

Инна заплакала. Они равнодушно смотрели, как голубоватые слезы-горошинки катятся по ее щекам. Плакала Инна беззвучно — слезы лились, смывая краску с век и ресниц, и ничего она не могла поделать, чтобы остановить их, хотя и понимала, какой жалкой и пришибленной выглядит сейчас.

— Вы можете меня даже убить, — всхлипнула Инна, — от этого ничего не изменится, денег у меня нет...

— Ладно, курочка, — сказал Князь, — мы еще побеседуем на темы, представляющие взаимный интерес. А пока успокойся, крошка.

И они ушли.

Инна нашла силы подняться к себе в квартиру, но даже валерьянка не принесла успокоения.

Потом Князь позвонил и приказал отнести кое-что по адресу, который не следовало записывать — только запомнить. Инна стала носить свертки, пакеты, кейсы. Там, куда их приносила, тоже получала другие свертки, пакеты, коробки. Среди постоянных партнеров Князя был таксист по прозвищу Сеня Губа. Инна в условленном месте садилась к нему в машину и получала для Князя «посылки». Сеня Губа считал Инну красивой девочкой, но ее уже трудно было подловить на дешевую приманку.

Чтобы не было неясностей, она сразу предупредила Сеню Губу, чтобы он не старался — у нее другие планы. Сеня не обиделся, заявил, что подождет.

Князь ей сказал, что свой долг она может и отработать. У него «фирма», чистая прибыль распределяется по труду и уму. Если Инна будет работать на «фирму», она сможет постепенно гасить долг и еще кое-что иметь на повседневные расходы. Инне вначале казалось невероятным счастьем, что нашелся такой простой выход. «Работа» была простой — привезти, отвезти, встретиться, передать записку, позвонить по телефону.

Случалось и так, что Князь поручал ей с кем-то познакомиться, а потом будто случайно познакомить и его. Иногда это были молодые иностранные туристы. Инне не составляло труда где-нибудь в холле гостиницы перекинуться парочкой слов с веселыми парнями, для которых поездка в «эту Россию» представлялась сплошным приключением. Инна была яркой, броской девочкой, на нее обращали внимание. Потом следовало приглашение встретиться вечерком, и она от него не отказывалась. Князь «случайно» возникал где-нибудь поблизости...

Инна добросовестно работала на Князя. Бывший муж-актер вдолбил, что вокруг одна мерзость и интриги, а Борис Маркович приучил жить не по средствам. Кажется, все это подтверждалось. Она была даже благодарна Князю за то, что тот не проявлял к ней никакого интереса, только «по делу».

Так тянулись дни, из которых ни один не запоминался — катились серыми комочками.

Князь ее ценил. Как-то он мимоходом заметил, что долг приближается к концу. О том, какие его «деловые» поручения выполняет Инна, не было известно и ближайшим компаньонам. Князь не любил трепаться, каждый знал только то, без чего в «деле» не обойтись.

Нельзя сказать, что Инна не видела некоторый уголовный оттенок в действиях Князя и своих собственных. Но как когда-то с Борисом Марковичем, так и сейчас думалось о том, что все это временно, вот выпутается из денежных затруднений, и тогда...

Каждый день она ожидала какого-нибудь маленького чуда, на каждое новое знакомство смотрела с надеждой, а вдруг... Но ничего не случалось, и она почти безошибочно определяла, что́ ей через полчаса после знакомства предложит какой-нибудь парень, с которым свели ее деловые интересы Князя.

— Она из породы умных дурочек, — сказал о ней как-то Князь.

Артем был не совсем прав, ибо жизнь не обидела Инну ни привлекательностью, ни цепким умом. Сложись у нее по-другому последние годы, может быть, и не было бы той пустоты, которую она всерьез принимала за исключительность своей натуры.

Родителям всегда не было до нее дела. Вечно занятый отец, инженер на небольшом заводике, все вечера просиживал у телевизора. Мать тоже работала и возвращалась домой, нагруженная тяжелыми сумками. В сумках были сахар, масло, печенье, фрукты, крупы и еще многое другое. Мать была сестрой-хозяйкой в больнице и часто упрекала отца в том, что тянет на своих плечах всю семью. Это была рослая женщина, с широкой костью, крупными полными губами, выпиравшими скулами. В больнице ее все, даже главный врач, побаивались, а родственники больных не скупились на подарки. Из хрустальных ваз и вазочек она уже вполне могла бы оформить небольшую, но ценную выставку.

Сумки с продуктами являлись существенным дополнением к семейному бюджету. Отец знал происхождение этих продуктов, порою морщился, но с аппетитом уничтожал завтраки и ужины.

Мать говорила, что такая семейка — это тяжелый крест. Несла она его крикливо, порою впадала в истерики, и тогда отец, махнув на все рукой, уходил к приятелям играть в преферанс. Он отмалчивался, предпочитал ни во что не вмешиваться, в доме «мужчиной» была мать.

Впервые на стометровку Инна вышла с закадычной подружкой в седьмом классе. Ее «выход» для обитателей стометровки прошел незамеченным — длинноногая, голенастая девчонка в чищеном-перечищеном форменном школьном платьице, в стоптанных туфельках, а в глазах — испуг и ожидание. За год девочка неожиданно вытянулась, похорошела, и во взгляде у нее появились уверенность, превосходство, она отвоевала дома право возвращаться вначале в девять вечера, потом в одиннадцать, потом когда хотела.