Александр Нильский - Закулисная хроника

• Название: Закулисная хроника
• Автор: Александр Нильский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

И затем начинает рассказывать то, что слышал от меня же накануне.

— Василий Васильевич, — перебиваю я его, — да ведь этот анекдот я только что вчера вам рассказывал…

— Разве?!..

— Да…

— А мне показалось, что это совершенно новый анекдот…

На сцене он не прочь был подшутить над растерявшимся почему-нибудь товарищем. Артистка Е. В. Владимирова, обыкновенно изображавшая аристократок, была близорука и рассеянна. При первой постановке комедии графа В. А. Соллогуба «Чиновник», в которой заглавную роль играл Самойлов, а графиню — Владимирова, Василий Васильевич жестоко подшутил над этой артисткой. Содержание пьесы таково: в деревню к графине приезжает по делам службы чиновник, которого гостеприимная хозяйка хочет подольше удержать у себя в гостях, несмотря на его стремление поскорее возвратиться в столицу. Она с ним кокетничает и, в одной из сцен, предлагает ему взять ее под руку и отправиться в сад. На репетициях Владимирова все время забывала, что ей следует уходить со сцены с Самойловым в дверь налево, чтобы не встретиться с другим персонажем, который тотчас же должен был выходить из противоположной двери. Каждый раз она порывалась на правую сторону и, хотя ей указывали ее ошибку, она тем не менее, все-таки, направлялась не туда, куда нужно.

На спектакле она опять забыла местоположение сцены, и когда взяла Самойлова под руку, то сразу же растерялась. Однако, через несколько секунд оправилась и громко, как бы по пьесе, спрашивает Василия Васильевича, который нарочно не трогался с места:

— В которую же дверь мы пойдем?

Тот, не изменяя тона роли, тоже точно по пьесе, отвечает:

— Извините, графиня, я ведь впервые имею удовольствие быть в вашем доме, а потому и не знаю его ходов и выходов. Потрудитесь вы указать, в которую дверь нам лучше уйти.

Артистка смутилась м, конечно, повела его по прежнему не туда, куда надлежало по ходу комедии. Однако, этой случайной вставки никто из публики не заметил.

С плохими актерами Самойлов не церемонился. Случилось ему участвовать на клубной сцене, после уже своей отставки, с какой-то бездарной любительницей. Окончив роль Василий Васильевич пошел к себе в уборную разгримировываться. По окончании пьесы начались вызовы. К уборной Самойлова подбегает эта любительница и говорит:

— Василий Васильевич, пойдемте поскорей, нас вызывают…

— Нас? иронически переспросил Самойлов. — Коли «нас», так идите и откланивайтесь.

— Нет, без вас я не выйду!

— А я так без вас выйду, — спокойно сказал артист и действительно не прихватил с собой любительницы.

В другой раз подходит к Самойлову на репетиции посредственный, но самомнящий актер Z и говорит:

— Василий Васильевич, вы следите за репетицией?

— Да, слежу.

— Не сделаете ли мне замечания?

— Какое замечание?

— У меня как будто чего-то не хватает?

— Конечно, не хватает… таланта.

С авторами, которые в большинстве случаев заискивали у Самойлова, как у лучшего исполнителя, обеспечивавшего успех пьес, Василий Васильевич был строг и взыскателен. Он нередко заставлял их менять сцены и даже акты для большого эффекта своей роли. И как иной ни противился и ни протестовал, в конце-концов покорялся и делал все угодное премьеру. Драматург В. А. Дьяченко немало выносил различных неприятностей от Самойлова, перед которым, однако, благоговел, потому что главная роль в каждой его пьесе всегда исполнялась им.

Как-то раз, при репетировании какой-то пьесы Дьяченко, Самойлов, по обыкновению путая и перевирая роль, вдруг начал говорить то, что было им исключено. Суфлер остановил его замечанием:

— Василий Васильевич, эти слова зачеркнуты… вы выбросили их еще па первой репетиции…

— Да, да… я и забыл… Удивительная у меня странность?! Постоянно помню лучше всего из роли то, что именно вычеркнуто…

Дьяченко подходить к нему, берет его за талию и полушутливым тоном говорит:

— Вы бы, Василий Васильевич, по этой причине взяли бы да перечеркнули всю роль сплошь… Дело-то, значит, пошло бы лучше…

— Ну, сударь мой, в вашей комедии хоть все повычеркни, а несообразностей и глупостей, все-таки, останется пропасть…

Этот же драматург, при репетировании другой своей пьесы, зашел в антракте в уборную Самойлова в то время, когда тот пил чай со сливками.

— Василий Васильевич, — сказал он, — вы не обидитесь, если я позволю сделать вам маленькое замечание?

— Ну-с?

— Я, разумеется, не хочу вас учить, но…

Артист отхлебнул из стакана и сострил:

— Нет, отчего ж меня не поучить? У меня еще молоко на губах не обсохло.

При постановке пьесы A. Н. Островского «Воевода» («Сон на Волге»), Самойлов решительно отказался играть главную роль, находя ее безобразно длинной и растянутой. Впрочем, впоследствии он шел на компромисс, если автор согласится сделать крупные, по его указанию, купюры.

Самойлов должен был присутствовать на первой репетиции пьесы Островского «Воевода», но не приехал в театр. Автор и режиссер послали к нему нарочного с приглашением пожаловать для личных переговоров. Василий Васильевич соблаговолил приехать. Начались долгие споры и разъяснения. Островскому было желательно участие Самойлова и потому, поборов в себе самолюбие, он пошел на уступки. По поводу одного монолога, Александр Николаевич мягко заметил артисту:

— Не понимаю… почему вы, Василий Васильевич, требуете непременно уничтожить этот монолог?.. Что вас затрудняет?..

— Меня затрудняет то, что спящий человек не может читать такие длинные монологи, да еще в стихах… Я никогда не слыхивал, чтобы бредили стихами.

— Почему же не может?! Простите я этого не понимаю, — возразил автор. — По моему это так естественно. Будь я актером, это меня нисколько бы не стеснило!..

— Так, пожалуйста, сыграйте сами, а я посмотрю, — ответил Самойлов, вручая Островскому свою объемистую роль.

Делать было нечего, Островский согласился на уничтожение и этого монолога, но пьеса, все-таки, не имела успеха и не делала сборов.

П. А. Каратыгин по этому поводу написал тогда эпиграмму, из которой я помню только некоторые строчки:

«Как пойдет ваш „Воевода“,
Все твердили наперед,
То-то, то-то он дохода
Нам в театре принесет.
………………….
………………….
Появился „Сон на Волге“,
Да чуть всех не усыпил.
………………….
………………….
Часто сон бывает в руку,
А уж этот — вон из рук».

Здесь кстати можно привести и другие две эпиграммы Каратыгина на Самойлова, по случаю исполнения им «Короля Лира» и «Гамлета». Роль Лира Василий Васильевич играл с большим успехом и очень нравился публике, но это не помешало Петру Андреевичу, признававшему в этих ролях только своего знаменитого брата, В. А. Каратыгина, написать:

Зачем Шекспира прах ты хочешь возмущать? —
Сказал бы я тебе, Самойлов, без утайки:
На лире мудрено искусство показать
Тому, кто целый век играл на балалайке.

Когда-то дурака играл Самойлов в «Лире»,
Теперь он взял другую роль,
И из шута вдруг сделался король!..
Вот так-то все превратно в мире.

Как рассудить, уверишься в одном,
Но только это все, прошу вас — между нами:
Что как дурак быть может королем,
Так точно короли быть могут дураками.

Впоследствии, когда Самойлов играл Гамлета в переводе Загуляева, и дана была новая богатая обстановка трагедии на Мариинской сцене, Каратыгин написал:

Гамлет возобновлен был с роскошью большой,
Дирекция о нем усердно постаралась;
Сияло все блестящей новизной,
Тень в транспаранте так эффектно появлялась…
Короче, стал Гамлет совсем другой,
И тени прежнего Гамлета не осталось.

И этот же Каратыгин, восхищаясь однажды Самойловым в какой-то новой роли, применил к нему стих из Грибоедовского «Горе от ума»:

Браним его, а если разберешь!..

После празднования своего сорокалетнего юбилея В. В. Самойлов вышел в отставку и изредка стал появляться на частных и клубных сценах, где всегда делались ему большие овации с подношениями подарков и венков. Не входя в подробности и не разбирая причин его ухода с казенной сцены, следует заметить, что его характер в последние годы жизни стал весьма беспокойным, благодаря чрезмерно развившемуся в нем самолюбию. При реформе императорских театров, в 1882 г., Самойлов снова появился на родной ему сцене, на которой в продолжение четырех десятков лет он подвизался с громадным успехом. Новая дирекция, принимая во внимание его заслуги и несмотря на его почти десятилетнюю отставку, устроила Василию Васильевичу юбилейное празднество его полувековой деятельности. Торжество происходило на сцене Мариинского театра, который в этот знаменательный день был переполнен народом, устроившим необычайную овацию своему старому любимцу. Весь сбор с этого спектакля по указанию самого юбиляра был отдан на благотворительное дело.