Жанна Браун - Переправа

• Название: Переправа
• Автор: Жанна Браун
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1984

Повесть о молодых солдатах, проходящих службу в гвардейском инженерном полку.

---

Светлана Петровна села на диван, подобрала под себя ноги и сказала печально:

— Эх ты, замполит… Все видишь, все слышишь, все понимаешь, когда касается твоего полка… А то, что твоя дочь стала взрослой, так и не заметил. Долго собираешься ее за ручку водить?

Глава XXII

— Па-адъем! — пропел Виталий. — Вставай, ученый лейтенант! Откр-рой для физзарядки взоры!…

Малахов проснулся, но в первые минуты пробуждения сознание не включалось. Он уже сидел на кровати, а голова клонилась к подушке, в теплую ямку. И сапоги натягивал, клонясь к подушке… Только после ледяного обливания почувствовал себя человеком.

— Как думаешь, что сегодня на завтрак? — спросил он с пробудившимся интересом к жизни.

— Убойное средство номер один — пшенная каша с мясом.

— Откуда знаешь?

Хуторчук кивнул на открытую форточку. Под ними на первом этаже была офицерская столовая.

— Этот запах преследует меня с детства.

Виталий, как всегда, был готов к труду и обороне задолго до Малахова. Поэтому и ставил будильник на десять минут вперед. Его отец, военный инженер во втором поколении, готовил сына к мужественной жизни по рецепту собственного отца, со всей суровостью и бескомпромиссностью убежденного человека.

— Двинули в столовую, — сказал Хуторчук, — я еще должен успеть видеозапись взять.

Деревянная лестница общежития непрерывно грохотала, то короткими, то сдвоенными очередями. Жильцы один за другим выбегали из комнат и неслись по одному маршруту: столовая, подразделение, плац.

— Кино будешь крутить? — спросил Малахов, вешая шинель на железную стойку у входа в столовую.

— Буду. Вместо тренажера. Надо уже готовить орликов к наводке моста в зимних условиях. Буду спрашивать с опережением действий на экране. Тут же и проверка ответа. Наглядная.

Малахов загорелся. Упустить редкую возможность послушать Виталия, да еще по теме, которая вскоре предстоит и его взводу, Малахов просто не имел права. Раздатчик поставил перед ними тарелки с огненной кашей.

— Чай сразу нести?

— Через семь минут, сказал Виталий.

Малахов только вздохнул. Обслуживание на высшем уровне. И чай будет подан крепким, горячим ровно через семь минут. Малахов был уверен, что к нему солдаты никогда не будут относиться так, как относятся к Хуторчуку. Взять тех же раздатчиков… Когда он завтракает или обедает в одиночестве, приходится напоминать, чтобы дали, наконец, еду. А чай подают не спрашивая, сразу же, и пока он ест, успевает остыть. А Виталию достаточно снять шинель и сесть за стол…

— Нажимай, филолог. Пшенная каша в русской армии была и остается движущей силой боевых успехов. Куда им до нас на яичницах, верно? А вот и чай!.. Крепкий, горячий и сладкий, как поцелуй! Гран мерси! Точность в исполнении приказов привилегия настоящих мужчин, верно, служивый?

— Так точно, — сказал раздатчик, зардевшись от удовольствия, и скрылся на кухню.

— Виталий, ты не будешь возражать, если я приду к тебе на занятия?

Хуторчук пожал плечами, но по мелькнувшему в глазах огоньку Малахов понял, что он радуется служебному рвению друга.

— Валяй сам. Но предупреди на всякий случай Дименкова. Во избежание зазоров.

— Предупрежу. Хотя у меня такое впечатление, что Дименкова, кроме учебки, ништо не колышет. Даже боевая учеба на втором плане.

— Не суди, и не судим будешь, — сказал Хуторчук, надевая перед зеркалом фуражку. — Судьба ротного, филолог, намного тяжелей и ответственней судьбы взводного. Понять этот тезис тебе не дано: ты пришел взводным и уйдешь взводным… Но учти, если у тебя, не дай бог, что-нибудь случится с солдатом или ты погубишь казенное имущество — отвечать за это будет Дименков. И если вы учебку вовремя не сдадите, на ковре поджаривать будут все того же Дименкова… Достаточно материала для размышления или еще подкинуть?

— Что-то я тебя сегодня не пойму…

— И напрасно. Тебе неприятно, что я как бы защищаю Дименкова? Видишь ли, Боренька, человек по своей природе субъективен, но командир, офицер должен тяготеть к объективности, иначе делу хана, понял? И кроме всего прочего, среди некоторой части военно-инженерного состава есть такая теорийка — наше дело нехитрое, перед учениями за месяцок поднатаскаем…

— Что за ерунда! А если внезапность?

— То-то и оно… Ладно, филолог, теорий много, а дело у нас с тобой одно, настоящее. Разберемся!

Дименков не возражал, но и не одобрил решение Малахова пойти на занятия к Хуторчуку. Предоставил самому решать, тем более что взвод только с двенадцати часов должен приступить к работам на объекте.

— Проверьте на складе марку и качество краски для полов. Опять снабженцы подсунут какую-нибудь дрянь — к новому году не высохнет. Накладные в канцелярии.

— Есть, товарищ капитан.

Дименков помолчал, морща лоб. «Сейчас мне будет выдана еще одна порция руководящих указаний», — подумал Малахов. И капитан выдал ровным сухим голосом, без эмоций и модуляций. Точно читал метеосводку:

— Я не согласен с вами, Малахов. Солдатам вынесут благодарность перед строем.

— Но, товарищ капитан…

— Прошу не перебивать. Тушение пожара с риском для жизни исключительный случай. Не сарай с дровами. Бензовоз не взорвался, но мог, и тогда бы вы не сочли эту историю ординарной. Поступок ваших солдат — честь всей роты. Ясно?

— Так точно.

— В следующий раз прошу действовать по инстанции и не лезть со своими рассуждениями к командиру полка через голову командира роты. Вы не на гражданке. Ясно?

Малахов с ужасом почувствовал, как предательски заполыхало лицо.

— Я никогда и никуда не лезу, товарищ капитан. Меня вызвали и спросили мое мнение.

— Могли бы и промолчать, — голос Дименкова потеплел, — вы человек для армии временный, а другим еще служить да служить. Это-то вам ясно?

— Это-то мне вполне ясно. Разрешите быть свободным?

Малахов постоял возле приоткрытой двери класса, послушал, как Зуев проводит занятия: «Минирование строевым расчетом», но понять, что при этом говорит сержант, был не в состоянии. Унизительное чувство собственной никчемности после разговора с ротным не проходило…

«Как Дименков мог позволить себе так говорить со мной? — терзался Малахов. — Временный человек для армии… И прекрасно, что временный! Не дай бог всю жизнь служить, как Виталий, с такими дименковыми. К сожалению, нельзя уйти прямо сейчас…» Он нехотя поплелся в класс, где проводил со своей ротой занятия Хуторчук. Шел потому, что договорился и знал, что Виталий будет ждать, но утренний обостренный интерес к теме заметно снизился.

Телевизор стоял на высокой тумбочке, и солдатам не приходилось тянуться, выискивать просвет между головами, чтобы увидеть экран. Фильм снимался на натуре, и рев двигателей заглушал голоса людей. Хуторчук погасил звук и стоял рядом с указкой в руке, давая пояснения.

Малахов тихонько сел за последний стол, боясь, что солдаты начнут оглядываться и он помешает Виталию. Но солдаты, увлеченные показом и рассказом, не обратили внимания на приход офицера из другой роты. Да и знали они Малахова, как друга своего ротного.

На экране транспортер с навесным бульдозерным оборудованием расчищал от снега широкую полосу. Потом появилась команда понтонеров и начала размечать ось моста, линии границы стыков участков моста каждого подразделения. А к берегу уже подходили понтонеры с лопатами для расчистки разгрузочных площадок.

Хуторчук включил на минуту звук, и класс заполнил мощный рев множества двигателей. К месту наводки моста уже выдвигались подразделения, и во главе каждой колонны шел транспортер, за ним КрАЗ с лебедкой, а дальше понтонный автомобиль со звеном парка…

Малахов забыл о своих переживаниях. Он увлеченно следил за тем, что происходило на экране, невольно заражаясь азартом слаженной работы с ее четким ритмом. «Как все удивительно продумано, отработано, — думал Малахов, — ни одного лишнего движения. Вот она — настоящая работа, настоящее дело, и что рядом с ним все мелочные соображения и обиды?»

Хуторчук приглушил звук и повернулся к солдатам.

— Ну-ка, орелики, в темпе фокстрота. Сержант Курицын, ваши действия?

Рядом с Малаховым встал квадратный сержант с несколькими значками на выпуклой груди и сказал солидным басом:

— Я с буксирным тросом захожу на лед и жду звено, товарищ старший лейтенант.

Точно услышав слова Курицына, транспортер на экране зашел на лед и остановился в ожидании.

— Ефрейтор Семенов, прошу…

Бойкий тенорок где-то впереди зачастил:

— Мы, значит…

— Кто мы?

— Ну мы, товарищ старший лейтенант, с лебедкой ставимся бортом к берегу, чтобы, значит, параллельно течению.

Солдаты весело хохотнули, а на экране между тем автомобиль с лебедкой устанавливался на берегу.