Роберт Аганесов - Байкальской тропой

• Название: Байкальской тропой
• Автор: Роберт Аганесов
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1971

В течение многих месяцев путешествовал автор этой книги вдоль западного побережья Байкала, пропирался зимой сквозь пургу по льду озера, шел сквозь прибрежную тайгу, встречался с охотниками и рыбаками, жил и работая вместе с ними. О природе и людях Прибайкалья он рассказывает в своей книге

---

Аганесов Р. Байкальской тропой

Художник Г. В. Малиновский

Редактор Т. М. Галицкая

Младший редактор С. И. Ларичева

Художественный редактор С. М. Полесицкая

Технический редактор К. С. Чистякова

Корректор В. И. Пантелеева

Вместо предисловия

Наверное, у каждого человека есть свой заветный край на земле, который однажды открылся ему до той поры неведомым миром. И где бы тому человеку ни приходилось бывать, он всегда хранит в себе это видение своего заветного уголка земли, открывшегося только ему.

Таким краем стал для меня Байкал. А произошло это так.

…Зима. К окнам вагонов вплотную подступают притонувшие в сугробах деревья. Мелькают заметенные деревушки, редкие одинокие домики полустанков. Поезд с молодыми призывниками через всю страну идет на восток. Многие из нас в таком долгом пути впервые. И день за днем, прилипнув к вагонным стеклам, мы не перестаем дивиться изменяющейся красоте природы.

Однажды утром поезд выбрался из тоннеля и, вздохнув тормозами, замер на повороте. И внезапно в сонной тиши вагона кто-то негромко сказал:

— Парни, да это Байкал!

Мы кинулись к окнам, потом, высыпав из вагонов, с криками помчались на берег. Подбежали — и все невольно умолкли.

Нахмуренное, студеное море с шипением выгоняло волны на галечный берег. Над бескрайней горбящейся равниной ровной осыпью падал снег. И за его белесой пеленой, туманясь в синей дымке, уходила на север остроконечная гряда крутых гор. Иссиня-черное море сердито вздымалось лохматыми гребешками волн. Мы молча стояли на заснеженном берегу, очарованные красотой неведомого края.

Оклик паровоза вернул нас в вагоны. И почти до самого вечера наш поезд медленно огибал крутой берег Байкала. Мы не отходили от окон до тех пор, пока сопки и лес не заслонили от нас последнего гребешка волн.

С тех пор прошло около семи лет. Мне случалось жить и работать на берегах Тихого океана, шагать по раскаленным пескам Средней Азии. Но где бы ни приходилось бывать, память бередили волны Священного моря и зримые синие горы неудержимо звали к себе.

1 февраля 1965 года на берегу Байкала, близ станции Слюдянка, ружейный выстрел вспорол тишину утра. И солнце, застыв над Хамар-Дабанским хребтом, отсалютовало мне в ответ короткими лучами. По льду моря я двинулся в путь вдоль западного побережья. Я не прокладывал на карте предполагаемый маршрут, а только отмечал на ней пройденный путь. Для меня Байкал был «белым пятном». Я шел на северо-восток. Шел на дым охотничьей зимовыошки, на рыбацкий костер, по пробитым зверем тропам. Шел, встречаясь с людьми, навсегда связавшими свою жизнь с этим краем. И в этих случайных встречах у костра, в палатке или в зимовье мне постепенно открывался мир, о котором я почти ничего не знал.

Сначала я думал, что мой путь будет недолог, но день за днем он все тянулся на север и пролег сквозь зиму, весну, лето и осень — и вытянулся длиной в 232 дня. Прощальный выстрел прозвучал в самом северном поселке Байкала — Нижнеангарске.

Перед отъездом из Москвы в одном из отделов Всесоюзного радио я договорился с сотрудниками, что прямо с пути постараюсь высылать короткие очерки о жизни прибайкальской земли. Но на протяжении всего маршрута мне так и не удалось выполнить своего обещания. Виденное не укладывалось в привычные слова. Мне потребовалось куда больше времени, чем я предполагал, чтобы осмыслить увиденное, услышанное и пережитое, разобраться в нем и потом попробовать написать об этом. На протяжении почти восьми месяцев я вел для себя путевой дневник. У костра или в зимовье я заполнял обширные страницы «амбарной книги» в надежде, что эти записи хоть в малой мере помогут мне рассказать о байкальской земле.

И вот теперь в своей небольшой книге я хочу попытаться рассказать о том, что пришлось увидеть, услышать и пережить. Я хочу познакомить вас с раскрывшейся для меня природой Байкала, с людьми, живущими на его берегах, с теми, кто и сейчас ночует порой в тайге у костра, идет звериной тропой на охотничий промысел, в шторм выходит на баркасе проверять сети или передает метеосводку с затерявшейся в тайге маленькой метеостанции; рассказать хотя бы о тысячной доле того неповторимого, сурового царства тайн, красоты, труда и легенд, имя которому Байкал…

Собака по кличке Айвор и все-все остальное

Нужна собака! Любой пес независимо от породы и масти, характера и аппетита. Лишь бы этот пес добровольно отправился со мной делить все радости и невзгоды неведомого пути.

— Да ты что, парень! — возмущался моим невежеством пожилой железнодорожник, с которым мы обедали за одним столом в привокзальной столовой. — Да разве мыслимое это дело — без собаки в тайге! Она какая ни есть собака, а все беду упредит, первой зверя на себя примет, а там уж поворачивайся как сам знаешь. Но опять же, — тут он поморщился и, как бы сочувствуя мне, вздохнул, — хорошую собаку ни один хозяин тебе не продаст: она ему и добытчик, и сторож! А плохую… И не знаю, что тебе подсказать… Походи в поселке, поспрашивай у людей, глядишь где и наткнешься. А только наперед говорю тебе, без собаки в тайге никак нельзя!

На том и кончился наш разговор, побудивший меня любыми средствами отыскать себе четвероногого спутника.

В Слюдянке я остановился в небольшой малолюдной гостинице, но приходил в свою комнату только ночевать. Уже третий день с утра и до вечера я слоняюсь по выветренным улицам и переулкам, согревая в кармане кусочки вареного мяса. Просто так взять да и купить какого-нибудь пса я не мог по двум причинам: во-первых, оставшихся средств вряд ли хватило бы на подобное приобретение, а во-вторых, не находилось желающих продать. Проклятая робость одолела меня. Я не решался просто зайти в какой-нибудь двор, постучаться и поговорить с хозяевами: так, мол, и так, нет ли у вас… А вот как сказать дальше, я не знал. И, вызывая подозрительные взгляды прохожих, я бродил по поселку, осмеливаясь лишь изредка заглядывать за ограды дворов. Раскормленные цепные псы, увидев меня, прямо-таки сатанели от ярости, а редкие бродячие собаки, ощетинившись, поджимали хвост и, порой даже не принюхавшись к предложенному угощению, угрюмо трусили прочь. Я уже отчаялся найти себе спутника, как выручил случай. Наверное, это был тот самый случай, который в добрых книгах о путешественниках подворачивается героям в самую отчаянную минуту.

В одном из проулков южной части поселка я наткнулся на такую картину. На просторном дворе Слюдянской геологической экспедиции, среди заснеженных холмов железа и дерева, шаталась целая свора собак всех мастей и размеров. Я так и застыл под аркой ворот, снедаемый приступами черной зависти. Недобрые мысли заворочались в моей голове, и неизвестно, к каким бы действиям они меня подтолкнули, если бы я не увидел сидящего на крыльце конторы рыжебородого парня. Он сидел, уткнув нос в полушубок, и косился в мою сторону. Я решительно подошел к нему, присел рядышком на ступеньке и предложил сигарету. Рыжебородый молча вытащил ее из пачки и подождал, пока я чиркну спичкой. Закурили. Собаки с опущенными мордами бродили по двору. Наконец я не выдержал и, не вдаваясь в подробности, выложил рыжебородому свою заботу. Он молча выслушал меня, посапывая застуженным носом, потом нехотя приподнялся и, осмотрев двор, ткнул рукавицей в сторону здоровенного лохматого пса, привалившегося под забором.

— Этого можешь взять, — хриплым голосом сказал рыжебородый и снова уселся на свое место. Я едва удержался, чтобы не броситься ему на шею, но он, затянувшись сигаретой, продолжал: — Только, чур, обратно не приводить: своих хватает, а он черт его знает откуда здесь взялся… — И он покосился на меня из-под навеса рыжих бровей.

— Наперед предупреждаю: пес ленив, труслив, прожорлив, как бегемот, и органически не переносит ружейных выстрелов. Кличка Айвор.

Я было осекся, но отступать уже поздно. Ладно! Какой бы пес ни был, все же это живая душа, и лишь бы эта душа не удрала от меня с первой же стоянки.

Пес вздрогнул и, потянувшись, поднял голову. Я шел прямо на него. Он щурился, мигал, зевал и нерешительно постукивал о землю хвостом, словно пытаясь сообразить, зачем это он понадобился. Я скормил ему мясо, приладил на шею веревочную петлю и, подбадривая шлепками, потащил к воротам. За спиной послышался приглушенный смех. Оглянувшись, я увидел на крыльце еще двух парней; рыжебородый, тыча в мою сторону сигаретой, что-то говорил им. При этом вся троица фыркала и давилась смехом. Забыв о благодарности, я шлепнул пса по хребту и выволок его за ворота.

Улицы и переулки теперь уже не казались мне такими холодными и пустынными. С трудом сдерживая радостное возбуждение, я гордо шагал по поселку и на ходу украдкой ласкал своего честно приобретенного спутника. Айвор, словно согласившись с переменой судьбы, покорно бежал рядом.