Александр Казанцев - Ступени Нострадамуса

• Название: Ступени Нострадамуса
• Автор: Александр Казанцев
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1996

---

И Наза Вец припомнил Ильину, как не раз случалось в мировой истории, когда высшие достижения науки использовались в самых мрачных целях. Так, в начале третьего тысячелетия получение учеными антивещества, прежде всего, попало к военным, как средство уничтожения. На объект выпускался луч античастиц, и они, соединяясь с частицами вещества, из которого состояли машина, дом или человек, превращали его в кванты вакуума, то есть в пустоту. И воздух схлопывался там со щелчком.

— В суде воспользуются этим, как было в древности у нас! Мы обойти должны ту запись, хранят что Времени Слои.

— Меня хотят судить, чтобы расправиться со мной. Они считают это не труднее, чем запретить память об Октябрьской революции. Называют ее мятежом, забыв, как она потрясла тогдашний мир, заставила владельцев фабрик и заводов пересмотреть отношение к людям, работающим на них, сделать их жизнь лучше. Лишь бы не вздумали они идти вслед за Октябрем к мировой революции. Но запрет этот курьезно напоминает древний наказ властей забыть о Герострате, сжегшем храм, чтоб помнили его. И запрещенное имя стало незабываемым, — увлеченно, даже горячо говорил Ильин.

— Не сможет сделать это суд. Но вам от этого не легче.

— Они хотят запугать своим судом народы мира. Но как бы им самим не струсить, — запальчиво пригрозил Ильин.

— Я уважаю вас, Ильин. Я счастлив, что нашел—таки Героя. Судить не просто президента, который в юности планету спас.

— Но я не в прошлое гляжу, а постараюсь вскрыть грядущее на затеянном ими суде, всему миру показать тяжкую судьбу человечества.

— Позвольте с вами мне вернуться. Близ дачи заберет меня мой зонд.

Обратно шли другой дорогой. Миновали помещичий дом—музей, хранивший романтику XIX серебряного века и память великих художником и музыкантом.

У калитки, где они встретились, их ждал «черный ворон» и стражи под стать ему в черных формах.

Офицер строевым шагом подошел к Ильину и, нагло глядя ему в лицо, напыщенно произнес:

— Обвиняемый Ильин! Вычислить, где вы находитесь, не так уж трудно. Генерал—директория лишила вас свободы и отдает под Гласный Суд Высшей власти правового общества.

— Всегда готов воспользоваться правами обвиняемого, чтобы разоблачить незаконную «кувырк—директорию», — спокойно произнес Ильин.

— Надеть на него наручники! — приказал, потеряв самообладание, офицер. — И сообщника его схватить. Обласкать пучком при сопротивлении!

— Сопротивляться нужно вам, — загадочно произнес Наза Вец и на глазах ошеломленных «неоопричников» растворился в воздухе.

— Кто осмелился аннигилировать его без моего приказа? — закричал взбешенный офицер

— Но, капитан, — возразил один из черных стражей. — Посмотрите, как далеко находится лучеиспускатель. Он оттуда не достанет.

— Но человек не может сам собой аннигилироваться. Считать, что сообщник Ильина уничтожен при попытке к бегству.

При этих словах Ильин, садясь в «черный ворон», усмехнулся. Он—то знал, что пришелец из неомира не перестал существовать, а перешел в другое измерение.

Офицеру это не понять, и объяснять ему Ильин не стал.

На видеоэкране за ходом заседания военного трибунала взволнованно следили сестра Ильина Евдокия Николаевна и старший ее сын Сергей Александрович. Младший Дмитрий, еще студент, был на преддипломной практике.

Генерал—директория стремилась «судебным спектаклем» угодить нефтяным магнатам в расчете на их финансовую помощь.

Заседание проходило на крытом стадионе, на футбольном поле, застланном гигантским ковром, расставлены были ряды стульев дополнительно к переполненным трибунам, чтобы вместить до ста тысяч зрителей.

На временной эстраде, где порой выступали любимцы публики, сейчас стоял покрытый военным знаменем стол с тремя троноподобными креслами для высоких судей. Справа от стола возвышалась трибуна прокурора. Для защиты такой трибуны не было, поскольку Ильин отказался от адвокатов, и вместо нее там виднелась железная клетка для обвиняемого, как для дикого зверя. Вплотную к ней примыкал какой—то сложный аппарат с раструбом, направленным на скамью подсудимых.

Туда и ввели недавнего президента, сняв с него наручники только в клетке.

Переполненные трибуны взволнованно гудели. Люди вскакивали с мест, чтобы лучше разглядеть знакомого по портретам президента.

Но если в крытом стадионе собралась на трибунах сотня тысяч человек, то пикетчиков вокруг стадиона и на прилегающих улицах было неизмеримо больше.

А у видеоэкранов не только в Общей России, но и во всем мире следили за процессом миллиарды людей.

Ильин не знал состав военного трибунала, но был внешне спокоен и уверен в себе, как и подобало не признавшему своего смещения главе крупнейшего в мире государства.

Пристав суда в украшенной позументами форме, отвечающий за порядок в столь огромном «зале», зычно объявил:

— Суд идет! Всем встать! Раздался шорох встающих зрителей.

В доме сестры Ильина военный моряк тоже вскочил, взволнованный и сердитый. Евдокия Николаевна сделала усилие встать, но бессильно опустилась в кресло.

На возвышение один за другим поднимались трое судей в шитых золотом мантиях, все в традиционных шапочках с квадратной тульей.

Генералы Никитин, Алексеев. Их недавно дядя награждал, — узнавал моряк.

Но когда третий занимал председательское место, Сергей замялся.

— Что такое? А это кто? — заволновалась его мать.

— Это вроде Муромцев, седой бородой оброс. Бывший командующий армией, отстраненный за провал операции.

— Кто его сместил?

— Дядя, конечно, как верховный главнокомандующий.

— Ну вот! — воскликнула Евдокия Николаевна. — Они судей таких подобрали, чтобы им личные счеты с президентом свести.

— Что ты, мама! Состав судей прямо сказочный! Муромцеву не в кресле сидеть, а на тяжелом боевом коне богатырском. Справа — не Никитин, а сам Добрыня Никитич. А слева не Алексеев, а Алеша Попович! Таким богатырям, кому судьба Общей России вверена, не уронить се достоинства и не забыть дядиных заслуг.

— Сказочкой меня утешить хочешь, Сереженька? А я не згаю, что и думать. И зачем эта помпезность? Крытый стадион, клетка!

— Это для интереса видеозрителей во всем мире. Новой генерал—директорин надо показать, что они демократичны и третью судебную власть закона над собой признают. Да и с себя ответственность снять, на трибунал переложить.

— Да так ли это? — сомневалась Евдокия Николаевна.

Бородатый председатель, в прошлом армейский генерал, призванный генерал—директорией возглавить юристов трибунала, величаво занял свое кресло:

— Обвиняемый Ильин. Назовите свое имя. Ознакомлены ли вы с обвинением прокурора?

— Ильин, как вы только что сказали, ваша честность. Владимир Николаевич, президент Общей России, незаконно замененный в нарушение конституции генерал—директорией.

— Я протестую! — вскочил со своего места прокурор, щуплый человек в слишком просторной для него мантии. — Обвиняемый должен однозначно отвечать на заданный вопрос, а не оценивать политические события, приведшие его на скамью подсудимых.

— Протест отклонен, — неожиданно для семьи Ильиных, да многих других объявил председатель. — Обвиняемый Ильин отказался от адвокатов и получает все права защиты, которая может рассматривать любые обстоятельства, касающиеся подзащитного.

— С обвинением я ознакомлен, — невозмутимо продолжал Ильин, — и оцениваю его как судебный подлог, искажающий мои истинные действия и их мотивы, выдаваемые за измену Родине.

— Я протестую, — снова закричал военный прокурор. — Обвиняемый спутал, кто сидит за решеткой, а кто требует для него смертной казни через аннигиляцию.

— Протест отклонен, — объявил председатель, — продолжайте, обвиняемый Ильин.

— Что за аннигиляция? — забеспокоилась Ильина.

— Видишь ли, мама, — стал объяснять Сергей Александрович. — Это последняя выдумка военных наделить трибунал правом расправы с осужденными в зале суда.

— Как? Прямо здесь? У всех на глазах? — ужаснулась Евдокия Николаевна и побледнела, схватившись за сердце.

— Мама, мама! Что с тобой? — заволновался Сергей. — Валидол нужен! Я сбегаю к Диме, принесу. У них наверняка есть!

И он выбежал в соседнюю квартиру. Вернулся вместе со школьным другом Никодимом, ныне солидным, вальяжным чиновником номенклатурном ранга.

— Вызывай, Сергей, «скорую помощь», — распорядился тот. — А вы, Евдокия Николаевна, голубушка, под язык положите. Мне всегда помогает.

Сергей вернулся понурым, озабоченный.

— «Скорая» не может приехать. Все улицы забиты пикетчиками.

— У матери сердечный приступ, а ты про пикетчиков! — возмутился Никодим. — Придется самому за дело взяться. Знаю одно воробьиное слово. Телефон у Маши в комнате?

— Да, она с ребенком на даче. Хорошо, я к ним не успел уехать.