Мелвин Брэгг - Дева Баттермира

• Название: Дева Баттермира
• Автор: Мелвин Брэгг
• Издательство: Издательство «Иностранка»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978–5–94145–480–8

Англичанин Мелвин Брэгг известен у себя на родине не только как сценарист — один из авторов киноверсии прославленного мюзикла «Иисус Христос — суперзвезда» — и ведущий телевизионных передач по искусству. Его перу принадлежит полтора десятка романов, пользующихся неизменным успехом у читателей. Действие «Девы Баттермира» переносит нас в начало XIX века, в Англию времен короля Георга III: Британская империя воюет за океаном со строптивыми американскими колониями, соперничает в Европе с Францией, где набирает силу Наполеон. В это самое время на северо-западе Англии, в краю холмов и озер возникает знаменитая поэтическая «Озерная школа», а особой достопримечательностью этих мест становится прекрасная Мэри Робинсон: о ее прелести и скромности снова и снова пишут поэты «Озерной школы». Отчего же столь трудной оказалась судьба красавицы? Что скрывает от нее ее избранник? Да и кого полюбила прекрасная Мэри: доблестного воина и блестящего аристократа Хоупа или безродного авантюриста Хэтфилда, тайными узами связанного с зловещим Ньютоном?

---

— Они очень любят друг друга, а я люблю их обоих, — решительно промолвила Мэри. — Я верю, они будут очень счастливы вместе. Отец Тома отдаст им старый дом, тот, что на склоне холма, за полем. Если его обложить камнем из каньона и сланцем из Хонистера, то в нем будет очень уютно. А жители деревни помогут им мебелью. Им не о чем беспокоиться.

А ее участь — в одиночестве ожидать собственной старости и с ужасом ждать, когда всеобщий интерес к ее скромной персоне, такой изнуряюще долгий и назойливый, обернется всеобщим презрением. А мистер Фентон… он так и не решился задать вслух тот единственный вопрос, который больше всего занимал ее и мог бы облегчить ее боль.

— Странно, — продолжала Мэри. Она уже поняла, что и этот нелегкий груз ей придется взвалить на свои плечи. И все же ее наставник сейчас был рядом с ней, и одно это приносило ей облегчение. И пусть он сейчас смотрел совсем в другую сторону, а она с покорным смирением стояла позади него, все же этот вечер, как и сей уютный уголок природы, был достоянием их обоих. Последние лучи солнца гасли в закатном небе. Мистер Фентон так и не обернулся к ней и даже не приободрил ее каким-нибудь поощрительным словом. Неужели он просто не осмеливался этого сделать? Мэри всем своим существом ощущала неуверенность этого уже давно не молодого мужчины. И потому, не желая лицемерить и притворяться, она все же высказала вслух мысль, мучившую ее все последние недели, однако же облекла ее в деликатную форму, стараясь никого не обвинять: — Странно, ведь все ожидали, что Том женится на мне.

Ну вот, наконец-то она решилась произнести это вслух! Она даже ощутила теперь некоторое удивление, словно кошка, которая обнаружила у себя под боком неизвестно откуда взявшегося котенка. Мистер Фентон кивнул, но так и не обернулся к ней. Его жест подтверждал: действительно все так думали.

— Однако я сама никогда не была в этом полностью уверена. — Последнее время Мэри и правда одолевали сильные

сомнения, но она не решалась заговорить с кем-либо о столь важном предмете. Теперь же внутренний порыв оказался настолько силен, что заглушил все доводы рассудка. И, прерывисто дыша, девушка продолжила: — Конечно, я люблю Тома. Очень люблю. Мы знаем друг друга с тех самых пор, как вместе стали бегать по окрестностям. И я всегда нравилась ему.

«Они и в самом деле были самыми красивыми детьми из всех, что мне доводилось видеть», — припомнил Фентон Сияющая, здоровая красота, чистая кожа, глаза, неизменно блестящие от радости, но теперь они выросли и давно переступили черту, за которой оставили наивные детские обещания. Возможность наблюдать их взросление была одной из самых привлекательных черт его профессии.

— Хотя представления не имею, что между нами тогда происходило, — призналась она, — когда мы стали старше, мы по-прежнему оставались друзьями, но что-то нарушилось… словно между нами возникла пропасть. Ничего серьезного, никаких размолвок, мы и слова грубого друг другу не сказали. Нам тогда представлялось, будто и исправлять ничего не придется. А когда Том уехал на целый год к своему дядюшке в Улверстон, у нас появилось время обо всем подумать.

«Я так много занимался с тобой дополнительно, — мыслен но произнес мистер Фентон, — я читал тебе Шекспира и учил его понимать, я стремился поделиться с тобой теми скудными знаниями философии, которые были мне доступны. Но ты считала их настоящим кладезем мудрости, неистощимым источником богатств, точно запасы зерна Иосифа[15] в Египте. Я щеголял перед тобой цитатами на латыни и вызывал твое неподдельное восхищение, когда пытался объяснить тебе вещи, которые и сам-то понимал лишь отчасти. Да, я совершил сей грех, Господи, прости меня за это, ибо я ведал, что творил».

— Но когда он вернулся, то стал далек от меня, будто мы и вовсе росли порознь. Правда, мы оба делали вид, словно все осталось по-прежнему. У нас и разговора не велось ни о чем таком, но как-то само собой сложилось, что в будущем мы обязательно поженимся. Однако Том никогда за мной не ухаживал… во всяком случае, как это принято у нас в округе. — Кровь прихлынула к ее щекам. Но это было лишь смущение от собственной откровенности, а отнюдь не жеманство или сожаление о тайной интрижке, какую частенько молодые девушки затевают на стороне, в тайне от своих родителей, убегая из дому в ночное время в такие вот укромные уголки, чтобы скоротать вечерок или ночку с любимым. — Я стала замечать, что оба мы все чаще приглашаем в нашу компанию Элис во время прогулок. Мы прекрасно проводили время втроем, собирали орехи, травы для пасхального кулича. Конечно, Том всегда оказывал мне особое внимание, но я видела, как Элис всеми силами стремится угодить ему во всем.

Неужели же угрызения совести и желание помочь подруге обрести счастье заставили ее отступить? Фентон прекрасно знал трепетную чувствительность Мэри, он сам воспитывал ее в ней.

— Я же видела, насколько Том сбит с толку такими проявлениями чувств. — Она улыбнулась с неподдельной нежностью, припоминая озадаченное выражение лица жениха, который, казалось, и сейчас стоял перед ее глазами. Тогда он и в самом деле был ошеломлен переменой в своих чувствах. Его любовь, такая долгая и незыблемая, уподобилась капризному потоку, в одночасье повернувшему свои струи от одного берега к другому. — И потому я ощущала себя точно компаньонка, которая становится на пути двух влюбленных. Я выдумывала самые разные предлоги, чтобы оставить их один на один. И чем чаще они оставались наедине, тем яснее для меня становилась картина: их чувства и в самом деле растут. В последнее время Элис распустилась точно весенний бутон, я видела, что дело идет к свадьбе.

Но возможно, все — к лучшему. Мэри вдруг показалось, будто неподвижность Фентона — некий знак, признак того, что она слишком уж злоупотребила его сочувствием, и потому, стремясь завершить этот не слишком приятный разговор, она закончила:

— Знаете, я ведь сама предложила им пожениться. Но, как теперь стало ясно, это было правильное решение. — Мистер Фентон по-прежнему стоял, любуясь озером, но ей выпала удача высказать все, что за многие дни наболело на душе, и теперь она почти физически ощущала, как вместе с навалившейся внезапно усталостью постепенно уходит боль. — И я рада, что вы здесь, мистер Фентон, мне будет очень приятно видеть вас завтра на церемонии.

«Видеть вас завтра на церемонии»? Ее слова повеяли на него освежающе, точно прохладный бриз с озера. Она имела полное право предполагать, что именно за тем он и приехал в Баттермир. Он мог бы спасти ее от тюрьмы, в которую сам же ее и заключил. По крайней мере, скромный учитель сельской школы именно так и думал. Мэри представлялась ему Спящей красавицей, заключенной в этой маленькой долине, где все ее чаяния и стремления сводятся лишь к единственному желанию выжить. Он мог бы стать ее принцем, пробудившим красавицу ото сна. Вероятно, отчасти именно так оно и было. И мистер Фентон испытывал искреннюю благодарность Мэри за подобные чувства.

Он только для того и пришел сюда этим тихим вечером перед свадьбой, чтобы сказать ей все.

Но он так и не обернулся. И более того, некая перемена во всей его фигуре ясно говорила ей, что он ей больше не исповедник. Мэри в точности знала, что в эту самую минуту он размышляет над тем, какие же истинные мысли и чувства скрываются за ее словами. Но теперь девушка нисколько не стыдилась тех чувств, которые высказала. Даже более того, в этом заключалась некая справедливость. Уж если кто и мог выслушать ее откровения, так это мистер Фентон. Между ними и прежде не раз возникали минуты той неподдельной и молчаливой близости, которые были дороги обоим. В особенности это ощущалось в те длинные холодные вечера, когда наставник и его ученица с головой окунались в мир многочисленных книг, освещая страницы лишь тусклым светом свечи. Казалось, решение напрашивалось само собой, им всем бы это принесло немалое облегчение, а уж как горды бы были ее родители! Они бы наверняка поторопились дать свое благословение. Мэри видела, что мистер Фентон любит ее и желал бы сказать ей о том, но по-прежнему не находит в себе мужества.

И в тот момент волна раздражения нахлынула на нее. Ей хотелось крикнуть ему: «Оглянись, посмотри на меня! Посмотри, что ты теряешь! Отбрось страх, сделай шаг вперед! Не медли! А уж об остальном позабочусь я сама. — Это было точно откровение, и Мэри вдруг осознала, сумев признаться самой себе в том, что давно теплилось в ее душе: — Ты дал мне надежду. Ради тебя я бросила Тома, и мы оба знаем об этом. Так чего же ты ждешь? Скажи мне о своей любви, скажи тотчас же. Разве не ради этого ты завел меня сюда, в этот Богом забытый уголок долины?»

Но мистер Фентон продолжал стоять точно соляной столп[16]: неспешно тянулась минута за минутой, и Мэри вдруг поняла, что он не повернется к ней. Она поежилась, усталость тяжестью навалилась на плечи, однако девушка нашла в себе силы и сдержалась.