Иоанн Св. - Полное собрание сочинений Св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Том первый, книга первая. С предисловием А. П. Лопухина.

• Название: Полное собрание сочинений Св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Том первый, книга первая. С предисловием А. П. Лопухина.
• Автор: Иоанн Св.
• Издательство: СПб Дух. акад.
• Жанр: Религия
• Год: 1895

Полное собрание сочинений Св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Том первый, книга первая. Творения святого Иоанна Златоуста архиепископа константинопольского. С предисловием А. П. Лопухина.

Увещания к Феодору падшему.

К враждующим против тех, которые привлекают к монашеской жизни.

О сокрушении.

К Стагирию подвижнику, одержимому демоном.

---

3. Когда прошел и этот страх, тогда опять поднялись еще большия беды. Предводимые Моисеем и получившие чрез него множество благ в продолжение всего пути поступали с ним хуже египтян и фараона. Во-первых, они поступали с великою дерзостью, требуя от него мяса египетскаго: не благодарили за настоящее, но хотели прежняго; это было всего тяжелее. Потерпел ли бы он более неприятностей, если бы поручено было ему начальство над беснующимися и сумасшедшими? Однако все это блаженный перенес мужественно, и если бы он не питал к ним любви, то это горе было бы сносно, и ему предстояло бы сетовать только о своем собственном положении; но так как он любил их больше, чем родители, то в самой заботливости о них имел другой повод к скорби - об их развращении и нечестии. Не так огорчало его то, что его оскорбляют, как то, что они - оскорбители. Преступно и то, что они были неблагодарны прежде ниспослания чудесной пищи; но они и среди чудес оказывали свое нечестие, беззаконие и жадность при собирании пищи и пройдя немного вперед, опять роптали, опять выражали недовольство благодеяниями Божиими; и при каждом таком случае блаженный сокрушался и скорбел более самих грешивших. Так, когда они сделали тельца, то сами они играли и веселились, а Моисей сетовал и скорбел, на себя самого призывал страшное проклятие, и однако ничто не могло заставить его подавить в себе сострадание к ним. Итак видя, что столь любимые им постоянно поступают хуже и хуже, в какой он был горести, какими обливался слезами? Если иной, имея одного сына, не мог бы жить, узнав, что сын его предался порокам, хотя бы сам был порочнее всех, то Моисей, который столько тысяч людей считал своими детьми, или лучше сказать, любил их больше, чем детей, - ибо никакой отец не пожелал бы, подобно ему, погибнуть вместе с сыном, не сделав сам никакого греха, - который имел столько детей, притом ненавидел зло и любил добро, сколько, думаешь, страдал он, видя, что все они, как бы согласившись, устремились в пропасть порока? Если бы мгла такой печали крайней не омрачила его и не потрясла до самой глубины души, то конечно он не бросил бы скрижалей из рук и не разбил бы их, хотя он скоро и исправил это несчастно. Но что, скажи, сделал он для этого? Самый способ врачевания, хотя и помог делу, однако был исполнен многих слез; и не бывало такого каменнаго человека, который нисколько не страдал бы при виде, как его братья и сродники побивали друг друга, подвергнув этому прискорбному избиению до трех тысяч человек (Исх. XXXII, 28). И мы, когда застаем детей своих за каким-нибудь худым делом, конечно наказываем и сечем их, но делаем это не без сожаления, а напротив скорбим не меньше самих терпящих наказание.

4. Во время тогдашней великой скорби Моисея и ополчения (евреев), постигла их еще новая печаль. Бог угрожал, что сам Он уже не будет предводительствовать ими, но оставит их и предводительство ими передаст ангелу; это для Моисея было всего невыносимее. Послушай, что говорит он к Богу: аще сам Ты не идеши со мною, да не изведеши мя отсюду (Исх. XXXIII, 15). Видишь ли, как страх сменялся страхом и печаль печалию? Но бедствие не остановилось и на этом: когда Моисей преклонил Бога, и Человеколюбец умилостивился и даровал благодать, - евреи опять повергли Моисея в новыя скорби, прогневляя умилосердившагося Бога и подвергая самих себя крайним несчастиям. После многоплачевнаго избиения, они опять так разгневали Бога, что вызвали на себя огонь, который истребил бы почти всех их, если бы и при этом Бог не оказал великаго человеколюбия. А Моисею при всем этом приходилось испытывать двоякую печаль - и от того, что израильтяне погибали, и от того, что оставшиеся в живых не исправлялись и не получали никакой пользы от гибели братьев. Избиение еще не кончилось, а оставшиеся в живых вспомнили уже о луке и, не довольствуясь тем, что у них было, говорили: кто ны напитает мясы? Помянухом рыбы, яже ядохом в Египте, и огурцы и дыни, лук, и червленный лук и чеснок. Ныне же душа наша изсохла, ничтоже точию манна пред очима нашима (Числ. XI, 6). Тогда Моисей, уже не перенося их неблагодарности и изнемогши от скорби, отказывается от начальства и желает себе смерти вместо такой горькой жизни. Выслушай собственным слова его: и рече Моисей, говорится в Писании, ко Господу: вскую озлобил еси раба Твоего? И почто не обретох благодати пред Тобою, еже возложити устремление людей сих на мя? Еда аз во утробе зачах вся люди сия? Или аз родих я? яко глаголеши ми: возми их в недра твоя, якоже доилица носит доимыя, в землю, еюже клялся еси отцем их. Откуды мне мяса дати всем людем сим? Яко плачут на мя глаголюще: даждь нам мяса, да ядим. Не возмогу аз един водити людей сих, яко тяжко мне есть слово сие. Аще же тако Ты (не) твориши мне, то убий мя убиением, аще обретох благодать пред Тобою (Числ. XI, 11). Это говорил тот, кто некогда сказал: и ныне убо, аще оставиши им грех их, остави; аще же ни, изглади мя из книги Своея, в нюже вписал еси (Исх. XXXII, 32). Так изменила его печаль! Тоже часто бывает и с родителями, когда они огорчены поступками детей. Впрочем Моисей, и после этих слов, не перестал сострадать израильтянам, как видно из того, что сделал он впоследствии. Когда, после покушения их умертвить соглядатаев и забросать его камнями, он спасся от рук их, то опять обратился к молитве за них и умолял Бога быть милостивым к тем, которые хотели умертвить его (Числ. XIV, 10-20); так любовь его была сильнее даже естественной привязанности! Потом, когда соглядатаи умерли и не прошло еще время бывшаго плача, израильтяне опять причинили ему новую печаль, во-первых тем, что не послушались его запрещения воевать, и во-вторых тем, что были поражены амаликитянами (ст. 41-45); и еще прежде этой войны многие погибли от жадности и объядения (Числ. XI, 33). Уби, говорится в Писании, множайшия их, еще брашну сущу во устех их (Псал. XXXVII, 30, 31). После зрелища этой великой смертности, когда печаль по поводу ея еще не прекратилась, Моисей опять был повержен в другую скорбь и поставлен в такую крайность, что молился, чтобы вожделенные и возлюбленные его израильтяне окончили жизнь неестественною и необычайною смертию; тогда одни были сожжены внезапно возгоревшимся огнем, а другие поглощены разсевшеюся землею; и пострадали таким образом не немногие, но больше пятнадцати тысяч мужей. Как же после этого относились к Моисею родственники и друзья погибших? В каком расположении был сам Моисей, видя, что от этого несчастия и дети сделались сиротами, и жены вдовами, что и сестра и брат его умерли, и сыновья последняго сожжены за некоторое беззаконие? Каждое из этих событий может опечалить и такую душу, которая еще нисколько не страдала, а тем более душу, претерпевшую столь много бедствий. Когда же иудеи победили хананеев и сделали длинный обход, то опять возроптали и опять стали гибнуть, не от болезни, как раньше, и не от огня и разсевшейся земли, как прежде, но от укушения ядовитых змей, которыя погубили бы всех их, если бы опять Моисей не предстал Богу и не умолил Его. Когда же они избавились и от этой гибели и избегли проклятий волхва, то опять устремились в самыя гибельныя пропасти: после благословений Валаамовых, или, лучше сказать, Божиих (ибо слова Валаама зависели не от его воли, но от действовавшей в нем силы), они стали прелюбодействовать с дочерьми иноплеменников и служить Веельфегору. Моисей, видя такой стыд и позор, опять повелел им умерщвлять друг друга, сказав: избийте кийждо ужика своего, служившаго Веельфегору (Числ. XXV, 5), подобно тому, как при ране телесной, которая не заживает после многократных вскрытий и прижиганий, приказывают снова резать и прижигать и то, что осталось. Впрочем, слыша об этих трудностях, не думай, будто оне только и были; я еще опустил не мало из упомянутых (в Писании): войны, сопротивления врагов, длинныя путешествия, оскорбление от сестры, ея наказание, о котором в особенности сетовал кротчайший Моисей; но хотя бы я тщательно собрал все, и тогда описанное не составило бы тысячной части того, что было на деле. Если управляющий немногими слугами в доме встречает множество поводов к огорчениям и к печали, то обязанный управлять столькими тысячами в продолжение сорока лет и в пустыне, где не было ни (здороваго) воздуха, ни воды, сколько должен был иметь каждодневно дел, сколько забот, сколько печалей, и при жизни и по смерти людей? Он видел умершими всех, которых вывел из Египта, кроме двух только мужей; сам же и потомков их не удостоился ввести в землю обетованную, но только увидел ее с вершины горы Навав и хорошо изучил природу ея, а насладиться ею вместе с прочими израильтянами не был допущен, остался вне ея и умер, о чем и сам он сетовал пред израильтянами в таких словах: и Господь Бог разгневася на мя о словесех ваших и клятся, да не прейду Иордана сего, и да не вниду в землю, юже Господь Бог твой дает тебе в наследие. Аз бо умру в сей земли, и не прейду Иордана сего, вы же прейдете и наследите землю благую сию (Втор. IV, 21). А всего тяжелее то, что Бог свел его и во гроб с печалию, так как Моисей наперед узнал, какия бедствия постигнут иудеев: идолопоклонство, плен, невыразимыя несчастия, почему и сокрушался душею не о том только, что сам видел и что уже было, но и о том, чего еще не случилось. Так, начав скорбеть и горевать с ранняго возраста, он с тем же унынием и окончил жизнь.