Борис Михайлов - Немецкая любовь Севы Васильева

• Название: Немецкая любовь Севы Васильева
• Автор: Борис Михайлов
• Жанр: Современные любовные романы

История неразделенной любви русского рабочего парня и дочери богатого немецкого промышленника. События происходят в 1973 году и в начале 90-х. Детдомовец Сева Васильев впервые увидел свою мать в 28- лет, за несколько часов до ее смерти. Она признается, что родила его от немецкого офицера, квартировавшего у нее в годы Второй Мировой войны. Желая избавиться от позора, отдала сына в детский дом. Посвятить в подробности не успела. Изнасиловал ли немец её, или случилось всё по любви? Всеволод занялся распутыванием истории и после нелегких поисков находит отца, влюбляется.

---

Севе пришлось убрать взгляд от ее бюста и перенести на лицо. Глаза их встретились, и между ними проскочила невидимая искра. Привыкшая к вниманию мужчин, принимающая его, как должное, от его взгляда смутилась.

— Что смотришь! Женщину в купальнике не видел?

— Как ты не видел! Извини, помимо моей воли происходит. Продолжай урок.

Она еще раз показала, как управлять туловищем, поднимать лыжи из воды при старте, потом с помощь Севы поднялась на катер и села за штурвал.

— Хватит разговоров, старайся выполнять, что я показывала!

Уроки Марики помогли. Удивился самому себе — получалось! С первого раза лыжи благополучно поднялись на поверхность, и заскользили. Благополучно завершив на воде круг, они вернулись. Марика потребовала, чтобы Сева еще несколько раз попробовал брать старт, научился отрываться от берега, не падать в момент выхода лыж на поверхность. Наставления Марики пошли на пользу. Оказался способным учеником — стало получаться. Два из трех стартов, уже брал успешно. Наловчился принимать правильную стойку, поднимать лыжи из воды, на поворотах пока чаще падал, но успех был заметен.

— Для первого дня совсем не плохо, — похвалила Марика. — Я неделю мучилась.

— Давно научилась?

— Ой, и не помню. Лет в шесть или семь родители надели мне лыжи. Плаваю с трех лет.

"Имея дома бассейн, отчего не плавать с детства?" — подумал Сева. Сам научился после второго класса летом в лагере, а водные лыжи видел только в кино. В Стародубске ими не увлекались. Слишком дорогое удовольствие.

— Пошли купаться, — позвала Марика.

Оставив катер, они присоединились к Адели и Гансу, и вскоре вся компания весело плескалась в неглубоком заливе. Среди новых знакомых Сева чувствовал себя удивительно свободно. Марика часто забывала обязанности переводчицы, и тогда он больше догадывался, чем понимал общие шутки и смех.

Накупавшись, компания покинула остров, и направилась в прибрежный ресторан.

***

Пока Сева осваивался, привыкал к незнакомой обстановке, в Стародубске каждый день его вспоминали.

Егор Иванович — муж матери — всегда любил выпить, а после смерти Лизы и знакомства с Севой запил по — черному. Забросил работу, дни проводил в пивной. В августовский солнечный день, когда Сева осваивал водные лыжи, Егор был в пивной.

С неопрятным, явно навеселе мужчиной, стоял за высоким мраморным столиком и медленно тянул светлое жигулевское, разбавляя водкой, которую украдкой наливал приятель. На столе пустые кружки, окурки, рыбьи головы и хлебные корки. Другие посетители тоже крадучись доставали из карманов посуду и в грязные пивные кружки доливали водку. Уборщица проворно убирала пустые бутылки, буфетчица за стойкой делала вид, что не замечает нарушения порядка. В пивной грязно, шумно и темно от дыма. Егор чокнулся кружкой с напарником и, морщась, быстро опрокинул содержимое в рот, понюхал хлебную корку, прихлебнул пива из другой кружки. Выпил уже достаточно, и теперь изливал душу собутыльнику.

— Скажи, Вася, ты простил бы? Молчишь!

— Опять о бабе вспомнил, — ворчит Вася. — Сдались они тебе. Валентина — баба твоя, вполне справная, чего еще?

— Не понимаешь ты. Послушай…

— Будет, — тянет за рукав Вася. — Допивай, еще схожу.

— Погодь, послушай… Она умерла, а я гад… Вася, не дослушав, забрал в свои большие руки сразу по четыре кружки и направился к стойке. Егор, крепко ухватившись за стол, склонил голову, продолжал разговаривать сам с собой.

У соседки Севы по квартире Нины, тем временем, с каждым днем крепла надежда захватить его комнату. Постоянно теребила мужа.

— Объяснил председателю месткома, по закону имеем право на его комнату? — не в первый раз напоминала мужу. — Месяц прошел, как уехал. Сообщил бы, ждать или останется у папочки? Мучаемся в неизвестности, а ты всё не сходишь в завком. Отдадут ордер на комнату, качай потом права.

— Никому ничего не отдадут, — лениво отвечал муж. — Вернется сосед. Нечего ему там делать. Обязательно вернется. Зря мылишься на комнату.

— Не уверена. Я бы минуты не колебалась, осталась. Что хорошего видим? Ты — инженер, а получаешь в десять раз меньше моей сестры с четырьмя классами.

— Я не торгую квашеной капустой.

Как обходились в бригаде без него, какими заботами жили друзья, завод, пока Севу развлекали в Германии, потом ему рассказали.

Обязанности бригадира передали его приятелю Сергею. Теперь он распределял заказы, помогал, если у кого-то что-то ломалось. За исключением нескольких молоденьких выпускниц ПТУ, большинство в бригаде работали давно, сами справлялись с поломками. Помощь Сергея требовалась редко, и он, как все, работал на своем станке. Отвлекали молодые. Вторую смену хандрил станок Нади.

— Руки — крюки, вот и летят свёрла! Первый день встала за станок? — возмущался он. — Все о Всеволоде Ивановиче думаешь?

— При нем станок всю смену тянул.

— Кайфует наш Всеволод Иванович у немцев, а у тебя сверла летят.

На помощь бригадиру подходит Володя, работающий на таком же станке. Вместе они разбирают управляющее устройство станка с программным управлением.

— Здесь точная механика — электроника, а ты как на обычном токарном, силой пытаешься, — выговаривает он Наде.

— Правильно закрепить сверло никак не научится, — ворчит Сергей.

— Ждешь, вернётся Севка в нашу дыру? Я бы остался, — заметил Володя.

— Если оставят.

— Плохо думаете о Всеволоде Ивановиче, — заступилась за бригадира влюбленная Надя.

Несмотря на холодок в их отношениях, Надя продолжала надеяться, что они поженятся. После ухода жены, он ни с кем, кроме неё не встречался.

***

Далеко в Германии, Сева в эти минуты был на одном из отцовских предприятий — заводе фармацевтического оборудования. Сопровождаемый руководством и Амалией, отец показывал Севе завод. Чистота, автоматика поразили, но советское воспитание не позволили открыто выразить восторг. По его просьбе посетили инструментальный цех, — знакомое производство, здесь Сева не сдержался и высказался.

— У нас в цехе похожие станки. Порядка и чистоты в цехе меньше, вместо голых девиц портреты партийных вождей. — Сева обратил внимание, на большинстве рабочих местах красуются цветные календари, картинки с одетыми и раздетыми красавицами, тут же банки с пивом, бутылки "Колы". Увидев большое начальство, никто не поспешил прятать их.

— Пиво в рабочее время? — удивился он.

— Когда в меру, стимулирует, — объяснил г-н фон Клуге.

Внимание Севы привлек фрезеровщик, обрабатывающий двойную шестерню, и он подошел ближе.

— Можно посмотреть?

Амалия перевела одному из сопровождающих, станок остановили. Сева самостоятельно вынул из патрона фрезу, осмотрел.

— Такие отверстия у нас обрабатывают одновременно в двух плоскостях.

— Скажу технологу, — согласился инженер, не спуская глаз с г-на фон Клуге. А отец доволен, сын заинтересовался его делом.

— И еще, если уменьшить угол заточки, можно увеличить скорость резания.

Г-н Клуге с интересом прислушивался к Севе. Амалия перевела и это замечание, специалисты снова подобострастно закивали, обещали подумать.

В следующем цехе, разорвав кольцо сопровождающих отца, к нему прорвался молодой рабочий азиатской наружности, залепетал что-то по-своему. Его грубо оттеснили.

— Потом, потом разберемся, — объяснил один из представителей администрации. Сам г-н фон Клуге, увлекая за собой Севу, невозмутимо шествовал дальше, не удосужившись спросить, кто и чего хотел. Сева вопросительно посмотрел на Амалию, и она пояснила:

— Турецкий рабочий. Нарушает дисциплину.

Отец, поняв, о чем речь, прибавил:

— Вынуждены держать иностранных рабочих.

— Чего хотел? — полюбопытствовал Сева.

— Служба кадров разберется. У отца нет времени выслушивать каждого рабочего иностранца, — пояснила Амалия.

В инженерном центре Севу поразило множество электронно-вычислительных машин — ЭВМ — огромных тогдашних компьютеров, и симпатичные девушки, работающие за ними.

— Столько девушек, на что тогда вычислительные машины? — не понял он. Отец и один из администраторов постарались популярно объяснить. Амалия не разобралась в технических терминах, и перевела так, что Сева совсем ничего не понял.

На обратном пути отец со специалистами и переводчица приотстали, а Сева опять остановился на участке, где успел показать себя. На клочке бумаги набросал схему фрезы с измененным углом и показал фрезеровщику, с которым общался. Их обступили другие станочники. С помощью жестов и чертежа Сева старался растолковать свою идею. Немцы поняли одно — предлагает что-то изменить. Нашелся станочник, знающий несколько русских слов.

— Россия?.. Оч — чень карошо… фройндшафт, рот фронт!.. Кароший человек, не сунь нос в чужой дело.