Аркадий Недялков - Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей)

• Название: Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей)
• Автор: Аркадий Недялков
• Жанр: Путешествия и география

Книга «Опасные тропы натуралиста» автобиографична. Молодому биохимику для эксперимента понадобился яд гюрзы. Приобретение яда за границей стоило чрезвычайно дорого, и зоолог, с которым встретился главный герой книги, предложил ему принять участие в экспедиции, отправлявшейся на отлов змей. В книге автор много рассказывает о змеях, особенностях их поведения, связанных с ними предрассудках и о необходимости охранять змей, в том числе и ядовитых.

В конечном счете бывший биохимик стал профессиональным ловцом змей.

---

У дядьки все было иначе. Он сразу заявил своим домашним, что отныне и до конца своего века будет заниматься охотой на змей. Надо отдать справедливость тетке. За время супружеской жизни характер своего мужа она изучила до тонкостей и спорить не стала.

За прошедшие два года дядька несколько раз ездил ловить змей и стал (по словам Кости) «грозой змей». На меня дядька посматривал свысока. Оснований для этого у него было достаточно. Число отловленных им гюрз перевалило за сотню, а на моем счету не было и четверти этого.

За это время в моей судьбе произошли кое-какие перемены. Мы с Расулом закончили работу над своими научными темами и успешно защитили кандидатские диссертации. Стал я кандидатом сельскохозяйственных наук, и, следовательно, заниматься мне полагалось сельскохозяйственной наукой, которая, как известно, до змееводства еще не дошла, а от змееловства весьма далека. Основной моей работой осталась генетика, а змеями я мог заниматься только в свободное время. Так я и делал. Ездил на отлов змей и попутно изучал их биологию во время своего отпуска.

У ПУСТЫННОЙ РЕКИ

Начала следующего сезона охоты на змей я ожидал с таким нетерпением, которое не знаю даже с чем можно было бы сравнить.

Костя снова брал меня в экспедицию. Все было готово. Мы ожидали только телеграммы о потеплении от метеорологов из района предстоящей охоты. На этот раз мы ехали в пески Каракумы изучать и ловить не только гюрзу, но и кобру.

Мне казалось, что телеграммы никогда не будет, но однажды вечером пришел Костя и сказал:

— Выезжаем завтра, после обеда. Будь готов. Машину я стал ждать с самого утра.

— Ты как малыш из детского сада, — сердилась мама. — Садись поешь на дорогу. Я тебе борща наварила. Такого борща ты не попробуешь до самого возвращения!

Я знал, что такие вкусные блюда, как мамин борщ и коржики, не скоро доведется мне попробовать, и все же ел без аппетита. В составе экспедиции повар предусмотрен не был, и еду мы готовили себе сами. Вкус приготовленных нами блюд соответствовал нашей квалификации в области кулинарии. Повара же мы были никудышные. Наши познания кулинарного искусства ограничивались умением чистить картошку и рыбу да открывать консервные банки с тушенкой. Обычными блюдами были гороховый суп с тушенкой и гречневая каша из концентратов. Единственное действительно вкусное блюдо, которое мы ели в прошлую поездку, была уха из маринки. Но сейчас мы ехали в пески, где там найдешь рыбу? И все же ел мамин борщ без малейшего аппетита.

Наконец под окном коротко просигналил грузовик. Все мои вещи — рюкзак да спальный мешок. Быстро прощаюсь с родными и лезу в кузов. Дядька уже сидит там. Он неплохо устроился за кабиной на свернутой кошме. Поехали!

Мы едем по серо-желтой степи. Вдоль ленты асфальтированного шоссе кое-где на припеке зеленеет нежная молодая травка. Весна наступает, но в первый день пути мы с дядькой в кузове мерзли. Холодный ветер нахально лез за воротник и заставлял нас жаться к кабине. Ночевали мы у подножия горного хребта, было холодно даже в спальном мешке. Утром на перевале под колесами автомобиля скрипел снег, а в долине стало так тепло, что пришлось сбросить телогрейки. Вдоль дороги — цветущие сады. Розовыми душистыми облаками покрыты урюк и миндаль, белыми — яблони.

К обеду третьего дня мы приехали в районный центр, где в чайхане должны были встретиться с Курбан-Ниязом. Он ждал нас уже три дня.

Едва улеглась первая радость встречи, как Костя сказал:

— Ну, Курбан-Нияз, когда выезжаем на место работы? Ночевать будем здесь или в поле?

— Какая здесь ночевка! — сердито сказал проводник. — Мученье, а не ночевка. В чайхане душно и табаком воняет, на дворе всю ночь ишаки хором орут, а собаки им помогают. Поехали отсюда. Я знаю по пути один родничок — райское место! Там ночевать будем!

— Далеко это райское место?

— Пешком за неделю дойдешь. На ишаке четыре дня ехать будешь. На машине к вечеру доедем!

— К вечеру доедем?

— Конечно!

— Тогда чего же ты медлишь? Кидай свой хурджун в кузов и лезь в кабину. Поехали!

… На следующий день мы выехали в открытую степь. Зона освоенных земель осталась далеко позади.

— Су ол[29]! — сказал нам на прощание старик в последнем кишлаке. — К воде придешь через неделю пешего пути!

Костя тут же велел залить воду во все три наших бочонка.

— Зачем? — заворчал шофер. — Мы же не пешком, а на машине?

— А если твоя машина сломается, где воду возьмешь? С пустыней шутки плохи! Давай ведро, воду носить будем!

… Машина ходко бежит по бескрайней степи. Дорога переваливает с бугра на бугор, и конца ее не видно. На сколько хватает глаз, вокруг море зелени с яркими островками цветов. Куртины желтых, красных, фиолетовых астрагалов, сиреневые набухшие свечки эремурусов, а между ними зелено-красный ковер солянок.

— Курбан-Нияз, а где же безжизненные пески? Ведь мы едем по знаменитым Каракумам — черным пескам! Почему старик так настойчиво советовал взять воды?

— Подожди, — серьезно ответил мне проводник. — Когда ты прочувствуешь, что такое суточный водный паек, тогда поймешь, чем было вызвано беспокойство старика. Ну, а безжизненные пески ты увидишь через месяц. Такой зелени здесь не будет. Только саксаул да янтак зеленоватыми останутся. Это пока земля зимнюю влагу держит — зеленеет и цветет трава. Высохнет земля, трава под солнцем сгорит, пески черными станут.

… Наши палатки стоят на высоком берегу. Глубоко под обрывом течет мутная желтая вода. Это пустынная река. Ее русло лежит в отвесных лессовых обрывах. К руслу со всех сторон подходят длинные извилистые джары — овраги — с такими же обрывистыми стенами. Дно джаров заросло кустарником, травой и колючками, а стены их пестрят трещинами и темными отверстиями больших и маленьких нор.

В пустыне все живое жмется к воде. В джарах можно встретить всякую живность. В самой гуще зарослей устраивают свои логова дикие свиньи. Только кабаны способны пробить сплошную стену из колючего кустарника, переплетенного повиликой и вьюнками. Кабаньи тропы прорезают заросли как туннели. Там, где заросли «помягче», протоптали тропы джейраны. Они обычно держатся в степи и к реке приходят только на водопой, но иногда мы натыкались на джейранов, прятавшихся в кустах. В зарослях гнездилось множество птиц. Возле самой воды, на прибрежном песке, мы видели следы шакалов, лис и камышового кота.

На осыпях, под стенами джаров, — следы змей. Они очень часто ползают вдоль стен.

В горах следы змей встречались нам не часто. На плотной глине и камнях следы их не видны. На мягкой же пыли осыпей и песке даже синее перышко сизоворонки, упавшее возле ее гнездовой норки, оставляло четкий отпечаток.

Следы змей узнать нетрудно. Это причудливо извитые, до блеска выглаженные, широкие полосы.

Я думал, что все змеи оставляют одинаковый след, и ошибся. В одном месте на песке под обрывом я увидел отпечатки каких-то дуг и петель. Сам разобраться в этих следах не смог и показал их Косте.

— Превосходно! — обрадовался наш начальник. — Ты нашел то, что нам очень нужно. Это следы песчаных эф.

— Как же они ползают, если не оставляют за собой сплошной ленты следа?

— Эфы передвигаются несколько иначе, чем другие змеи. Как это они делают, объяснять долго и сложно. Потерпи немного. Найдем эфу, сам увидишь, как она это делает.

Эфу мы нашли в тот же день, когда с противоположных сторон джара осматривали подножие его обрывистых стен. Пробираться через заросли нам надоело, и мы шли поверху вдоль джара.

— Лешка! — вдруг позвал меня Костя. — На твоей стороне под самым обрывом лежит эфа. Осторожно подойди к обрыву напротив меня и посмотри вниз. Учись замечать эфу. Это не так просто, как заметить гюрзу или кобру.

Я сделал все, как велел Костя, но никакой змеи под обрывом не увидел.

— Костя, где эфа? Я, наверное, ее спугнул!

— Да ты что, ослеп? Я ведь тебя предупредил, что эфу заметить непросто. Смотри лучше. Эфа лежит как привязанная.

Под обрывом лежала какая-то пестро-коричневатая, полукруглая лепешка.

— Костя, неужели эта лепешка и есть эфа?

— Она самая! Прыгай вниз и отбрось ее от норки! Я спрыгнул на дно джара, зацепил змею крючком и отбросил в сторону от стенки. В воздухе она развернулась блестящей лентой, но едва коснулась земли, как снова сжалась в тугую полукруглую лепешку и замерла. Костя тронул ее крючком. Змея завозилась на месте. Изгибы ее туловища терлись один о другой так, словно рядом кто-то жарил сало на сковородке. Ерзая по земле, полукруг змеи отползал от нас. Время от времени из середины полукруга в нашу сторону резко вылетала голова с раскрытой пастью, из которой торчали несоразмерно длинные зубы.

— Видишь, как держится змея? Эта характерная поза «тарелочки» свойственна только эфе. Другие змеи такую позу не принимают. Дай ей успокоиться. Посмотрим, как она поползет. Стой, не шевелись!