Владимир Щербаков - Асгард - город богов (история открытия)

• Название: Асгард - город богов (история открытия)
• Автор: Владимир Щербаков
• Жанр: Научная Фантастика

---

До сих пор рассказчик говорил о мечте, о мимолетном счастье ребенка, рано оставшегося без матери. И мы всем сердцем желали мальчику хотя бы еще несколько светлых минут в волшебном саду. Но недаром назван инструмент, отмеряющий и время, и счастье — солнечные часы на площадке для игр, обрамленные цветами.

Появляется строгая женщина с серьезным лицом. Она манит маленького Уоллеса к себе и уводит его на галерею. Товарищи по играм кричат ему:

"Возвращайся к нам. Возвращайся скорее!"

Женщина открывает книгу, которую она держит на коленях. Женщина сидит на скамье. Мальчик стоит рядом. Он изумлен. Страницы книги оживают, и он видит самого себя. Все свои дни — со дня рождения. Свою покойную мать. Свой дом, детскую, потом — окрестные улицы.

Мы должны представить себе мальчугана, который видит все это не на картинках, а вправду, и с недоумением заглядывает в глаза строгой женщины. Он не знает еще, что это судьба. Впрочем, об этом он, быть может, и не догадается.

Уоллес видит себя в этой необыкновенной книге в тот момент, когда он топчется в нерешительности перед зеленой дверью: войти или нет?

Приближается поворотный, трагический момент.

— А дальше! — восклицает мальчик. Строгая женщина удерживает его руку, ведь он хочет перевернуть страницу.

— А дальше! — почти кричит мальчик и отталкивает пальцы женщины.

"И когда она уступила и страница перевернулась, женщина тихо, как тень, склонилась надо мной и поцеловала меня в лоб.

Но на этой странице не оказалось ни волшебного сада, ни пантер, ни девушки, что вела меня за руку, ни товарищей игр, так неохотно меня отпустивших. Я увидел длинную серую улицу в Вест-Кенсингтоне в унылый вечерний час, когда еще не зажигают фонарей. И я был там — маленькая жалкая фигурка; я громко плакал, слезы так и катились из глаз… Это была уже не страница книги, а жестокая действительность".

Это было мучительное возвращение.

С тех пор он упоминает этот сад в детских молитвах: "Боже, сделай так, чтобы я увидел во сне мой сад! О, верни меня в мой сад!"

Однажды, через несколько лет, Уоллес увидел за грязными, странно знакомыми лавчонками длинную белую стену и зеленую дверь!

Но к этому времени Уоллес стал примерным учеником, он спешил в школу, и у него было только десять минут, чтобы успеть на занятия и сберечь свою репутацию примерного ученика. Может быть, он хотел потом вернуться сюда, но зачарованный сад найти не просто. Этого он еще не знал.

В семнадцать лет он увидел дверь в стене, когда ему предстоял конкурсный экзамен в Оксфорд. И опять знакомая уже нам раздвоенность: герой не решается остановить кеб.

Потом он несколько раз видел зеленую дверь, по-прежнему хотел попасть в сад, но ни разу так и не вошел туда, ибо перед ним открылась другая дверь дверь карьеры.

Что же дальше?

"Его тело нашли вчера рано утром в глубокой яме, близ Вест-Кенсингтонского вокзала. Это была одна из двух траншей, вырытых в связи с расширением железнодорожной линии на юг. Для безопасности проходящих по шоссе людей траншеи были обнесены сколоченным наспех забором, где был прорезан небольшой дверной проем, куда проходили рабочие. По недосмотру одного из десятников дверь осталась незапертой, и вот в нее-то и прошел Уоллес".

Это случилось ночью. Уоллес прошел пешком весь путь от парламента. Упоминание Вест-Кенсингтонского вокзала наводит на мысль, что он шел здесь не случайно — искал свой зачарованный сад.

Герберт Уэллс заканчивает рассказ так:

"Все вокруг нас кажется нам таким простым и обыкновенным, мы видим только ограду и за ней траншею. В свете дневного сознания нам, заурядным людям, представляется, что Уоллес безрассудно пошел в таивший опасности мрак, навстречу своей гибели.

Но кто знает, что ему открылось?"

Удивительная концовка. Не верится, что вся история придумана. Белая стена. Красные ступени и дворец, красные стволы деревьев. Белое и красное. Смерть. И бессмертие мечты, бессмертие души.

…После пятой чашки кофе я скомкал очередную беседу. Пора и честь знать. Но я не поехал домой. Добравшись переулками до метро, я затем проехал свою станцию, вышел на "Войковской", свернул налево, где три продолжающие друг друга асфальтовые дорожки через десять минут привели меня в парк Покровское-Стрешнево. Солнце уже село за темную линию леса, наверное, его еще можно было видеть из большой лощины, что на закат от меня. Я стоял перед малым прудом с его темной водой, кустами на торфянике близ самой воды. Разделся, нырнул, плыл у дна, где прохладная вода успокаивала, делала тело и мысли ленивыми. Вверху — ни души. Внизу, в воде — тени, водяная крыса встречала меня на другом берегу. Глаза ее как ягоды черники. Бег ее свободен и почти невидим. Я подумал, что это хозяйка малого пруда. Снова окунулся. Плыл на спине. Теперь я видел цвет неба, цвет первых звезд, цвет заката. Мои уши в воде улавливали движение, рыбьи всплески, шорохи тростника, потревоженного утиными выводками.

Люблю час после заката. И здесь и на море. И придумал для него название: голубой час. Это самое спокойное время суток.

Еще два заплыва. И, как в замедленном кино, все во мне и вокруг почти замирает, отдыхает. Потом — несколько глотков воды у крохотного фонтана. По аллее — под мост, по которому иногда спешат поезда! Три дорожки, разделенные одна от другой тихими улицами. Шаг легкий, быстрый, кошачий. В такие минуты я готов думать, готов к любым неожиданностям, но могу и просто уснуть, едва прилягу на свою тахту у окна с открытой форточкой.

Руки мои пахнут тиной и травой, копна высохших каштановых волос делает мое отражение в зеркале новым. Глаза кажутся темными в полутьме. Моя рука сжимает яблоко. Несколько таких же спокойных минут — и я кладу яблоко на стул. Сон!

ЧАСТЬ ПЯТАЯ УТРО БОГОВ

БОГИНЯ СВЯЩЕННЫХ ВОД

Не сразу я поверил в это… На рассвете Жанну, мою двоюродную сестру, разбудило необычное ощущение тепла. Это было мягкое ровное излучение, которое притягивало, манило ее к окну. Окно она не занавешивала вот уже несколько дней. Почему — она не знает. Раньше она могла спать только при занавешенном окне. И вот она встала с постели. И в тот же миг негромко вскрикнула. За стеклом ей чудился яркий свет. Но это так и было, это не показалось ей. Из света возникла женщина.

Какая она была?

На ней было голубое платье с сиреневыми отливами. Это были живые светящиеся краски, подчеркивавшие объем. Она рассмотрела ее пояс у груди, широкий подол, удивительные сиреневые туфли с золотыми цветами. Она встретила взгляд очень светлых глаз. Они сияли золотом. После расспросов мне стало ясно, что еще точнее передает это необыкновенное сияние сплав электрон, то есть золото с добавкой серебра. Из этого сплава древние отливали удивительные фигурки, и в гривах скифских коней виден каждый волос.

Разница та, что электрон отражает лучи, падающие на него. А глаза этой женщины за окном светились собственным светом. Жанне было страшно. Она молча рассматривала гостью, которая стояла там, за окном, как на паркете, и ноги ее не нуждались в опоре. У сердца она держала ребенка. Он был укрыт светло-голубым. Из ладони поднятой правой руки женщины исходил луч. Может быть, он разбудил Жанну, но сейчас она, женщина, держала ладонь так, что луч миновал ее, шел мимо, вдоль стены дома.

— Не удивляйся, что я пришла к тебе, — негромко сказала женщина, голос у нее был мягкий, низкий, грудной, и лицо ее с округлыми, необыкновенно милыми чертами оживало при каждом слове, а на платье неярко вспыхивал свет и как будто проступал внутренний рисунок — то огнецветный, то спокойный.

— Если тебе нравится мое платье, сшей себе такое же, — добавила женщина с ребенком, взглянула на него, и ребенок ответил ей улыбкой.

— Да, платье мне нравится, — сказала Жанна. — Скажи, почему ты пришла ко мне?

— Не спеши, — ответила женщина. — Придет время, и я скажу.

— Я догадываюсь, кто ты.

— Это не тайна для тебя, — подтвердила женщина догадку и напомнила Жанне случай, когда та пожелала зла одной своей знакомой и это исполнилось, к удивлению самой Жанны.

— Не желай другим зла, — сказала женщина.

— Я тогда погорячилась, — слегка покраснев, произнесла Жанна. — Я не могла даже предположить, что мои слова исполнятся.

— Но теперь ты знаешь, что твои пожелания могут исполняться.

— Да, знаю.

У женщины был спокойный, ровный голос, и теперь, когда Жанна знала, кто она, страх ее улетучился, было легко, как во сне, но она сознавала, что это не сон, не видение, не наваждение. И когда женщина исчезла, она осталась у окна и молча стояла, словно надеясь увидеть снова обворожительное лицо с ярко-золотыми глазами, мягкими чертами лица, выпукло-нежными губами — лицо женщины, которая так же добра, как и строга, так же тверда, как и пленительна, которая знает о ней все и оттого на душе легче.