Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"

• Название: Комментарий к роману "Евгений Онегин"
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: Искусство-СПб / Набоковский фонд
• Жанр: Критика
• Год: 1998
• ISBN: 5-210-01490-8

Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.

Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.

В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика». В книге представлено факсимильное воспроизведение прижизненного пушкинского издания «Евгения Онегина» (1837) с примечаниями самого поэта.

Издание представляет интерес для специалистов — филологов, литературоведов, переводчиков, преподавателей, а также всех почитателей творчества Пушкина и Набокова.

---

Примечание к гл. 1 ЕО (см. выше «Примечания Пушкина…») начинается словами: «Автор, со стороны матери, происхождения африканского».

Алексей Вульф в дневниковой записи вспоминает, что 15 сентября 1827 г. в Михайловском Пушкин показывал ему «только что написанные первые две главы романа в прозе [теперь известного как „Арап Петра Великого“], где главное лицо представляет его прадед Ганнибал, сын Абиссинского эмира, похищенный турками, а из Константинополя русским посланником присланный в подарок Петру I, который его сам воспитывал и очень любил»{277}.

В русском переводе «Немецкой биографии» незнакомец, диктовавший нашему поэту, передает «Afrikanischer Mohr» выражением «африканский арап». Да и сама «Немецкая биография» в дальнейшем изложении именует Ганнибала «Neger».

Абиссинцы (они же эфиопы в строгом смысле) цвет кожи имеют от смуглого до черного. Их тип есть семито-хамитская составляющая кавказской расы; и негроидные черты настолько преобладают у иных племен, что в подобных случаях применим и обобщенный термин «негр»; но, отвлекаясь от этих соображений (к которым я вернусь в конце заметок), отметим, что рядовой европеец того времени — в том числе как видно, и сам Абрам Ганнибал — в обиходной речи отнес бы к «неграм» или к «арапам» («арап» — обратите внимание на последнюю согласную) любого более или менее темнокожего африканца, если он не египтянин и не араб.

В кратком curriculum vitae со страшными ошибками против правописания, которое Петр Ганнибал написал или, скорее, продиктовал, уже впадая в маразм (вероятно, осенью 1825 г., когда, судя по всему, его навещал поэт), утверждается: «Отец мой <…> был негер, отец его был знатного происхождения, то есть владетельным князем, и взят во омонаты [Кавказское слово, обозначающее заложника]. Отец мой Константинопольского двора, из оного выкраден и отослан к государю Петру 1-вому»{278}.

Все это Пушкин повторил в «Родословной… Ганнибалов».

«Немецкая биография» продолжает так: «Он был <…> сын одного из тамошних могущественных и богатых влиятельных князей, горделиво возводящего свое происхождение по прямой линии к роду знаменитого Ганнибала, грозы Рима. Его [Абрама] отец был вассалом турецкого императора или Оттоманской империи; вследствие гнета и тягот [Druck und Belästigung] он восстал в конце прошлого века с другими абиссинскими князьями, своими соотечественниками и союзниками, против султана, своего государя; за этим последовали разные небольшие, но кровопролитные войны; однако же в конце концов победила сила, и этот Ганнибал [Абрам], младший сын владетельного князя, на восьмом году жизни был с другими знатными юношами отправлен в Константинополь в качестве заложника. Однако по молодости лет этот жребий должен был миновать его. Но так как у его отца, по мусульманскому обычаю, было много жен (чуть ли не тридцать, и соответственно этому множество детей), эти многочисленные старые княгини с детьми объединили свои усилия в стремлении спасти себя и своих; а поскольку [Абрам] был младший сын одной из младших княгинь, не имевшей при дворе достаточно приверженцев [в отличие от старших княгинь], они нашли способ хитростью и интригами, почти насильно посадить его на турецкое судно [Fahrzeug] и поручить предназначенной ему судьбе».

Я намерен показать, что в 1690-е гг., то есть в те времена, о которых идет речь, вассалом Оттоманской порты не был ни один абиссинец и не было среди абиссинских князей ни мусульман, ни таких, кого могли бы заставить платить Константинополю дань. Обсудим и «грозу Рима». Но прежде чем я попробую распутать всю эту неразбериху, взглянем на географическую ситуацию.

Место рождения Ганнибала

В «Прошении» Абрама Ганнибала (1742) есть следующие сжатые, но важные сведения: «Родом я, нижайший, из Африки, тамошнего знатного дворянства, родился во владении отца моего в городе Лагоне [Лагона, Лагоно или Лагон: „в городе Лагоне“ — это местный падеж, по которому в русском языке нельзя понять окончание падежа именительного], который и кроме того имел под собою еще два города»[973].

Следует отметить (поскольку мы вынуждены опираться на этот текст, ибо он упоминается в различных биографиях, приведенных в конце данного Приложения — см., например, Анучин), что конкретная область Африки в «Прошении» не названа. В силу сказанного в «Немецкой биографии» я предполагаю, что упомянутый город расположен в Абиссинии. Как я уже говорил, местный падеж не дает ключа к правописанию именительного; мало этого, еще и смехотворная русская привычка передавать и «h» и «g» с помощью русской «гаммы» лишает нас возможности узнать, выглядит ли это африканское название в латинской транскрипции[974] как «Lagon», «Lahon», «Lagona», «Lahona», «Lagono» или «Lahono». Я подозреваю, что верной транскрипцией неведомого оригинала будет «Lahona», но далее буду обозначать это место буквой «L». Сильно смущает сходство имени сестры Ганнибала, упомянутой в «Немецкой биографии», с названием его родного города, встречающегося только в «Прошении». Я не нашел — в пределах тесного круга моего чтения — ни одного случая, чтобы абиссинский ребенок получал имя по месту рождения.

В работе, стоящей ниже всякой критики в том, что касается истории, этнографии и географической номенклатуры, увлекшийся антропологией журналист Дмитрий Анучин (1899){279} сообщает, что, поговорив с французским путешественником Сент-Ивом (Жорж Сент-Ив?) и с профессором Пауличке (речь идет, видимо, о Филиппе Пауличке), он пришел к выводу, что «L» — это город и область, расположенные на правом берегу реки Мареб в провинции Хамазен. У «Логго», предлагаемого Пауличке{280} (со слов Анучина), равно как и итальянской картой 1899 г. (которой я не видал), и у «Лого» Солта{281} (которое нам предстоит рассмотреть) каким-то образом по ходу комментариев и выводов Анучина вырастает хвост сперва в виде «t», а потом и в виде «n», чего не происходит ни с одним из моих «L»; поэтому здесь я с Анучиным расстаюсь и пускаюсь в самостоятельные поиски.

Шарль Понсе{282} (путешествовавший в 1698–1700 гг.) делит Эфиопскую империю на несколько царств (провинций), среди которых упоминается Тигре. Тигре (где правил наместник «Gaurekos») он делит на двадцать четыре княжества (округа), из которых называет лишь несколько, например «Saravi» (Serawe), плато на высоте 6000 футов.

Генри Солт веком позже выделяет в собственно Тигре («обычно именуемое царством Бахарнегаш») в два раза меньше округов, чем Понсе, называя Хамазен на севере, Сераве к югу от него и крохотный округ Лого еще южнее. Несколько позже, когда Хамазен и Сераве превратились в провинции, Сераве, распространившись или переместившись к реке Мареб, поглотила округ Лого и другие небольшие округа.

Где находится Мареб, установить легко, и название этой реки почти не изменяется в отчетах разных путешественников, из которых лишь немногие были составлены до XIX в. Изучение старинных карт по репродукциям в блестящем труде Альбера Каммере{283} (1952) показывает, что это Мареб у Якопо д'Анжело (он же Аньоло делла Скарпериа), Рим, рукопись, ок. 1450; у Мельхиседека Тевенота (по Бальтазару Теллецу), 1663; у Иова Людольфа, 1683; у Бургиньона д'Анвиля, 1727; у Брюса, 1790 (начерчена в 1772); это Мариб у Фра Мауро, 1460; Марабо у Якопо Гастальди, 1561; Марабус у Ливио Сануто, 1578; Мараб у отца Мануэля де Альмейды, 1645 (набросок около 1630 г.). Это и Мораба из отчета Понсе (1704).

Собеседник Анучина или, что вероятнее, сам он спутал два разных места — Лого и Логоте. Сент-Ив, путешествуя, я думаю, во второй половине XIX в., со Столовой горы (Токуле) видел город Логот (по русской транслитерации Анучина) в долине Мареба. Во времена Солта (1810) Лого и Логоте (или Леготе) были двумя разными городками в сопредельных округах: Лого севернее, а Леготе южнее, причем последнему южной границей служил отрезок реки Мареб — Муннай. Согласно утверждению другого автора, говорящего о Логоте (Т. Лефевр / Т. Lefevbre, vol. 3, 1846, p. 21, 28{284}; его, несомненно, читал французский собеседник Анучина), округ Логоте (Леготе Солта) отделен от округов «Церана» и «Токуле» рекой Белесса (то же самое, что Май Белессан у Солта) — притоком Мареба. Белесса, судя по описанию Лефевра, в сухой сезон теряется по образцу Мареба в песках, правда, стоит всего лишь копнуть, чтобы добыть воды в избытке. «Так как долина Логоте весьма нездорова и кишит хищниками [львами, пантерами], все деревни располагаются на горной цепи», и жители, которым за водой приходится с безводных высот спускаться в долину, «очень бережно относятся к своим запасам».

Мареб, в своем центральном течении отделяющий, грубо говоря, север Абиссинии от остальной страны, в разное время года и в разных местах своего извилистого русла предстает то яростным потоком, то подземным ручьем, то исчезающей в песках струйкой. Разные его участки имеют (или имели) особые местные названия. Истоки он берет на северо-востоке в пятидесяти милях от Анслейского залива Красного моря; ниже Дебарвы это жалкий ручеек с узким руслом; затем он набухает, бежит к югу, сворачивает на запад и, вобрав множество рек, стекающих с северных гор, течет на запад к суданской границе, чтобы близ Кассалы уйти в землю, но в самую влажную погоду его последние струйки добираются до Атбары. В числе мелких северных притоков мы виднм Серемай, Белессу и Обель. Последняя есть на карте Бента (1893){285} и на военной карте США (1943); речку Серемай, протекающую точно к востоку от Обель, упоминает Солт (1814), который, продвигаясь в глубь страны от Красного моря, выехал 5 марта 1810 г. (с. 242) из города Диксан и на другой день прибыл в живописное селение Абха (с. 245): «7 марта. Мы поставили палатки в пять утра и прошли около мили на юг, так что холм Кашаат оказался, как и надлежало, к востоку от нас, в каковой точке <…> мы взяли несколько западнее и прошли около восьми миль <…> пока не достигли удобной стоянки на берегу реки, прозываемой Серемай. Река эта прокладывает свой путь по дну небольшой замкнутой долины, со всех сторон окруженной крутыми и каменистыми холмами, в одном из укромных уголков которой, примерно в миле к востоку, расположен большой город, по названию Лого, от которого взято имя всего округа».