Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"

• Название: Комментарий к роману "Евгений Онегин"
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: Искусство-СПб / Набоковский фонд
• Жанр: Критика
• Год: 1998
• ISBN: 5-210-01490-8

Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.

Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.

В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика». В книге представлено факсимильное воспроизведение прижизненного пушкинского издания «Евгения Онегина» (1837) с примечаниями самого поэта.

Издание представляет интерес для специалистов — филологов, литературоведов, переводчиков, преподавателей, а также всех почитателей творчества Пушкина и Набокова.

---

4 …Русский Бог… — Такое местное божество часто упоминается в злободневной русской поэзии того времени. Здесь достаточно будет процитировать стихотворение Вяземского «Русский Бог» (1828; незатейливые куплеты в духе Беранже), на которое явно намекает Пушкин. В девяти четверостишиях (четырехстопный хорей) Вяземский описывает Русского Бога, — это бог метелей, ухабов, мучительных дорог, холодных и голодных нищих, недоходных имений, отвислых грудей и ж — п, лаптей и пухлых ног, горьких лиц и кислых сливок, наливок и рассолов, представленных в залог душ, бригадирш обоих полов, анненских лент и крестов, босых дворовых, бар в санях с двумя лакеями позади. Дальше (мы дошли до VII четверостишия) сказано, что Русский Бог полон благодати к глупым, но беспощадно строг к умным. Это «Бог всего, что из границы, не к лицу, не под итог, Бог по ужине горчицы». Это Бог бродяжных иноземцев, и в особенности немцев: «Вот он, вот он, Русский Бог» — каждое четверостишие оканчивается рефреном à la Беранже. (См, также коммент. к IV, 4, о монологе Дмитрия.)

Если судить по началу следующей пушкинской строфы, то остальная часть гл. 10, III была посвящена испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 г., например московскому пожару.

***

Даже в конце 1830 г. Пушкин еще мог выжать из себя немало традиционных восторгов в адрес Александра I. Русские комментаторы, похоже, не заметили, что в повести «Метель» (октябрь 1830 г.), на полях которой написано о сожжении «десятой главы», есть архиважный абзац (я бы даже предположил, что вся нескладная повесть написана лишь ради обрамления этого фрагмента), в котором Пушкин, по сути и по стилю, чередой почти гротескных восклицаний открыто отвергает презрительное отношение к Александру I, российскому орлу и событиям, завершающим наполеоновские войны в «десятой главы»; в силу этого упоминание о сожжении главы на полях именно этой повести обретает некое символическое значение. Фрагмент звучит так:

«Между тем война со славою была кончена. Полки наши возвращались из-за границы. Народ бежал им навстречу. Музыка играла завоеванные песни: Vive Henri-Quatre[929], тирольские вальсы и арии из Жоконда[930], <…> Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове отечество! Как сладки были слезы свидания! С каким единодушием мы соединяли чувства народной гордости и любви к государю! А для него какая была минута!».

«Метель» — вторая из «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина», якобы рассказанная вымышленному Белкину вымышленной девицею К. И. Т. Через этот двойной маскарад слышен измененный, но вполне узнаваемый голос Пушкина.

IV

Но [Бог?] помог — стал ропот ниже,
И скоро силою вещей
Мы очутилися в Париже,
4 А русский царь — главой царей.
Моря достались Албиону…
…………………………………………
14 …[царь жирнел]

2 …силою вещей… — Галлицизм par la force des choses. Cp. y Фуше в «Mémoires» отрывок, относящийся к событиям декабря 1813 г. во Франции: «…on avait pressenti que, par la seule force des choses, tous les intérêts de la révolution que je représentais à moi seul, auraient prévalu et paré à la catastrophe»[931].

3 …Мы очутилися в Париже… — В своем по праву знаменитом письме Д. Дашкову из Парижа от 25 апреля 1814 г. (по н. ст.) Батюшков прекрасно описывает вход русских в Париж. Описание начинается словами: «Скажу вам просто: я в Париже!» (фраза, которой также начинается парижское письмо Карамзина, написанное в апреле 1790 г.){251}. У Александра Тургенева, с которым Пушкин всю жизнь дружил, была копия этого письма, и почти наверняка поэт ее читал.

4 …главой царей — Ср. «О царь царей» — восклицание из стиха 10 бездарного гимна (шесть одических строф) Александру I в день его коронации в 1801 г., сочиненного Дмитриевым.

См. также озеровского «Дмитрия Донского», патриотическую трагедию, написанную александрийскими двустишиями и впервые представленную 14 января 1807 г. перед безудержно восторженной публикой. Последний монолог Дмитрия в V действии (произносимый на коленях) начинается словами:

Но первый сердца долг к тебе, царю царей! —

и заканчивается так:

Языки ведайте: велик российский Бог!

Д. Соколов в статье[932] о зашифрованной рукописи Пушкина, цитируя, если я правильно его понял, И. Жиркевича в «Русской старине», XI (декабрь 1874 г.), с. 649, пишет, что фраза «Vive Alexandre, vive ce roi des rois»[933] звучала в куплетах, которые 10 марта 1814 г. (по н. ст.) исполнял со сцены Парижской оперы Франсуа Лэ на мотив «Vive Henri IV». Оборот восходит к религиозным источникам. Во французских рождественских гимнах Иисус именуется «Roi des rois». Титул абиссинских императоров «negus nagast» означает «царь царей». Гипербола стара как мир.

5 Начиная с этого стиха моя версия пушкинского текста существенно расходится с версиями Томашевского и других комментаторов.

V

И чем жирнее, тем тяжеле,
О русский глупый наш народ!
Скажи, зачем ты в самом деле
4 [Терпеть царей из рода в род?].
…………………………………………
14 [Авось,]…

4 [Терпеть царей из рода в род] — Так могла бы выглядеть строчка, нечаянно пропущенная Пушкиным при зашифровке строфы (см. «Дополнения к комментариям к „десятой главе“»). Это не более чем робкое мое предположение, сделанное исключительно ради заполнения мелодической лакуны.

Строфа почти наверняка завершалась строчкой, начинающейся со слова «авось», наречия, выражающего пассивное, фаталистическое, добродушное и неопределенное упование на случайность.

VI

Авось, о Шиболет народный,
Тебе б я оду посвятил,
Но стихоплет великородный
4 Меня уже предупредил.
Авось, дороги нам исправят…

1 …Шиболет народный… — Ср. у Байрона в «Дон Жуане», XI, XII, 1–2:

Juan, who did not understand a word
Of English, save their shibboleth, «God damn!»

(Жуан не знал ни слова по-английски,
За исключеньем их шиболета «Годдам!»)

3 …стихоплет великородный… — князь Иван Долгорукий (1764–1823), бесталанный автор стихотворных книжек «Капище моего сердца» (М., 1802) и «Сумерки моей жизни» (М., 1808). В шутливой оде он пишет о слове «авось» так:

О слово милое, простое!
Тебя в стихах я восхвалю!
Словцо ты русское прямое,
Тебя всем сердцем я люблю!{252}

5 …дороги нам исправят… — Какая могла быть рифма в стихе 6? Заставят? Позабавят? Поставят? Прославят? Расставят? Раздавят? Убавят? Удавят? Есть и еще несколько вариантов, менее очевидных.

VII

Авось, аренды забывая,
Ханжа запрется в монастырь.
Авось, по манью Николая
4 Семействам возвратит Сибирь
[Их сыновей]…
…………………………………………
14 …[Наполеон]

1—2 …аренды забывая, / Ханжа… — Значение «аренды» в восемнадцатом и девятнадцатом столетии отличалось от нынешнего («сдача или взятие внаем»). Тогда это слово означало доход, выплачиваемый государством лицу за землю, предоставленную во временное пользование.

«Ханжа» подразумевает кого-то облеченного властью, набожного мошенника, одинаково увлеченного и очередным мистическим поветрием, и радостями более материальными — извлечением дохода. Пока, на момент написания этих заметок (1958), убедительного толкования нет. Комментаторы предлагают князя Александра Голицына, министра народного образования и духовных дел (1816–1824) и члена Следственной комиссии, в 1826 г. разбиравшей дело о восстании декабристов. Он также занимался моральным обликом Пушкина в связи с делом о «Гавриилиаде» (см. коммент. к гл. 8, XXVIa, 5—11).

4 Семействам возвратит Сибирь… — Здесь анжамбеман: стих 5 наверняка начинался прямым дополнением, относящимся к недописанному предложению (4–5):

Семействам возвратит Сибирь
[Их сыновей]…

В конце строфы скорее всего говорилось о Наполеоне; последним словом в стихе 14 могло быть и само его имя. Декабристов Сибирь еще может возвратить их семействам, но Святая Елена своего пленника уже не отдаст. Возможно, так завершалось это очень пушкинское перечисление и тривиальных, и значительных вероятностей, подсказанных поэту словом «авось».