Сэм Хайес - В осколках тумана

• Название: В осколках тумана
• Автор: Сэм Хайес
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-86471-487-4

В жизни случаются периоды, когда беды наваливаются одна за другой, когда чудится, что весь мир ополчился на тебя и твоих близких. Именно это происходит с Джулией, героиней нового романа Сэм Хайес, автора бестселлера «Моя чужая дочь». Джулия твердо решила развестись с мужем, которого многие годы искренне любила. Но вскоре крушение брака покажется ей мелкой неприятностью, на которую и внимания обращать не стоит. Сначала с ее матерью произошла таинственная метаморфоза: в одночасье всегда жизнерадостная и бодрая женщина превратилась в немощную старуху, пораженную необъяснимой немотой. А через несколько дней, выгуливая собаку, Джулия обнаружит на пустоши свою лучшую ученицу, изувеченную и исколотую ножом. Но это только начало сгущающегося кошмара… А корни истории уходят в прошлое, скрывающее страшную тайну, рассказать о которой словами невозможно. О ней можно только молчать. Иначе осколки прошлого располосуют настоящее, обратив его в призрачный туман…

---

— Что?

— Поможете мне?

— Конечно, насколько…

— Позвольте дать вам совет, мистер Фрэнч, — перебивает меня он. — Я знаю один анекдот об адвокатах. Нам не помешает немного развеяться, верно? — Он встает.

По части габаритов мне до него далеко. Он нависает надо мной, упершись руками в стол. Бесстрастность его наконец-то дала сбой, лицо искажено — то ли от ярости, то ли от отчаяния. Карлайл молчит, нагнетая напряжение. — Как снять адвоката с дерева?

Я пожимаю плечами:

— Понятия не имею.

Разумеется, я уже слышал этот анекдот. Но я выше этого. Нам нужны не анекдоты, а чудо.

— Ну и как снять адвоката с дерева?

— Перерезать веревку, мистер Фрэнч. Перерезать веревку.

Джулия

В неделю отведено девяносто минут для посещений, и все это время он отдает мне. Целая неделя, втиснутая в полтора часа.

— Это просто возмутительно. Ужасно, — шепчу я, чтобы никто нас не подслушал.

Но сколько бы страсти я ни вкладывала в свои слова, все равно звучит так, будто его остановили за превышение скорости и упекли в тюрьму за пререкания с постовым.

— Нелепо! — И я смеюсь, показывая, что верю в его невиновность.

Нет, не могла я так обмануться в нем. Я знаю, просто знаю, что у нас общее будущее. Дэвид ни на кого не нападал. Этого не может быть, и точка.

— Я снова навещала Грейс Коватту. — По тому, как гаснут его глаза, я понимаю, что ему больно слышать ее имя. — Она в искусственной коме. Осталась одна оболочка, будто из нее высосали жизнь. Для полицейских и особенно для тебя это большое разочарование. Я бы так хотела, чтобы она всем рассказала, что не ты на нее напал!

Я замолкаю. Дэвид меня не слушает. Может, ему неприятна сама тема?

— Понятно, — бесстрастно произносит он. Это может значить все что угодно.

Готова поклясться, что с тех пор, как я видела его в последний раз, он очень похудел. Лицо осунувшееся, под глазами желто-серые тени, сомневаюсь, что он высыпается.

— Все это так печально! У палаты дежурит полицейский, а по больничным коридорам слоняются репортеры. Но Эд пустил меня к ней. (На лице Дэвида появляется раздраженная гримаса. В конце концов, Эд его враг.) Я хотела узнать что-нибудь полезное для тебя, Дэвид. Собрать информацию. Пока Грейс не заговорит, тебе придется находиться здесь. — Я бью ладонью об стол, и охранник оглядывается. — Судебное заседание отложат.

— Гораздо важнее, чтобы Грейс поправилась. Суд подождет.

Похоже, Дэвид смирился с тем, что ему придется какое-то время провести в тюрьме. Я восхищаюсь им, хотя разлука и сводит меня с ума. На лице его добавилось морщин, а в глазах поселилось беспокойство.

— Мне жаль, что пришлось втянуть тебя в это дело.

— Я в нем с самого начала увязла, — напоминаю я. — Ирония судьбы.

— Семейное дело, значит, — замечает он.

— А твоя семья? Может, мне кому-нибудь позвонить? — Зря я спросила: Дэвид опускает голову и хмурится. — Как к тебе здесь относятся? Ты хорошо питаешься? У тебя отдельная комната?

Странно, но на его лице появляется улыбка, а глаза весело загораются.

— Это называется камера, Джулия. Нет, у меня есть сосед. — На секунду я вижу знакомого Дэвида — обаятельного, уверенного, спокойного. — Но мне случалось бывать в гостиницах и получше. У этой звезд явно маловато, да и деликатесами здесь не балуют. И постояльцы уж очень шумные и бесцеремонные. Мне бы вовсе не хотелось делить комнату с осужденным педофилом.

Он умолкает, а я съеживаюсь от ужаса.

— Это тюрьма категории А, Джулия, — говорит он. — Здесь сидят дурные люди.

— Но ты вовсе не такой, Дэвид. Ты не должен здесь сидеть. Я верю, что ты ни в чем не виноват. Правда, верю. — Я беру его за руку.

Люди, которым еще не предъявлено обвинение, имеют право на вольности по сравнению с теми, чья вина уже доказана. И на том спасибо.

— А может, напротив, подходящее для меня место, Джулия. — Дэвид сжимает мою ладонь, обнимает своими руками. Точно так же Марри обнимает ладонями ручки Флоры. — Мне очень жаль.

— Только не сдавайся! — твердо говорю я.

Но когда он закрывает глаза и отворачивается, под кожу просачивается первая капля сомнения.

После ареста Дэвида мне остается только ждать. Марри пообещал, что займется формальностями. Он утешал меня, пока его не вызвали в комнату для допросов. Он утверждал, что, возможно, после допроса у полицейских не окажется достаточно улик, чтобы возбудить дело. Пока он говорил с Дэвидом и общался с полицейскими, я привезла его костюм и все остальное, о чем он просил.

— Иди домой и поспи, Джулия. Ты должна отдохнуть. Ради детей, — бодро предлагает Марри. Словно ему в радость защищать Дэвида. Мне хочется верить, что он сделает все, что сможет, но ситуация абсурдная. Утром обзвоню лучшие адвокатские фирмы, какие смогу найти.

— Если бы Шейла позволила тебе объяснить, она бы не заставила тебя взяться за это дело. — Я жду, когда он со мной согласится.

Марри подносит руку к моему лицу, будто собираясь погладить по щеке, но тут же роняет.

— Доверься мне, — только и произносит он.

Слова хрупкие, точно крылышки мотылька.

Его зовут.

«Однажды я тебе доверилась», — думаю я, но вслед шепчу:

— Спасибо.

Я так и не смогла заснуть. Рано утром позвонил Марри.

— Джулия. — Он молчит, словно не зная, как преподнести новость. — Дэвиду предъявили обвинение.

— Правда? — Я понимала всю серьезность положения, но так надеялась услышать утром, что все разъяснилось. — В чем?

— В нападении на Грейс. В нанесении тяжких телесных повреждений. В покушении на убийство.

— Но ты же говорил, у них недостаточно улик для обвинения!

— Сегодня утром он предстанет перед судом магистрата.

Я засыпала Марри вопросами, но получила лишь уклончивые ответы. Он не хотел меня расстраивать.

— Прости, — вздохнул он в трубку. — Дело ведь еще не закончено.

— Его ждет суд присяжных? — как можно спокойнее спрашиваю я.

И представляю, как Марри на том конце провода кивает головой, подтверждая худшие мои опасения. Он коротко прощается.

Дэвид предстает перед мировым судьей. Под залог его не выпустили. Как мы и боялись, его будут судить присяжные. Я ничего не могла сделать — ни позвонить, ни передать ему одежду. В закрытом фургоне Дэвида перевезли в тюрьму «Уайтгейт». Он быстро вошел в мою жизнь, но так же быстро его вырвали из нее.

После того как репортеры пронюхали об аресте, у здания суда собралась разъяренная толпа. Я влетаю внутрь, накинув на голову куртку, а на выходе спотыкаюсь о каменные ступеньки. Я учительница — учительница девочки, на которую напали, — и в то же время связана с мужчиной, подозреваемым в этом преступлении. Все жители страны уже полюбили Грейс. Если станет известно, кто я, журналисты начнут за мной охоту, как, несомненно, и директор нашей школы. Город наводнен репортерами всех мастей, телекамеры на каждом шагу. По всей Англии родители хотят знать, что их дети в безопасности. А я хочу, чтобы Дэвид вернулся.

— Я сделал все, что мог, Джулия.

Марри выглядит изможденным. Вместо того чтобы страдать похмельем, ему пришлось присутствовать на допросе, затем разбираться с выдвинутым обвинением и, наконец, выступать в суде. Поспать ему так и не удалось. В последнее время столько всего произошло, что я сама, должно быть, выгляжу не лучше.

— Но это еще не конец. Я подам апелляцию. Посоветуюсь со старшими партнерами, с коллегами и постараюсь выиграть в суде.

Я забираю детей из школы. Вскоре на ферму приходит Марри.

— Я остаюсь здесь, хочешь ты того или нет, — заявил он, как только я открыла дверь. — Если ты права насчет Дэвида и он ни в чем не виноват, то поблизости бродит безумец, которому арест развязал руки. И если ты не пустишь меня в дом, я поселюсь в амбаре. — Он просунул в дверной проем ботинок, словно вонзив его в мое сердце. — Разве ты сможешь заснуть, зная, что я замерзаю в сарае? — Его улыбка уносит меня на тысячу лет назад. Во всяком случае, мне кажется, что это было тысячу лет назад.

Я неохотно застилаю кровать в свободной комнате, пока Алекс радостно скачет по дому, во весь голос распевая, что мама снова любит папу. С этой минуты мы будто исполняем затейливый танец: порхаем между воспоминаниями и необходимостью чистить зубы, готовить еду, вальсируем через надвигающийся развод и отступаем в сторону от мысли о том, как он отразится на детях. Мы с Марри расстались летом — и вот, хоть и ненадолго, снова поселились вместе. Самое странное, что мы оба воспринимаем это довольно обыденно.

— Хочу вернуться в Или, — говорю я Марри воскресным вечером.

Решение далось мне нелегко. В то утро я навещала маму — впервые с тех пор, как ее положили в лечебницу. Было большим облегчением узнать, что о ней хорошо заботятся.