Журнал «Полдень XXI век» - Полдень XXI век 2003 №5-6

• Название: Полдень XXI век 2003 №5-6
• Автор: Журнал «Полдень XXI век»
• Издательство: Геликон плюс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003

Марианна Алферова. ЗАГРЕЙ.

Борис Порецкий. Бестиарии острова Мбондо.

Елена Хаецкая. Ежевика, святая обитель.

Геннадий Прашкевич. Хирам, большая игра.

Ярослав Веров. Отчего гибнут киллеры

Ирина Бахтина. Зачем я тебе?

Виктор Точинов. Остров Стержневой.

Александр Бачило. Впереди — вечность.

Борис Гайдук. Тысяча жизней.

Мария Беркович. Урок физики.

Тарас Витковский. Габа и его носорог.

Александр Тюрин. Падший ангел.

Нина Катерли. Страдания молодого Вертера.

Николай Романецкий. Оплошка вышла!..

Сергей Захаров. Я — собака.

---

Признаюсь, сперва я не понял, как расценивать подобное словесное болото. Потом мелькнуло предположение о самоубийстве, но, спохватившись, я вспомнил про второй револьвер, который так и лежал на полу.

Тем не менее это было именно самоубийство. До сих пор не могу понять, как можно в минуту решительного выбора предпочесть пуле веревку и сук. Хотя теперь это никакого значения не имеет. Я снял труп с дерева и выкопал прямо в центре поляны яму. Похороны были более чем скромные — даже перекладину креста за отсутствием гвоздей пришлось прикрутить к шесту ремнем. Тягостная церемония завершилась шестью выстрелами в воздух — в соответствии с емкостью револьвера.

Оставшиеся дни я с утра до вечера бесцельно бродил по острову. Кроме естественных его обитателей ни в лесу, ни на пляже, ни на болоте я никого не обнаружил — о незваных гостях напоминала лишь вытоптанная растительность да забрызганные грязью деревья. Не скажу, что это меня удивило. Я просто испытал облегчение.

На следующий день пришлось начать инвентаризацию консервов, патронов и т. п. — я не знал, сколько еще продлится моя робинзонада и готовился к худшему. Но Господь сжалился надо мною, и вчера утром я был разбужен выстрелом из пушки. В миле от берега стояло судно. В бинокль я не разглядел названия, но, разумеется, мне было безразлично, кто в конце концов меня вызволит. Я разжег костер, несколько раз выстрелил в воздух, и вскоре с корабля спустили шлюпку. Через четверть часа матросы уже помогали загружать мой багаж. Затем причалила еще одна шлюпка, и в ней оказался собственной персоной Морис Бодуэн. Кажется, он был искренне потрясен известием о смерти Марселя (я, не вдаваясь в подробности, лишь изложил на ходу придуманную историю неизвестной мне тропической болезни). О загадочных гостях не было произнесено ни слова. Постояв в скорбном молчании около могилы, мы отправились на корабль и еще до заката взяли курс на ***.

Сегодня утром ко мне в каюту постучался М. В. и сказал, что после обеда ждет меня. Право, даже не знаю, что можно ему рассказать. Наверное, все же больше, чем я предполагал на острове, ибо бедняга Марсель на его счет ошибался (что, возможно, и стоило ему жизни). Это первое. И второе — ошибались мы с Марселем оба. (Я имею в виду не Бодуэна, но его подопечных, ибо теперь я убежден — у меня было время подумать — в том, что они менее всего желали отомстить за убитого собрата.) Если бы они этого хотели, они бы и с нами поступили не лучше. Им же нужно было другое, и именно невообразимое представление на поляне способно дать ключ к разгадке тайны тварей. Насколько я понял, весь спектакль сводился к тому, чтобы «жертва» приобрела внешний облик, по возможности приближенный к их собственному. Марсель (и я вслед за ним) решил, что это был акт унижения. Что ж, очень жаль, что его нет в живых, ибо теперь я бы доказал ему, что это не так, а как раз наоборот. Когда европеец надевает на дикаря платье и дает в руки Библию, разве он делает это с целью унижения? Нет, он всего лишь, как и наши крылатые свиньи, стремится сделать его похожим на себя, из лучших побуждений, для его же, как он считает, блага. И если теперь меня спросить, что я думаю о бестиях острова Мбондо, первое слово, которое промелькнет у меня в голове, будет слово «миссионеры».

Но вот и время обеда. Вас сжигает нетерпение, г-н Бодуэн?

Елена Хаецкая Ежевика, святая обитель

Из «Эльбейского патерика»

Зеленоватый вечерний свет заливал ежевичную поляну. Спелые ягоды, каждая размером с кулачок мотылькового сильфа, поблескивали гуталиново — запускай в них зубы да чавкай. Разумеется, делать этого было нельзя: мириады шипов усеивали туго сплетенные стебли. Между ними могли попадаться и ядовитые — такие, что рука после укола раздувается наподобие полена, деревенеет и приблизительно через месяц покрывается шершавой корой.

Поэтому человек по имени Хеддо надел высокие деревянные башмаки, а руки озаботился защитить рукавицами из жабьей шкуры. Жабы здесь, на юге Люсео, водились не чета северным: шкура девяностолетней, к примеру, красной пупырки не брала и арбалетная стрела. Зато ценились они на вес золота.

Осторожно переходя от ягоды к ягоде, человек снимал их и складывал в корзину, отделяя одну от другой кусочками тонкой коры.

Что сказать о Хеддо? Возможно, изрядной поспешностью было назвать его «человеком». Сейчас он чуть меньше человека — очень молод и отдан служителю богатого бога, обитателя чащи и владыки ее; а спустя сколько-то лет, если сам выйдет в служители бога, станет ощутимо больше, чем обычный человек.

Леса на юге Люсео такие: нет им ни конца ни края, и все тянутся за зеленоватыми лучами всегда убегающего солнца рыжие и желтые смертоносные болота, и темные густые чащобы, и торжественные, как столица, корабельные леса с янтарными слезоточивыми стволами. А где-то там — по правде сказать, везде — обитает божество, лохматый темный конь с острым рогом. Он ест сырое мясо, он громко стонет над болотами, он следит отовсюду недобрыми жадными глазами. Кому что в жизни досталось; служитель служит рогатому богу, а Хеддо служит служителю.

Служителя зовут Финдан, только это не настоящее его имя.

Что еще сказать о Хеддо? У него черная кожа и длинные руки, глаза у него синие, а волосы белые. На юге Люсео это признак красоты.

А вот второй человек на ежевичной поляне — он другой. Он не с юга Люсео, он северянин, и потому лицом он светлее, а волосами темнее, в лучах заката выглядит почти зеленоволосым.

— Ух! — сказал Хеддо, завидев на краю поляны незнакомца, и шарахнулся в сторону.

— Это что, съедобные? — спросил чужак как ни в чем не бывало и занес уже над поляной ногу, собираясь ступить на ежевику.

— Стой! — крикнул ему Хеддо, а когда незнакомец замер — все так же на одной ноге, уподобясь разбуженной цапле, — пояснил: — Сдохнешь.

Незнакомец, как показалось ему, с облегчением вздохнул и отступил на шаг. Теперь, когда оба они остались живы, нужно было обменяться какими-нибудь именами, и северянин сразу назвал свое:

— Этихо — так меня называй.

Подумав, Хеддо сказал так:

— Я служитель служителя, а звать меня Хеддо. Здесь ежевика — смотри, есть и розовая, не только черная, а где розовая, там и ядовитая.

— Я этого не знал, — молвил Этихо.

Они устроились на краю ежевичной поляны и разделили вечернюю трапезу. У них с собою оказались черные и белые хлебцы, и мягкий сыр, и зеленые яблоки, и жесткие пупырчатые груши, которыми можно утолить жажду лучше, нежели даже пивом, только надо, чтоб были холодные.

Этихо сказал, что странствует в поисках жены. На севере он для себя не нашел, а на юге Люсео, как известно, живут самые красивые девушки.

Этот Этихо был такой: задумчивый и беспечный.

— Я хочу ночевать в твоем доме, — сказал он Хеддо.

У Хеддо от ужаса сразу нос заострился, рот истончился, глаза так и выпучились и застыли.

— Нет, нет, этого нельзя! — вскричал он и замотал волосами. — Никогда нельзя!

Этихо удивился:

— Почему?

— Разве я не сказал тебе, что служитель служителя? Я живу в доме Финдана, а он всегда занят важными вещами, потому что служит великому страшному богу.

— А, — молвил Этихо, — это очень жаль. В таком случае, я буду ночевать в лесу.

Они оставили немного хлеба духам ежевичной поляны и погребли огрызки от яблок, прочитав над ними краткую песнь упокоения. Этихо тоже ее знал — на севере Люсео, как и на юге, чтят пищу и землю, из которой она произрастает.

Потом Этихо остался ночевать в лесу, а Хеддо с собранной ежевикой отправился в дом Финдана, и высокие деревянные башмаки на его худых черных ногах неловко топали и с хрустом переламывали упавшие шишки и веточки.

* * *

Служитель божества Финдан был высокий, с неподвижным лицом, а внутри его словно бы сжался до предела напружиненный зверь — год за годом он готовился метнуть к добыче свое гибкое тело, но все оставался внутри, и огненное, смрадное дыхание хищника опаляло внутренность жреца.

Финдан обмазывал бога маслом и кровью, сжигал перед ним ветки и мясо, танцевал для него, и однажды Хеддо собственными глазами видел, как в чадном дыму показалось страшное человечье лицо на звериной морде. В том году стояла засуха, и божество выглядело худым и разозленным.

Ежевика предназначалась для Финдана и для бога. Служитель был нездоров — коротко, сердито кашлял и все время плевался, а белки его глаз сделались темно-желтыми. Хеддо смотрел, как служитель скучно жует, не обтирая с темных губ черного сока, и так жаль было Хеддо ежевичной плоти — зачем попусту расходовать смуглую, с тонкой кожей, налитую солнцем Люсео, напитанную богатой влагой болот? Без толку только сгниет она в теле Финдана.

А жрец посмотрел вдруг на Хеддо, и тот понял: служитель знает все его мысли. И Финдан улыбнулся.