Кэтрин О'Флинн - Что пропало

• Название: Что пропало
• Автор: Кэтрин О'Флинн
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-27464-0

Маленькая Кейт хочет стать детективом. Она одинока и почти ни с кем не общается. Все свободное время девочка проводит в огромном торговом центре, она следит за подозрительными личностями, которые могут оказаться преступниками, и записывает свои наблюдения в дневник. Она очень одинока и её единственный друг — игрушечная обезьянка. Но однажды девочка загадочным образом исчезает… Двадцать лет спустя во время ночного дежурства охранник торгового центра видит призрачную фигуру девочки с игрушечной обезьянкой на мониторе камеры слежения. Вдвоем с подругой Лайзой они идут по пустынному торговому центру, пытаясь раскрыть тайны далекого прошлого.

До того как стать писателем, Кэтрин О'Флинн сменила много занятий: работала почтальоном, продавцом в музыкальном магазине, учителем, редактором сетевых изданий.

Дебютный роман «Что пропало» принёс О'Флинн оглушительный успех. Она была номинирована на несколько значительных литературных премий, получила престижный приз Costa Books и была названа лучшим дебютантом в английской литературе 2008 года.

---

— Ты часто задумывался о будущем «Зеленых дубов»?

— Никогда, — без колебаний ответил Курт.

Гэвин его не слушал.

— Сегодня у нас пятая фаза «Зеленых дубов», и думаю, нам всем хочется знать, куда мы двинемся дальше. Я хочу сказать — что у нас впереди? Первой фазой был, конечно, торговый центр, открытый в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Занимавший смехотворные теперь девятнадцать тысяч квадратных метров — это фактически наш северный атриум. Внизу — рынок, над ним — несколько сетевых магазинов. Дымчатое стекло и коричневый мрамор. В охране всего шестеро — работа в те дни была нетрудная. Ребята боялись у нас воровать. Привыкли орудовать в магазинах на Хай-стрит — хапнул с полки и за дверь, а там ищи-свищи. А здесь выскочил за дверь — и все равно ты внутри. Люди думали, что по сигналу тревоги опустятся электрические ставни. Думали, наверное, что мы вооружены — ведь всюду камеры, — поэтому боялись. Первые шесть месяцев работа у нас была легкая. Ни шаек, ни ножей, ни буйных психов. Никому не мерещились девочки в камуфляже. Это была моя первая работа. Я гордился своей формой.

При этих словах Курт невольно крякнул.

— Учти, «Зеленые дубы» нас приняли, когда все остальные отказывали. У меня в школе были неприятности, и я за них много раз заплатил и работнику из опеки, и приходящему психиатру.

Курт поморщился. Прозвучало это как «психиатору». Одна из черточек Гэвина, от которых мороз продирал по коже. Курт терпеть не мог его намеков на какое-то особенное прошлое. Он знал, что от него ждут вопроса об этом прошлом, и знал, что если спросит, к губам будет приложен палец: фальшивое «об этом ни гугу». В этом Гэвин был похож на остальных врунов-охранников, хваставших какими-то темными делами в прошлом.

— Двенадцатое марта одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года: заря новой эры. Рождение второй фазы «Зеленых дубов», пожалуй, самой масштабной фазы. Положен первый кирпич трех строящихся пассажей. Совершенно другая архитектура — и подрядчик на этот раз, конечно, С. Э. Глейстоу, а не Макмиллан и Аски после их просчетов с вентиляцией в коридорах. Стеклянная крыша, зеркальные стены, хромированная отделка — в стиле немецкого «Мюллер Айнкауфсцентрум», совсем другое ощущение простора. Северный атриум теперь никому не нравится, он кажется коричневым и старым. Я помню, когда установили стеклянные лифты прямо из Штатов, — ребят оттуда невозможно было выгнать. Ты, наверное, поступил через несколько лет после этого. Ты хоть понял тогда, насколько современным было охранное оборудование? Все по последнему слову науки и техники. Ты понимал, как тебе повезло?

— Я был на седьмом небе, — сказал Курт, закрыв лицо ладонями.

— А теперь у нас пятая фаза — застройка береговой зоны, жилой комплекс «Причал». Полная инфраструктура: торговля, жилье, развлечения. Конечно, если работаешь здесь, жить здесь тебе не по средствам… мы ездим сюда, они ездят отсюда. Это как в «Наверху и внизу».37 Повариха миссис Бриджес, охранник Гэвин, уборщик Азиф, складской Сайд — мы все у них при деле.

Гэвин замолчал и посмотрел в закрытые глаза Курта.

— Ты не любишь тупики, да?

Курт встрепенулся.

— Что?

— Тупики. Глухие коридоры. Которые никуда не ведут. Ты их не любишь. Я иногда тебя видел на мониторе. Ты к ним спиной не поворачивался. Ты… как это… задом идешь, пятишься, пока до поворота не дойдешь, и тогда уже дальше. Так с чего тебе пятиться, если не боишься повернуться спиной? Чего там бояться?

— Ты, черт возьми, следишь за мной — хотя бы этого.

— Ты не должен меня бояться.

— Не должен?

— Нет, друг. Меня бояться нечего. Но эти стены… знаешь, ты должен быть благодарен: теперь этих тупиков меньше, чем было. Когда становится понятно, что коридор не нужен, что там ничего не построят и обслуживать будет нечего, его закладывают кирпичом. Так что кое-где за стенами, мимо которых мы ходим, остались мешки мертвого воздуха. Камеры с ничем. Но ты и сам знаешь.

Курт отвернулся.

— Да, кажется, слышал. Тебе, наверное, трудно поверить, но такие подробности у меня в голове не удерживаются.

Гэвин уставил на него булавочный взгляд.

— Ты прав. Мне в это трудно поверить.

32

Лиза увидела Мартина в другом конце магазина. Она собиралась подменить его в секции классики, где заведующий Иэн был сегодня выходной. Мартин стоял не за прилавком, а за стеклянной дверью секции и нервно оглядывался по сторонам, ища взглядом смену. Он был похож на собаку, которой не терпится, чтобы ее вывели, — это было жалкое зрелище. Когда она открыла дверь, Мартин пулей вылетел вон, она не успела даже переступить порог. Лиза вздохнула и пошла к прилавку. Слава богу, покупателей не было. За стеклянными дверьми, со стенами под орех, с кожаными креслами и тихой музыкой секция выглядела островком отдохновения. Местом, где можно успокоить нервы после дня, проведенного в секции синглов. Но это было обманчивое впечатление. На самом деле это был ящик Пандоры.

В другие секции мог забрести чудак, но классика притягивала элиту, как кошек — валерьянка, распространяющая запах по всему городу. Настоящие одержимые, люди со сдвигами, устрашающие педанты — все стекались в этот стеклянный ящик. Лиза представила себе, что однажды на дверь поставят запор, который впускает покупателей, но не выпускает, а потом, когда секция набьется людьми, ее зальют пектином, и посетители застынут в густом желе.

Она принялась разгребать кавардак за прилавком. То и дело под грудами дисков «Дойче граммофон» и экземпляров журнала «Прайвит ай» возникала пустая бутылка. Алкоголизм Иэна не вызывал нареканий. Бутылка виски, исчерпывающее знание классических записей, едкий сарказм и отменная вспыльчивость были тем подспорьем, благодаря которому только и можно вынести день в этом аквариуме. Иэну было пятьдесят восемь лет, пенсия неумолимо приближалась, и перспектива эта всех повергала в ужас.

Лиза расставляла композиторов по алфавиту и беспокоилась об отце.

Теперь, когда Эд съехал, Лиза наконец занялась кое-какими делами из своего списка. В воскресенье она навестила родителей, злясь на себя за то, что так долго это откладывала. За мать она не беспокоилась. Весь вечер та занимала Лизу рассказами о статьях, которые прочла в замусоленных ксерокопиях брошюр о конце света. А у отца был грустный вид, когда Лиза уходила, и теперь она корила себя. Раньше она считала, что отец отчасти виноват в бегстве Адриана, но теперь засомневалась в себе. Она считала, что отец вел себя слишком нейтрально и должен был убедить Адриана, что дома его поддерживают. А теперь спрашивала себя — что отец мог реально сделать? Письмо Адриана показало ей, что Адриан самостоятельно принял решение уйти, и если он захочет вернуться, это тоже будет его решение. Отец не в ответе за это. Она представила себе, как он сидит дома с матерью и ее брошюрками, и подумала, не бывает ли ему одиноко. Решила, что по дороге домой заедет к ним, и, может быть, отец захочет пойти с ней куда-нибудь выпить.

И пока она придумывала, где бы им было приятнее посидеть, о своем приезде в секцию возвестил мистер Уэйк. Мистер Уэйк ездил в электрическом инвалидном кресле, которым не умел управлять. Приезд его неизменно сопровождался веселым свистом и грохотом обрушенных компакт-дисков.

— Доброе утро, Лиза. Как мы сегодня?

— Спасибо, хорошо. А вы как, мистер Уэйк?

— Как вам сказать… пока существую. Ну что, Лиза, полагаю, сегодня были новые поступления? Чем-нибудь порадуете?

Казалось невероятным, что мистер Уэйк до сих пор рассчитывает приобрести товар, заказанный двадцать три месяца назад. Но когда он развернул потертый, рваный бланк заказа, Лиза убедилась, что он все еще надеется на появление кассеты с концертами Моцарта для валторны с оркестром. Она обругала про себя Иэна. Никакой кассеты, конечно, не будет, ее давно нет в природе. Она пыталась объяснить мистеру Уэйку, что кассеты выходят из употребления — все теперь на CD, — но безрезультатно. Мистер Уэйк прочел, что кассета есть в наличии, и поэтому три раза в неделю наведывался в магазин, дабы узнать, не пришла ли она, — всякий раз с большим оптимизмом, который быстро сменялся горьким разочарованием. Иэн получал от этого большое удовольствие. Он устраивал грандиозную пантомиму, рылся в коробках, прикидывался, будто только сегодня ее видел, — и всегда заканчивал с улыбкой: «Ничего, мистер Уэйк, может быть, завтра. Уверен, что задержек больше не должно быть». Он наслаждался пыткой. Однажды, в особенно паршивом настроении, он дошел до того, что сказал мистеру Уэйку, будто кассета пришла вчера, но ее по ошибке продали. У Лизы не было ни сил, ни мужества, чтобы еще раз сказать ему: «К сожалению…»

Он был маленький человек с особенно маленькой головой, как будто выше плеч слегка изменили масштаб, а сегодня, словно чтобы подчеркнуть миниатюрность черепа, он надел большую шерлокхолмсовскую шапку с наушниками и двумя козырьками. Лиза была так поглощена трагическим бланком заказа, что только теперь с изумлением заметила приколотый к шапке проездной билет на автобус. Она догадалась, что таким образом он хотел освободить руки для управления своей непослушной электрической колесницей при въезде в автобус и выезде из него. Это было остроумное решение проблемы.