Николай Князев - Владигор. Римская дорога

• Название: Владигор. Римская дорога
• Автор: Николай Князев
• Издательство: Издательство «АСТ»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01233-7

Черный маг Зевулус похищает из Пещеры Посвященных магический талисман и скрывается в потоке времени. Владигор отправляется за ним в погоню и попадает в Древний Рим. Третий век до нашей эры. В разгаре борьба за власть — сражения, интриги, убийства. Речь идет не только о том, кто станет императором, под вопросом само существование Великой Империи. В борьбу вступают даже боги. Но в конечном счете все зависит только от людей…

---

Владигор мало что понял из бормотания старухи, но переспросить не посмел. Повернулся и двинулся назад той же дорогой, что пришел. Во всяком случае, это было больше, чем ничего. Он так задумался над словами Сивиллы, что не обратил внимания на скользнувшую под потолком черную тень. Лишь когда летучая мышь коснулась его своим крылом, он очнулся. Поганая тварь не только ударила его крылом по щеке, но и задела светильник. Искры посыпались вниз. Владигор сейчас находился как раз посреди лужи «масла»…

— Время, остановись! — выкрикнул Владигор, и эхо заметалось в бесчисленных галереях пещеры.

Внезапно все звуки смолкли. Исчезло всякое дуновение воздуха, ледяной холод мгновенно наполнил пещеру. Зеленоватый призрачный свет тонкими лучами пронзил воздух. Владигор понял, что не дышит и… не хочет дышать. Он наклонился. Время не текло — сочилось неспешно. Искры, слетающие вниз, не падали, а кружились в задумчивости, как стая сверкающих бабочек. Владигор успел подставить ладонь и собрать их все до единой, — касаясь его кожи, они несильно жалили и гасли. Затем он выпрямился и протянул руку к зависшей в воздухе твари. Крылья ее колебались, она силилась сделать спасительный взмах, но не могла. Владигор схватил ее, но толку от этого было мало — тварь тут же превратилась в комок теплой грязи, растекшейся по пальцам. В то же мгновение время вновь потекло как обычно, и сердце Владигора застучало как бешеное, торопясь сделать недостающие удары. А по галереям пещеры пронесся вихрь, поднимая неведомо откуда взявшиеся прошлогодние листья, сломанные ветки и прочий сор, накопленный годами. Пламя в светильнике погасло, и назад Владигору пришлось двигаться уже на ощупь.

Две каморки располагались на самом верхнем, четвертом, этаже. На первом была таверна и лавка торговца тканями. На втором жил разбогатевший вольноотпущенник, на третьем — два брата, свободнорожденные граждане, клиенты богатого патрона. Каждое утро, надев ветхие тоги, торопились они на раздачу даров к своему патрону и возвращались назад, чтобы переодеться и отправиться в таверну, а затем на форум или в цирк. Или в Колизей. Больше никуда эти паразиты не ходили. Иногда им везло и они выигрывали несколько сестерциев, поставив на удачливого возничего в цирке. Тогда домой они возвращались после третьей стражи ночи, горланя пьяные песни и выблевывая на деревянные ступени обильный ужин. Старуха рабыня, единственная их прислужница, бранясь, мыла потом лестницу. А утром эта парочка, держась за раскалывающиеся от боли головы, вновь отправлялась к патрону за милостыней. Стук их сандалий возвещал, что настало утро.

Меций Гордиан, или, как он по-прежнему себя называл, Архмонт, и Филимон занимали самые верхние комнаты. Подойдя к дому, Владигор едва увернулся от помоев, которые выплеснули на улицу с третьего этажа. Вонючая жидкость, пенясь, потекла к стоку канализации. Владигор поднял голову. Из окна выглядывала голова старухи с крючковатым носом и всклокоченными седыми волосами. Владигор погрозил ей кулаком, но старуха только презрительно фыркнула и скрылась в окне. На стене возле дверей лавки за время отсутствия Владигора появилась новая надпись: «Луций, все девушки от тебя без ума…»

Внизу же какой-то остряк, уж не Филимон ли, приписал: «Жаль, что я не Луций…»

Владигор стал подниматься наверх. До второго этажа лестница была каменной, так же как и сам дом. В квартире вольноотпущенника слышались веселые голоса и треньканье кифар — там, как всегда, пировали. На третий и четвертый этаж вела деревянная лестница, да и сами эти два этажа, предназначенные для бедноты, были деревянными. Две комнатушки, снятые Филимоном, не имели даже двери, а только лаз в полу, к которому вела лестница, на ночь он закрывался крышкой с замком. Мебели почти не было, если не считать двух кроватей, шаткого трехногого столика, деревянной скамьи и громоздкого сундука, разумеется пустого, но который вряд ли смогли бы сдвинуть с места трое здоровенных мужчин. Судя по резьбе, украшавшей стенки и крышку, прежде он стоял в доме куда более богатом. Сейчас сундук этот весь был завален свитками пергамента. Филимон, уже успевший перенять римские обычаи, возлежал на кровати и читал свиток, пользуясь тем, что западное солнце светило в окна. Ах да, в углу еще стоял ларарий — шкафчик на резных ножках с облупившейся росписью на дверцах и резным бордюром, хранящим следы позолоты. В ларарии обитали боги-покровители их скромного жилища — две терракотовые статуэтки, чем-то очень похожие на самих Владигора и Фильку. Каждый вечер Филимон складывал перед ними объедки, чтобы покровителям было чем перекусить, а в нижнее отделение прятал грязную посуду, когда ленился в темноте спускаться к фонтану. Надо сказать, что сухие корки к утру непременно исчезали — терракотовые божки были необыкновенно прожорливы.

— Не мог нанять комнаты получше? — в который раз спросил Владигор, усаживаясь на свою кровать.

Он взял со столика глиняный кувшин и разом выпил половину — дешевое кислое вино, изрядно разбавленное водой, хорошо утоляло жажду.

— Очень милое местечко. Чем тебе не нравится? — пожал плечами Филимон. — Близко и до Па- латина, и до Капитолия. Учитывая дорогую квартплату, мы не можем позволить себе большего. А если у нас заведутся лишние сестерции, то их лучше истратить на вещи куда более приятные, чем наем никому не нужных роскошных апартаментов. Я, разумеется, понимаю, что синегорскому князю не пристало ютиться в подобном месте. Но ведь сейчас ты — Меций Гордиан, римский гражданин, которому пожаловали гражданство за оказанные государству услуги и наградили небольшой суммой денег и родовым именем самого Цезаря… По-моему, эта квартира вполне подходит Мецию Гордиану и его преданному слуге.

Филька прекрасно знал, что синегорцу вовсе не льстили оказанные ему почести, но напоминал о них, чтобы позлить Владигора. У римлян такие издевки в виде приторной лести были доведены до совершенства. Владигор подумал, что порой вместо того, чтобы перенять что-нибудь полезное, люди заимствуют лишь обезьяньи ужимки.

— Так ты что-нибудь узнал от Сивиллы? — спросил Филимон, скрутил прочитанный свиток, засунул его в футляр и собрался взять следующий.

— Да, она была так любезна, что сообщила мне свое пророчество, — стараясь подражать саркастическому тону Филимона, проговорил Владигор. — Целых пять строчек. — И он повторил пророчество слово в слово. — Ты можешь сказать, что это значит?

— Все не так плохо, как кажется на первый взгляд, — приняв глубокомысленный вид, принялся разглагольствовать Филимон. — Судя по всему, нам дозволено будет вернуться. И хотя очень многие при этом умрут, мы-то с тобой наверняка останемся живы.

— Весь вопрос, когда это случится!

— Почему бы тебе не обратиться за помощью к жрецу в храме Юпитера Капитолийского, тому самому, который назвал тебя Ненареченным богом? — предложил Филимон.

— Представь, столь же мудрая мысль пришла в голову и мне. Вот только одна незадача — жрец этот шесть дней как умер. Лег вечером спать совершенно здоровым, а утром нашли его почерневший раздувшийся труп.

— Думаешь, это… убийство?

— Не удивлюсь, если так… А что за свитки ты читаешь?

— Позаимствовал кое-что из трудов по истории из Аполлоновой библиотеки. Разумеется, мне пришлось залететь туда в моем птичьем обличье. Я брал только то, что успело изрядно запылиться, — обычно такие свитки самые любопытные. И не волнуйся, мой честный друг: когда мы все с тобой изучим, я верну их на место. Кстати, я тут выписал на память несколько интересных фраз.

Филимон ткнул пальцем в стену, на которой только что нацарапал стилом: «Что есть добро? Понимание реальности. Что есть зло? Неразумение. Сенека». Надпись эта была сделана рядом с другой, оставленной прежним жильцом: «Попка у Фаустины самая аппетитная в Риме…» Филимон фривольную надпись пытался соскоблить, однако не очень старательно…

— Ну и как тебе изречение? По-моему, в истинно римском духе…

Владигор не успел ответить, потому что в этот момент на деревянной лестнице послышались шаги. Гость уже миновал третий этаж и поднимался к ним, на четвертый. Владигор положил ладонь на рукоять меча, а Филимон спешно сгреб свитки в сундук — благо внутри ничего не было — и, откашлявшись, сказал важным голосом:

— Кто это к нам пожаловал?..

Из лаза высунулась голова мальчика с грубо накрашенным лицом и завитыми волосами, на которых увядал пышный венок. Потом появилось тщедушное тело в ярко-розовой тунике.

— Доминус Квинт просит доминуса Меция Гордиана и доминуса Филимона пожаловать к нему в дом на пир, — сообщил мальчик.

Доминус Квинт — так звали вольноотпущенника, жившего двумя этажами ниже. Бывший хозяин его два года как помер, и теперь Квинт наслаждался всеми радостями жизни подлинно свободного человека. За эти два года он успел изрядно разбогатеть торговлей.