Жан-Франсуа Лиотар - Состояние постмодерна

• Название: Состояние постмодерна
• Автор: Жан-Франсуа Лиотар
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Философия
• Год: 1998
• ISBN: 5-89329-107-7

Книга известного философа Жана-Франсуа Лиотара (р. 1924 г.) стала за годы, прошедшие со времени ее первой публикации, классической. В ней освещаются вопросы знания, его состояния и модели легитимации в постсовременную эпоху, а также различные типы языковых игр и их прагматика, Автор исследует, каким образом в наше время может легитимироваться социальная связь, что происходит с идеей справедливого общества, может ли результативность и эффективность системы быть целью познания и развития общества.

Для преподавателей философии, а также для студентов и аспирантов, специализирующихся в области общественных наук. Представляет интерес для специалистов — философов, социологов, филологов, искусствоведов и широкого круга интеллектуалов.

Издание осуществлено при поддержке Министерства иностранных дел Франции и французского культурного центра в Москве, а также Издательства Центрально-Европейского университета (CEU Press) и Института «Открытое Общество».

Жан-Франсуа Лиотар. Состояние постмодерна. «Институт экспериментальной социологии» Москва. Издательство «Алетейя». Санкт-Петербург. 1998.

Перевод с французского Н. А. Шматко.

---

Следующий важный аспект исследования ведет нас совсем в другом направлении и касается приведения доказательства. В принципе, оно составляет часть аргументации, призванной сделать приемлемым новое высказывание: свидетельство или вещественное доказательство в случае правовой риторики.[148] Но оно поднимает специальную проблему: ведь именно с ним референт («реальность») извлекается и цитируется в споре между учеными.

Мы сказали, что вопрос доказательства составляет проблему, заключающуюся в необходимости доказать доказательство. Можно, по меньшей мере, сделать публичными средства доказательства, — способ, которым другие ученые могут убедиться в результатах через повторение процесса, приведшего к ним. Вместе с тем, предъявить доказательство значит заставить констатировать факт. Но что есть акт констатации? Регистрация факта глазами, ушами, органами чувств?[149] Чувства обманывают, они ограничены в пространстве и в различительных возможностях.

Здесь в дело идут технические приемы. Они изначально служат протезом органов чувств или человеческих физиологических систем, имеющих функцией получать данные или реагировать в зависимости от контекста.[150] Технические приемы подчиняются принципу оптимизации продуктивности: увеличение выхода (полученная информация или модификации), сокращение входа (затраченная энергия) для получения результата.[151] Это такие игры, чья обоснованность не в истине, не в справедливости, не в красоте и тому подобном, а в эффективности: технический прием «хорош», когда он делает лучше и/или когда он тратит меньше, чем другой.

Это позднее определение технической компетенции. Изобретения делаются уже давно, хотя и урывками, случайно, в связи с другими исследованиями; они интересовали в большей степени (или в равной мере) искусство (technai), чем науку. Так, в классической Греции не устанавливали прямой связи между знанием и техникой.[152] В XVI и XVII веках работы разработчики еще демонстрируют любопытство и артистическую выдумку.[153] Так продолжается до конца XVIII века.[154] Можно даже настаивать на том, что и в наши дни существует «дикая» активность в техническом изобретательстве, подчас в любительских поделках, и она не нуждается в научной аргументации.[155]

Вместе с тем, потребность в приведении доказательства более остро дает ощутить себя по мере того, как прагматика научного знания занимает место традиционного знания или знания, данного в откровении. Уже Декарт в конце своего «Рассуждения о методе» (Discours) просит кредитов для лаборатории. Проблема, таким образом, поставлена: аппаратура, оптимизирующая достижения человеческого тела для доказательства что-либо, требует дополнительных затрат. Следовательно, без денег нет ни доказательства, ни проверки высказываний, ни истины. Научные языковые игры становятся играми богатых, или: самые богатые имеют больше всего шансов быть правыми. Уравнение состоит из богатства, эффективности и истины.

В конце XVIII века, во время первой индустриальной революции было сделано открытие обратного: нет техники без богатства, но нет и богатства без техники. Техническое устройство требует инвестиций, но поскольку оно оптимизирует результативность того, к чему применяется, то может оптимизировать также и прибавочную стоимость, получаемую от такой повышенной эффективности. Достаточно реализовать эту прибавочную стоимость, т. е. продать продукт, полученный при усовершенствовании. И мы можем замкнуть систему следующим образом: часть продукта при этой продаже пойдет в фонд проведения исследования, предназначенного усовершенствовать далее полученное достижение. И именно в этот момент наука становится производительной силой, т. е. моментом в циркуляции капитала.

Скорее желание обогатиться, чем познать, навязывает технике императив увеличения эффективности и реализуемости продукции. «Органическое» сопряжение техники с прибылью предшествует ее соединению с наукой. В современном знании техника приобретает значение только через посредство духа всеобщей эффективности. Даже сегодня зависимость прогресса знания от роста технологических инвестиций не является непосредственной.[156]

Но капитализм принес свое решение научной проблемы кредитования исследования: прямо, через финансирование исследовательских подразделений предприятий, где императив эффективности и рекоммерциализации преимущественно направляет исследования на «прикладные цели», или опосредованно — через создание частных, государственных или смешанных исследовательских фондов, которые выделяют кредиты на выполнение программ университетским департаментам, исследовательским лабораториям или независимым группам ученых, не ожидая от их работ сиюминутной прибыли, но предполагая в принципе, что нужно финансировать глубинные исследования на протяжении определенного времени, чтобы повысить вероятность получения решающей, а следовательно, очень рентабельной инновации.[157] Национальные государства, особенно в их кейнсианский период, следуют одному правилу: прикладное исследование — исследование фундаментальное. Они сотрудничают с предприятиями посредством всякого рода агентств.[158] Нормы организации труда, превалирующие на предприятии, проникают в лаборатории прикладных исследований: иерархия, принятие решений по работе, формирование групп, оценка индивидуальной и коллективной продуктивности, разработка продаваемых программ, поиск клиента и т. д.[159] «Чистые» исследовательские центры страдают меньше, но и получают меньше кредитов.

Предъявление доказательства, в принципе, есть только часть аргументации, которая сама предназначена для получения одобрения получателей научного сообщения, и проходит под контролем другой языковой игры, где цель не истина, а эффективность, т. е. наилучшее соотношение «вход/выход». Государство и/или предприятие покидают идеалистический или гуманистический легитимирующий рассказ, чтобы оправдать новую цель: в речи сегодняшних распорядителей кредитов только одна цель внушает доверие, это — производительность. Ученых, техников и аппаратуру покупают не для того, чтобы познать истину, но чтобы увеличить производительность.

Вопрос, в чем заключается дискурс производительности и может ли он учреждать легитимацию. На первый взгляд кажется, что этому мешает традиционное различие между силой и правом, силой и мудростью, т. е. между сильным, справедливым и правильным. Именно об этой взаимонесоразмерности мы и говорили раньше, в терминах теории языковых игр, различая денотативную игру, где релевантность принадлежит истинному/ложному; прескриптивную игру, которая исходит из справедливо/несправедливо; техническую игру где критерий эффективно/неэффективно. «Сила» появляется только в последней, технической, игре. Мы исключаем случаи, когда ее используют для террора. Такой случай оказывается вне языковой игры, поскольку эффективность силы полностью определяется опасностью уничтожения партнера, а не лучшим, по сравнению с собственным, «приемом». Всякий раз, когда результативность, т. е. получение желаемого эффекта, достигается путем «Скажи или сделай, иначе замолчишь навсегда», мы оказываемся в области террора, где социальная связь разрушается.

Но верно и то, что результативность, повышая способность доказывать, повышает также способность быть правым: широко введенный в научное знание технический критерий оказывает влияние на критерий истинности. То же самое можно сказать и об отношении между справедливостью и результативностью: вероятность того, что определенный порядок будет считаться справедливым, повышается по мере того, как им выполняются определенные задачи, и с ростом эффективности прескриптора. Так, Луман считает, что им обнаружено замещение нормативности законами эффективности процедур в постиндустриальных обществах.[160] «Контроль контекста», т. е. улучшение результатов, направленных против партнеров, которые образуют этот контекст (будь то «природа» или люди), могло бы расцениваться как некоего рода легитимация.[161] Это было бы легитимацией по факту

Горизонт этой процедуры таков: «реальность» поставляет доказательства для научной аргументации и результаты для предписаний и обещаний правового, этического и политического порядка; становясь «хозяином реальности», становятся хозяином того и другого, что позволяет применение технических приемов. Усиливая технические приемы, «усиливают» реальность, а следовательно — шансы быть справедливым и правым. И наоборот: технические приемы усиливаются тем лучше, чем больше имеется в распоряжении знаний и возможности принимать решения.

Таким образом легитимация оформляется через производительность. Последняя — это не только хорошая результативность, но еще и хорошая верификация и хорошее заключение. Она легитимирует науки и право через их эффективность, а эту последнюю через первые. Она самолегитимируется, как, по-видимому, это делает система, отрегулированная на оптимизацию своих результатов.[162] Однако это и естъ в точности контроль над контекстом, который должен обеспечивать обобщенную информатизацию. Перформативность высказывания — денотативного или прескриптивного — повышается пропорционально информации, имеющейся о его референте. Таким образом, в настоящее время рост производительности и ее самолегитимация проходят через производство, сохранение, доступность и операциональность информации.