Иван Козлов - В крымском подполье

• Название: В крымском подполье
• Автор: Иван Козлов
• Жанр: О войне

Книга воспоминаний Ивана Козлова — это малоизвестные материалы о его героической юности в крымском подполье в годы Великой Отечественной войны.

---

— Товарищей на железной дороге вы хорошо проверили?

— Вполне. Стойкие и смелые люди. Возглавляет работу товарищ по кличке «Хрен».

— Кто он такой?

«Муся» замялась:

— Я не имею права рассекречивать своих работников. Но вам я скажу. Это Виктор Кириллович Ефремов. Он работает начальником станции Симферополь. Замечательный, бесстрашный патриот!

По ее рассказам, это был действительно замечательный человек. Я поинтересовался, дает ли он сведения о движении поездов.

— Дает каждый день, но они залеживаются из-за плохой связи с лесом.

— Теперь залеживаться не будут. Приготовьте все, что у вас имеется, к восьмому. Утром встретимся. А завтра я дам вам пять мин для эшелонов с боеприпасами и горючим.

В ее глазах заискрился радостный огонек.

— Пять мин лучше, чем ничего, но это капля в море. Дайте штук двадцать — тридцать. Посмотрите — будут веселые дела.

— Ну-у?

— Честное слово.

Мы засмеялись.

— Учтем вашу заявку, Александра Андреевна, но сейчас не могу дать больше.

— Ефремов просит три-четыре браунинга или «ТТ».

— Есть наганы. Хотите?

— Наганы им нельзя носить. Они оттопыривают карманы, а работать ведь приходится на глазах у немцев.

— Тогда придется немножко подождать — запрошу из леса.

Перед уходом «Муся» спросила:

— Как вы тут устроились? Может быть, помочь вам в чем-нибудь?

Я сказал, что мне нужен паспортист подделывать документы, а ее муж, кажется, художник.

— Да, да! И неплохой. Но с подделкой документов он незнаком…

Я тут же показал Александре Андреевне, как нужно подделывать печати, смывать чернила. Она сделала пробу — вышло хорошо.

— Вот замечательно! И как просто! Жаль, что я этого раньше не знала. Сколько людей можно было бы спасти от гестапо!

«Муся» ушла очень довольная.

Глава двенадцатая

Познакомившись с «Хреном», я убедился, что «Муся» правильно оценивает своих людей.

Перед оккупацией Крыма Виктор Кириллович Ефремов работал заместителем начальника станции по технической части и считался одним из лучших работников Сталинской железной дороги.

Накануне прихода немцев в город Ефремов до самого последнего момента отправлял в Севастополь эшелон за эшелоном — людей, технику, ценные грузы. А потом с группой подрывников взорвал пути, пакгаузы, железнодорожный мост и мастерские.

На станции полыхал пожар, но немцы были уже на окраине города, и уйти из Симферополя Ефремову не удалось.

Три месяца Ефремов не выходил из дома, нигде не работал. Но 26 января к нему на квартиру явились гестаповцы, забрали его жену — она была еврейка — и расстреляли ее. А сам он получил приказ: под угрозой расстрела немедленно явиться на работу.

— Я ломал голову… Что поделаешь! — рассказывал «Хрен». — Не хотелось умирать. И в конце концов решил: «Ладно, пойду работать. За все вам отработаю: за станцию, которую своими руками взорвал, за жену, которую вы расстреляли, за все…»

«Хрен» пришел на станцию, назвался сцепщиком вагонов и получил работу. Это было рискованно: а вдруг найдется какой-нибудь подлец и расскажет немцам, что он взорвал станцию и мост? Но знакомые рабочие и виду не подали, что знают «Хрена».

На работе «Хрен» особенно сблизился с высоким, широкоплечим сцепщиком вагонов Левицким и башмачником Лавриненко, худым, юрким, с задорно бегающими, плутоватыми глазами.

Первым делом Ефремов принялся организовывать расхищение немецких грузов. Этому немало способствовала нужда, царившая в то время в рабочих семьях. Растаскивали целые вагоны продуктов, и немцы ничего не могли поделать. Не помогали ни обыски в рабочих домах, ни немецкие овчарки.

Однажды, перед пасхой, немцы намеревались отправить подарки своим войскам под Севастополь. Приготовленные к отправке вагоны с пасхами и крашеными яйцами не давали Ефремову покоя.

В пути на подъеме Анатровской ветки от состава вдруг оторвались три вагона и с большой скоростью по-катились назад, на станцию. Поднялся переполох. «Растерявшийся» Лаврйненко перевел стрелку на другой путь, где в это время шла погрузка войск и техники. Вагоны ударились о платформу с орудиями и разбились. Пасхи и яйца разлетелись в разные стороны. Покалечило несколько немецких солдат.

Началось следствие, но Ефремов, при помощи подставных свидетелей, отделался лишь штрафом в сто пятьдесят марок «за небрежное отношение к работе». Зато рабочие хорошо разговелись.

Однажды он сказал своим верным помощникам — Левицкому и Лаврйненко: «Довольно нам быть узкими специалистами. Пора другие профессии осваивать. Вот хотя бы песок или стеклянный порошок — полезный предмет в наших условиях, если его в буксы вагонов подсыпать».

Он связался и с некоторыми рабочими депо, которые начали портить паровозы: ломали смазочные трубки, клапаны, портили инжекторы, забрасывали металлические предметы в цилиндры.

У воинских эшелонов, выходящих со станции Симферополь, частенько стали загораться буксы вагонов, движение то и дело задерживалось, возникали аварии.

Прислали нового начальника станции, молодого немца, актера по профессии. За танцующую походку и кривляние рабочие прозвали его «Клоуном». Ничего не понимая в работе железнодорожного транспорта, но желая оградить себя от неприятностей, Клоун пустился на хитрость. Узнав, что Ефремов специалист, он вызвал его к себе.

— Назначаю вас начальником станции.

— Вместо вас? — удивился Ефремов.

— Нет, — брезгливо поморщился Клоун, — Об этом вам, русским, нужно забыть. Управлять будем мы, немцы.

— А что же я должен делать?

— Вы будете русский начальник.

— Что это значит?

— Это значит, — Клоун надменна растягивал слова, — что формировать, отправлять и принимать поезда буду я, а вы будете следить за работой русских рабочих и отвечать за них.

Ефремов согласился и приступил к исполнению обязанностей «русского начальника станции».

Прежде всего ему нужно было окружить себя надежными людьми. При разборе конфликтов с русскими рабочими — этим занимался сам Клоун — большое значение имел переводчик. На должность переводчика Ефремов устроил старого советского педагога железнодорожной школы Надежду Семеновну Усову, патриотку из «Мусиной» группы.

В кладовщики Ефремов взял своего хорошего знакомого, члена партии Андрея Андреевича Брайера, тихого и незаметного старика, которому удалось скрыть от немцев свою партийность.

«Муся» рассказала мне, что на этой же станции Ефремов встретился с девушкой, которая стала потом его женой.

15 июля из Бахчисарайского лагеря военнопленных с группой моряков бежала участвовавшая в обороне Севастополя медсестра зенитного полка комсомолка Люда. Отец Люды двадцать пять лет работал помощником машиниста на Симферопольской железной дороге. Он был уже инвалидом и не вставал с постели.

Не имея документов, Люда некоторое время скрывалась у своих родителей. Но нужно было где-то работать; ей посоветовали устроиться на железную дорогу — предприятие оборонного значения, по крайней мере в Германию не угонят.

Люда пошла к русскому начальнику станции, рассчитывая встретить пожилого человека из «бывших», и была поражена, когда увидела Ефремова.

«Меня прямо зло взяло! — рассказывала она потом. — Такой молодой, как будто симпатичный, воспитан советской властью, а служит немцам».

Ефремов спросил девушку, что ей нужно.

— Какую-нибудь работу.

— Откуда вы?

Люда посмотрела на него вызывающе:

— Из Севастополя.

— Документы есть?

— Никаких.

Ефремов все понял, и Люда начала работать переписчицей. Она получила удостоверение о работе, а затем и временный немецкий паспорт.

Люду тронуло отношение Ефремова, но она попрежнему не могла примириться с его ролью и как-то раз даже сказала ему:

— Как вы можете служить немцам?

— Неужели вы думаете, — помолчав, ответил Ефремов, — что я, у которого немцы расстреляли жену, буду честно на них работать?

Люда поверила ему. Они сначала подружились, а потом стали мужем и женой.

Люда помогала мужу в его опасной работе.

Ефремов целыми днями ходил по станции, якобы наблюдая за русскими рабочими, и упорно не замечал, как те часами просиживали в укромных уголках за разговорами, курением, всячески уклоняясь от работы.

Ефремов установил связь с врачом железнодорожной поликлиники. Вскоре невыходы на работу «по болезни» приняли такой массовый характер, что Клоун приказал геем больным до поликлиники проходить «освидетельствование» у него.

Тогда Ефремов стал ежедневно в два часа дня являться к Клоуну и передавал ему письменное донесение о том, что «все на работе и больных нет».

Большую помощь оказывала Ефремову переводчица Усова. По его указаниям она старалась переводить объяснения рабочих как можно запутанней. После долгих и утомительных разбирательств Клоун, ничего не понимавший в работе транспорта, вынужден был соглашаться с доводами Ефремова, и виновные вместо тюрьмы отделывались штрафом.