Павел Кодочигов - Так и было

• Название: Так и было
• Автор: Павел Кодочигов
• Жанр: О войне

Новая книга свердловского прозаика построена на реальных событиях, в ней сохранены подлинные имена и фамилии. Только безоглядная вера в победу помогает четырнадцатилетнему Гришке Иванову и другим героям книги стойко выдержать все испытания в смертельной схватке с врагом.

---

Пришлось об этом рассказать.

— Молодец — не соврал, — похвалили партизаны. — А чтобы тебе спокойнее жилось, знай, что мы о тебе все от твоего дяди Миши и знаем. Он в нашем отряде воевал и говорил, что тебе можно довериться. Погиб недавно. Матери об этом не говори, а то начнет интересоваться, от кого узнал, и разведет турусы на колесах.

Гришка оторопел от этой страшной новости. Но побоялся, что слезы тут же всё погубят, глотнул судорожно и выпалил:

— Какой пароль будет?

— Во, куда хватил! Пароль на каждую операцию разный назначается и отзыв тоже.

— Какой еще отзыв?

— Человек тебе должен правильно назвать пароль, а ты должен ответить слово в слово, что мы тебе скажем, иначе он не доверится. Понял? По рукам, что ли?

— По рукам.

Коса в этот день пела в руках парня, сена накосил много и домой бежал весело — он будет помогать партизанам! Вечером сказал матери, что дома спать жарко и душно, поэтому он перебирается в сенник.

— Спи там, мне-то что, — согласилась мать и тут же огорошила таким вопросом, от которого в жар бросило: — Не зазнобу ли уж завел, сынок?

— Скажешь тоже! Никого я не завел. Хочешь знать, так я ни с одной девчонкой и не целовался даже. Вот!

— У, какой строгий стал, и пошутить с тобой нельзя, — притворно удивилась мать.

— Пошутить?! Ты такое сказала, что уши вянут. Как не стыдно только?

Мать потаенно, будто что вспоминая, улыбнулась.

* * *

Партизаны показали, как будут стучать приходящие: три размеренных удара, словно вода после прошедшего дождя с крыши капает, но когда пришел первый, Гришка услышал его тихие шаги, поспешил навстречу и чуть не столкнулся с немцем!

— Гутен абенд! — прохрипел растерянно.

— Гутен абенд! — тихо отозвался «немец» и продолжал на чистом русском языке: — Похоже, дождь будет?

— Нет — солнце без туч закатилось! — едва не закричал Гришка — пароль был назван правильно, а немецкие шинель и пилотка ерунда — бежал человек из лагеря, убил немца и оделся в его форму.

Домой вернулся с сознанием, что, может быть, помог человеку спастись от смерти. Радовался и тому, что разгадал секрет партизан: не знакомому с местностью человеку проще найти деревню и в ней нужный дом, чем ночью отыскать в лесу нужную землянку. Вот зачем понадобился он партизанам. Еще двоих отвел, а через день, в середине ночи, бородатый и немолодой мужик притащил тяжелый мешок. По тому, с каким облегчением сбросил его с плеч, по запаренному виду пришельца Гришка догадался, что пришел тот издалека.

Двор и огород у хозяев были большие. Во дворе напротив крыльца находились два хлева, тут же стоял сарай для сена. В огороде была баня и еще один сенник. К нему сделан пристрой, в котором раньше хранили полову и другие отходы. Теперь пристрой был не нужен, его дверь давно завалили старыми досками и бревнами. Гришка сделал в пристрое тайник, проникать в который можно было из сенника, где сгнило нижнее бревно. Оставшись один, перетащил мешок в тайник. В нем прощупывались какие-то брусочки. Развязал — мыло! «Один возьму, так большой беды не будет, — пронеслось в голове, — а мать обрадуется». Послюнявил палец, потер брусочек — не мылится! Что за штука? Эрзац опять какой-нибудь немецкий? Слетал в баню, окунул мыло в таз с водой — результат тот же. Палец нащупал в брусочке дырку. Она зачем? А черт его знает! Раздосадованный, водворил мыло на место.

Партизаны пришли за мешком на другую ночь, а через несколько дней прошел слух, что от взрыва на железной дороге полетел под откос фашистский поезд. Сначала он не связал одно с другим, но скоро сообразил, что в мешке были брусочки тола, а дырки в них приготовлены для запалов. Зачем понадобилось оставлять у него мешок всего на одну ночь, догадаться не мог, но, видно, и в этом была какая-то необходимость, иначе партизаны обошлись бы без него.

14. Родившиеся в рубашке

Остаток лета промелькнул как один день. Картошка в этот год уродилась на славу, и телепневцы то и дело шли к Ивановым, чтобы помогли ее выкопать и убрать. Помощники на работу наваливались дружно, Настя и Нина помогали, и хозяева, видя такое усердие и добросовестность, на оплату не скупились. Мальчик тоже не застаивался. То надо сено кому-то привезти, то дрова, а то зерно доставить на мельницу. Целыми днями минуты свободной не выдавалось.

Партизаны будто провалились. То ли ушли в другое место, то ли не нужен им стал Гришка. А он ждал их каждую ночь и из сенника перебрался в дом, когда уже начала подмерзать земля.

Слетел лист с деревьев. Пошли затяжные дожди Первый снег посыпался. В середине ноября задул северный ветер и снег пошел по-настоящему Мохнатый, крупный, он валил двое суток, дворы не успевали от него очищать.

В это утро солнце поднималось медленно. Сначала над лесом появилась одна багровая полоса, за ней вторая, третья. Они стали расти и светлеть, но скоро скрылись в тучах. Казалось, вот-вот опять пойдет снег, однако небо расчистилось, и бледное зимнее солнце зажгло миллиарды маленьких солнц в наметенных сугробах, на крышах домов и сараев, на белых шапках деревьев.

Прошло еще несколько дней. Снег не таял. Встали зимние дороги. Тогда только раздался знакомый стук в окно. Гришка вскочил раньше матери:

— Лежи. Это Лешка. Мы договаривались.

У сенника его ждал высокий, черный, чуть постарше его партизанский тезка Григорий.

— Я уж думал, вы ушли куда-то, — выговорил ему мальчишка.

— Пока нужды не было, не тревожили напрасно, а теперь... Тебе дров не надо?

— Да заготовил я.

— Не беда — лишний воз в хозяйстве пригодится. Приезжай завтра после полудня к тем землянкам, возле которых штабелек стоит. Веревку захвати, чтобы увязать, и топор. Не опоздай смотри!

— Я когда-нибудь подводил?

— Ух, какой серьезный! Шлепай домой, чтобы мамка тебя не хватилась.

Гришка догадался, что партизанам надо что-то вывезти из леса и схоронить у него, но расспрашивать не стал: они не любили отвечать на досужие вопросы и отделывались обычно шутками. Не хотят говорить, и не надо — сам все узнает, если без него обойтись не могут.

Узнал! Григорий и незнакомый, с рыжеватой бородой мужик первым делом стал укреплять на санях приготовленные заранее из тонкоствольных березок дуги и обкладывать их сначала тонкими, а потом и толстыми двухметровыми чурками. Впереди отверстие заложили короткими поленьями, ушли в землянку и вывели из нее раненного в ногу человека. Заросшее черной щетиной лицо его было серым и кривилось от боли, нижняя губа страдальчески прикушена. Заметив во взгляде раненого удивление и даже разочарование, Гришка посмотрел на него с вызовом. Раненый покачал головой и полез в укрытие ногами вперед. Сзади вход заделывали особенно тщательно, полешко к полешку подгоняли. Сверху добавили длинных чурок, крепко увязали воз, пошатали его, проверяя на прочность, и тезка хлопнул Гришку по плечу:

— Поезжай, друг. Спрячешь товарища в тайничке, а ночью мы его заберем. Тебя будить не будем — можешь спать спокойно.

Гришка не стал скрывать удивления:

— Ночью заберете? Так зачем в деревню везти?

— Так надо! — со значением сказал тезка. — А зачем и почему — потом узнаешь.

— Все потом да потом, нет чтобы сразу сказать, — проворчал Гришка, трогая коня.

— Ни пуха ни пера! — пожелал на дорогу тезка.

Гришка с удовольствием послал его к черту, хотя понимал, что на этот раз партизаны доверили ему по-настоящему серьезное дело. И возгордился, героем себя почувствовал, шагал рядом с возом весело, даже «Катюшу» насвистывал, пока не выехал из леса и не увидел у крайнего дома, в котором жила тетя Варуша, немецкого часового. Тут он ругнул тезку уже совсем по-взрослому. Остановил коня, сделал вид, что затягивает хомут, а глаза туда-сюда, туда-сюда. Что делать? Стукнул кнутом по дровам:

— Немцы в деревне! Слышите?

— Слышу. Если заставят разбирать воз, сзади меня открывай. Сколько их?

— Пока только часового вижу. С автоматом!

— Я его уложу, а ты автомат забирай. Коня поставь так, чтобы развернуться можно было. И трогай — нельзя долго задерживаться, — раненый сказал все это так спокойно, будто ему каждый день приходилось ездить в возе дров по деревням, занятым немцами.

Гришка послушался и к поджидавшему его фашисту заковылял, грея в себе надежду, что как-нибудь пронесет. А почему бы и нет? За дровами он ездит часто. И себе порядочно навозил, и соседям. Это вся деревня может подтвердить. Все так, все так, но раньше он возил одни дрова, а теперь... Надо сделать вид, что и сегодня везет только дрова и потому совсем не боится часового, надо обязательно поздороваться с ним, улыбнуться...

Бьются в голове мысли, наскакивают друг на друга. В глазах рябит, голова вниз клонится, чтобы фашиста не видеть. Не может взять себя в руки Гришка, не может казаться спокойным и равнодушным, не в силах одолеть жесткой петлей сжимающий горло страх. Часовой уже у воза. Злющий, автоматом размахивает. Надо часовому что-то сказать, но губы онемели, свело их в какую-то идиотскую улыбку, и не то, чтобы говорить, дышать нечем. Гришка видит, как фриц тянется к топору, видит, как от одного его удара двумя струями разлетаются в стороны концы перерубленной веревки и разъезжаются, начинают скатываться вниз уложенные сверху чурки! Если покажутся дуги, короткие поленья?..