Владимир Машков - Последний день матриархата

• Название: Последний день матриархата
• Автор: Владимир Машков
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: Детская проза
• Год: 1985

Прочитав название книги, читатель может подумать, что перед ним историческая повесть, что повествует она о временах давно минувших. Но события происходят сегодня. Семиклассник Кир считает, что и в наше время «матриархат» процветает. Дома всем заправляет мама, в школе – учительница, вожатая, в классе верховодят девчонки. Кир решает покончить с «матриархатом». Что из этого вышло, вы узнаете, прочитав эту озорную, веселую повесть.

---

– Я? – растерялся я и вдруг ляпнул: – Я вообще не играю в футбол.

– Ну что ты за мальчишка? – поразилась Наташа.

– Недостатки гуманитарного воспитания, – туманно объяснил я.

– Чего-чего? – переспросила Наташа и сама же догадалась: – А, это стишки?

– Стихи, – поправил я ее.

– Стихи, – согласилась Наташа.

Привыкшая ходить сама по себе, Наташа вновь вырвалась вперед, а я еле поспевал за ней. С каждой минутой сумки становились все тяжелее.

У выхода со стадиона я замешкался, нагнулся, чтобы завязать шнурок на ботинке. Когда выскочил за ворота, чуть не ахнул – Наташу взяли в кольцо трое рослых мальчишек.

Впервые я не ощутил страха. Вернее, я испытывал страх, но не за себя, а за Наташу. А еще я почувствовал свист крыльев за спиной. Размахивая сумками, я бросился на помощь Наташе и при этом вопил нечто ужасно воинственное – больше для того, чтобы воодушевить себя, чем напугать хулиганов.

А те и не думали трусить. Один из них отделился от компании, чтобы встретить меня. С разгона я напоролся носом на его кулак и упал. Очки слетели на землю. Парень взял меня за шиворот и окунул в лужу.

– Охладись, Ромео! – воскликнул он под хохот приятелей.

Но хохот неожиданно смолк. Я выбрался из лужи и не поверил своим глазам, может, потому, что на них не было очков.

Один из мальчишек уже лежал на земле. Вскоре к нему присоединился и второй, которого ловким молниеносным приемом повалила Наташа. Третий – я узнал его, это он искупал меня в луже – поспешил унести ноги, то есть попросту удрал. За ним, сломя голову, улепетывали и его дружки.

Наташа вытерла мне платком лицо, приложила к носу кусок льда.

– Кровь не идет, – похвалился я.

– Твоему носу везет – через день достается, – огорчилась Наташа и вдруг сказала: – Ты знаешь, а за меня сегодня в первый раз заступился мальчик, то есть ты.

– Ага, и угодил в лужу, – уныло подхватил я.

– Это не считается, – Наташа подняла очки и осторожно надела мне на нос. – Какие у тебя красивые волосы – мечта любой девчонки.

Я поскорее натянул на голову вязаную шапочку.

– А ты здорово с ними расправилась, – перевел я разговор.

– Для меня это пустяки, – Наташа махнула рукой. – Я знаю прием самбо, дзюдо, джиу-джитсу…

И здесь мы с Наташей поспорили. Она повесила на плечо свою сумку и мою.

– Тебе нельзя ничего нести, – Наташа была непреклонна. – Ты пострадал, ты ослабел.

Вот так мы и появились во дворе – Наташа тащила две сумки да еще поддерживала меня под руку.

К нам бросилась странная бабушка. Во рту у нее торчала незажженная папироса. С бабушкой я познакомился в тот вечер, когда нас посетил с не очень дружественным визитом Наташин отец. Она еще спросила, есть ли у меня спички. Неужели с тех пор бабушке так и не удалось прикурить?

Кстати, чего я ее называю бабушкой. И вовсе она не бабушка. Только волосы у нее седые, а носится по двору, как школьница.

– Что случилось? – подбежав к нам, всплеснула руками бабушка и тут же сама себе ответила: – Все ясно – ты защищал девочку, у тебя, Кирилл, отважное сердце. – И неожиданно спросила: – Наташа, спички есть?

Наташа достала из кармана куртки коробок. Бабушка прикурила и затянулась. Выпустив дым, она внезапно накинулась на Наташу:

– А почему у тебя спички? Может, ты куришь?

– Курю, – вызывающе ответила Наташа. – А вы что делаете?

Бабушка на наших глаза совершила подвиг, она решительно сломала папиросу:

– Давай бросим курить вместе, с сегодняшнего дня? Возьмем пример с мальчишек.

Бабушка показала на меня.

– Ой, заговорила я вас. Наташа, быстрей веди его домой.

У моей двери мы простились. Я хотел проводить Наташу до ее двери, то есть подняться еще на два этажа, но она была против и повторила вновь, что я пострадал, что я ослабел…

– Приходи ко мне, – Наташа протянула мне руку.

– А твой брат? – я ответил ей крепким рукопожатием.

– Я с ним договорюсь, – рассмеялась Наташа.

Как здорово она смеется! Я думаю, что брата Наташа быстро усмирит. Если она трех хулиганов одолела, то неужели не справится с одним и при том близким родственником?

Я изменяю внешность

На мое счастье, папы дома не было. Наверное, пошел на студию. Мне кажется, что на телевидении он нашел себя. Папу хлебом не корми, а дай потрепаться. А на телевидении люди, которые умеют говорить, ценятся высоко.

Я отнес грязное в ванную, умылся и посмотрел на себя в зеркало. И ничего хорошего там не увидел – упитанная физиономия, очки на многострадальном носу, который, кажется, стал еще больше, длинные вьющиеся волосы.

Я посмотрел на себя глазами Наташи. Ну чего, спрашивается, я к ней пристаю? Правда, она сказала, чтобы я к ней приходил, предложила свою дружбу. Но Наташа добрая девочка, она просто меня пожалела.

И сегодня выставила меня героем, а на самом деле я несчастный трус. Когда она рядом со мной, я слышу свист крыльев за спиной и становлюсь отважным.

А без нее я самый обыкновенный трусишка. Я очень боюсь темноты. Если меня остановят в слабо освещенном переулке жулики, я и не подумаю сопротивляться и безропотно отдам все, что они вежливо и настойчиво попросят, и еще от себя добавлю впридачу, лишь бы они поскорее от меня отвязались. Я даже не подумаю спастись от них бегством, то есть, попросту говоря, не сумею задать лататы. И все потому, что такая встреча в обозримом будущем мне не грозит и вот почему – меня днем с огнем не затянешь в темный переулок, не говоря уже про вечер…

Да что там жулики! Я боюсь любой собаки в нашем дворе. Особенно этих маленьких, визжащих от злобы, брызгающих слюной болонок, у которых злости больше, чем веса. Я знаю, что они не укусят, может, они вообще не умеют кусаться, может, у них и зубов нет. Но все равно при виде их раскрытых пастей у меня противно начинают дрожать коленки, словно я не повстречался в полном людей городском дворе с безобидной комнатной собачонкой, а столкнулся в джунглях нос к носу со свирепым тигром.

И я хочу, чтобы на такого труса обратила внимание такая девочка, как Наташа? Да никогда этому не бывать! Надо становиться другим, надо срочно все изменять в своей жизни!

А с чего начать? Как Наташа сказала про мои волосы? Мечта любой девчонки? Вот именно – совершенно девчоночьи кудри.

Итак, решено. Я становлюсь мужчиной и первым делом изменяю внешность.

Я взял ножницы, расческу и бросил решительный взгляд в зеркало на свои кудри. И тут моя рука, державшая ножницы, предательски задрожала.

Я вспомнил, как два года назад пришел домой и объявил:

– Дайте мне рубль!

– Зачем тебе деньги? – спросила мама, любившая во всем порядок.

– Мне Калерия Васильевна сказала, что если я не постригусь, как положено ученику, она меня завтра в школу не пустит, – объяснил я.

– Безобразие, – возмутилась мама, обращаясь к папе. – Мне кажется, что у ребенка прекрасная прическа.

– Они еще не знают, с кем имеют дело, – загадочно произнес папа, взял ребенка, то есть меня, за руку и повел в школу.

В учительской папа увидел классную и осведомился, почему его ребенка заставляют уничтожать такие прекрасные кудри.

Калерия Васильевна смутилась и робко пробормотала, что таково правило, а правила, как известно, одинаковы для всех, и они, учителя, не могут, к сожалению, сделать исключение даже сыну такого популярного человека. Папа тогда уже пару раз появился на голубом экране и сразу привлек симпатию телезрителей и особенно телезрительниц.

Классную поддержал дружный хор учительниц. Папа дождался паузы и вставил свою реплику:

– Это возмутительно – всех стричь под одну гребенку!

От волнения папа пустил петуха. Хор прервался на самой высокой ноте.

Тогда на авансцену, то есть вперед, выдвинулась директор, у которой волосы были безо всяких затей гладко зачесаны назад, а на затылке стянуты в пучок. Чутье подсказало папе, что надо перехватить инициативу, иначе после приговора директора уже ничего изменить не удастся.

Он взял меня за руку и вывел на середину комнаты, как раз туда, куда падал из окна сноп солнечных лучей.

– Я согласен, – вздохнул папа, – правила для того и создаются, чтобы их выполнять.

Елизавета Петровна кивнула, мол, золотые слова.

– Но разве вам не жалко губить такую красоту? – папа взъерошил мне волосы.

Я почувствовал, как солнце запуталось в моих кудрях, заиграло, засверкало в них.

Елизавета Петровна повторила слова классной о правилах, обязательных для всех, но уже без прежней уверенности.

Папа обвел безумным взором учительскую. По-видимому, он решился.

– Вы меня убедили, – папа взял со стола ножницы, – и я хочу совершить сие действо собственными руками.

Папа взмахнул над моей головой ножницами, сверкнувшими в лучах солнца.