Гюнтер Фляйшман - По колено в крови. Откровения эсэсовца

• Название: По колено в крови. Откровения эсэсовца
• Автор: Гюнтер Фляйшман
• Издательство: ООО «Яуза-пресс»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9955-0066-7

«Meine Ehre Heist Treue» («Моя честь зовется верностью») — эта надпись украшала пряжки поясных ремней солдат войск СС. Такой ремень носил и автор данной книги, Funker (радист) 5-й дивизии СС «Викинг», одной из самых боевых и заслуженных частей Третьего Рейха. Сформированная накануне Великой Отечественной войны, эта дивизия вторглась в СССР в составе группы армий «Юг», воевала под Тернополем и Житомиром, в 1942 году дошла до Грозного, а в начале 44-го чудом вырвалась из Черкасского котла, потеряв при этом больше половины личного состава.

Самому Гюнтеру Фляйшману «повезло» получить тяжелое ранение еще в Грозном, что спасло его от боев на уничтожение 1943 года и бесславной гибели в окружении. Лишь тогда он наконец осознал, что те, кто развязал захватническую войну против СССР, бросив германскую молодежь в беспощадную бойню Восточного фронта, не имеют чести и не заслуживают верности.

Эта пронзительная книга — жестокий и правдивый рассказ об ужасах войны и погибших Kriegskameraden (боевых товарищах), о кровавых боях и тяжелых потерях, о собственных заблуждениях и запоздалом прозрении, о кошмарной жизни и чудовищной смерти на Восточном фронте.

---

Мои неуклюжие попытки избежать участия в боях потерпели фиаско. Я-то ведь прекрасно знал по собственному опыту, что все попытки избежать неотвратимого обречены на провал. Дитц, отойдя от Кюндера, положил мне руку на плечо.

— Соберите ваш взвод, — сказал он. — А потом, как можно скорее, приготовьтесь выступить. Я возглавлю операцию.

Странно! Обычно нам не давали и минуты на сборы, а тут... Вероятнее всего, уступка была продиктована сложностью и важностью предстоящей задачи.

«Как можно скорее» обозначило для нас возможность попрощаться друг с другом и свыкнуться с мыслью о возможной предстоящей гибели. А что в этом удивительного? Не было такого, чтобы какой-нибудь из взводов, посланных Готом или Штайнером на разведку, вернулся в полном составе.

Первым подал голос Дальке.

— У меня скверное предчувствие, ребятки, — угрюмо пробурчал он.

Алум, надвинув на глаза каску, вздохнул и кивнул в знак согласия с Дальке.

— Что-то не тянет меня туда, — признался Фляйшер. Акерман и Губерт были того же мнения. Все старались

говорить как можно тише, чтобы не услышал стоявший неподалеку гауптштурмфюрер Кюндер.

Крендл посмотрел на меня так, что у меня похолодела спина от его взгляда. Будто видит меня в последний раз. Думаю, что и я смотрел на него примерно так же. Когда наши взгляды встретились, мы кивнули друг другу. Слова были ни к чему. Мы научились понимать друг друга и без слов еще там, в Бельгии, в 1940 году, так что переговаривались при помощи взглядов.

Подошел Дитц и стянул с головы каску.

— Противогазы, — велел он.

Словно по команде раскрыв ранцы, мы извлекли оттуда странные приспособления. Мы не надевали их с самой учебки.

— Они вам понадобятся, чтобы защититься от этого дыма, — пояснил Дитц.

У нас вырвался вздох облегчения. Слава богу, значит, газовой атаки не предвидится. Мы были наслышаны, в каких муках умирали солдаты Первой мировой, наглотавшиеся горчичного или сернистого газа. Но и в том, что нам придется защищать легкие от дыма, было мало веселого.

— Черт возьми, что он делает? — пробормотал Крендл, направляясь к Кюндеру.

Оказывается, и наш гауптштурмфюрер решил надеть противогаз.

— Надеть противогазы! — скомандовал Дитц.

Мы без слов надели и первым делом проверили фильтры на герметичность. В другой обстановке не обошлось бы без традиционных шуток по поводу нашего комичного вида. Дитц со Шраубером помогли мне взвалить на спину «Петрике».

— Штыки примкнуть! — раздался крик Кюндера.

Металлические щелчки примыкаемых штыков мгновенно перенесли меня в Боровики, в тот самый полуразрушенный ресторанчик, где я, лежа под столом, стал невольным свидетелем зверского убийства русскими наших пленных. Я взглянул на стоявшего в противогазе Кюндера. Он наверняка позабыл, что бросил меня тогда на произвол судьбы. Зато я помнил.

Откуда-то поступил приказ нашим артиллеристам 8,8-см и 10,2-см орудий и шестиствольных минометов начать продвигаться в Грозный. Все вокруг было в дыму и огне. Танки Гота маневрировали по полям, потом скрылись в темно-серой пелене. Стали подтягиваться другие подразделения СС, и Дитц велел нам пристроиться за ними.

Вступая в Грозный, мы были похожи на непонятные существа, на странных мутантов — наши длинные и неуклюжие винтовки, да еще с примкнутыми штыками, напоминали копья варваров. А надетые противогазные маски делали нас похожими на муравьедов, которых предварительно скрестили с какими-то совершенно жуткими насекомыми. Впечатление нереальности усугубляли каски и длинные шинели.

Я слышал свое дыхание в противогазе. Рядом следовали наши бойцы в таких же масках, и в круглых стеклах их поблескивало оранжевым отражаемое пламя. Нас окутал густой черный дым, внезапно мне вдруг показалось, что я ослеп. Издали доносилась пальба наших 8,8-см и 10,2-см орудий и шестиствольных минометов. Были хорошо различимы и залпы артиллерии русских. Чья-то рука ухватила меня за рукав, и я понял, что меня решили избрать поводырем. Кто это был, я понял, лишь когда стоявший на нашем пути танк с работающим двигателем выхлопами разогнал дым. Оказалось, что за мой рукав держится оберштурмфюрер Дитц. Вскоре видимость вернулась, и он оставил меня в покое.

Танк был брошен, но двигатель его продолжал работать. Миновав его, мы вновь окунулись в чернильно-черную тьму. На сей раз Дитц не стал избирать меня поводырем. В воздухе все чаще посвистывали пули, я начал спотыкаться о лежавшие на земле тела. Русские вели огонь наугад, посылая очереди в клубы дыма.

Я почти ничего не разбирал впереди. Носившаяся в воздухе жирная нефтяная копоть оседала на стеклах наших противогазов. Я сделал глупость, попытавшись отереть ее, — она превратилась в жирную мутную пленку. Теперь я неотчетливо видел лишь серо-белые тени. Пройдя метров двадцать, может, чуть больше, мы натолкнулись на нескольких солдат СС. Выйдя из зоны обстрела русских, мы поняли, что находимся у траншей и проволочных заграждений, сооруженных русскими на подступах к городу Грозному. Видя, как другие солдаты снимают противогазы, я тоже снял его. И сразу же в легкие хлынула ядовитая гарь, глаза заслезились. Акерман и Дальке крикнули, чтобы я к ним подошел, и я бросился к противотанковому рву, где они укрывались.

— Где остальной взвод? — спросил я.

— Примерно в 20 метрах направо, — ответил Дальке. Приподнявшись над краем рва, я разглядел Крендла и

Фляйшера, оба махали, призывая нас. Тут в ров спрыгнули Дитц с каким-то обершарфюрером.

— Враг почти не оказывает сопротивления, — сообщил Дитц.

В принципе этому следовало только радоваться, но что-то в тоне Дитца насторожило меня. Заработала рация.

— 2-й взвод, сообщите, где ваша позиция?

— Примерно в 40 метрах от города, — ответил я. — Перед нами противотанковые рвы, колючая проволока и другие заграждения.

Вызывавший меня по рации с нажимом повторил вопрос, но уже не мне:

— 4-й взвод, сообщите, где ваша позиция?

— Нашим танкам здесь не пройти, — констатировал Дитц

Приставив к глазам бинокль, он стал рассматривать находившиеся вперед здания. И тут вновь заговорил «Петрике».

— 2-й взвод, сообщите, каково сопротивление противника на вашем участке.

— Ограниченное, — ответил я, сославшись на слова Дитца. — Противник обстреливает нас из винтовок, автоматов, ручных гранатометов и легких пулеметов, но огонь его беспорядочный.

— Наступайте! — распорядился голос.

Я посмотрел на Дитца в надежде, что оберштурмфюрер все же отменит этот приказ, но тот лишь улыбнулся и подтвердил его. Значит, говоривший со мной по рации наверняка был старше и по званию, и по должности.

— Собирайте взвод! — распорядился он. Повернувшись направо, Дальке стал темпераментно

жестикулировать. Вскоре 2-й взвод в полном составе собрался в противотанковом рву. Я ознакомил всех с поступившим из SSTB приказом.

— Черт бы их всех побрал! — выругался Шраубер. Дитц промолчал. Просто сделал вид, что не услышал словесных излияний Шраубера относительно поступившего нам приказа.

— Сопротивление русских какое-то хилое, — заключил Алум. — Мне кажется, эти недоноски просто хотят заманить нас в ловушку.

— И я так считаю, — согласился с ним Дитц.

— Мне уже приходилось попадать в подобный переплет еще в Польше, оберштурмфюрер.

Протиснувшись между мною и Губертом, он, усевшись прямо перед Дитцем, стал тыкать пальцем в направлении города.

— Поляки поступили в точности так же на подступах к Злотуву. Видите эти дороги, оберштурмфюрер? Спорить могу на что угодно, что у них по паре тяжелых пулеметов нацелено на каждую. И вот тогда входим мы в Злотув и оказываемся под перекрестным огнем поляков. В результате 300 трупов, оберштурмфюрер.

— Ну уж до тех вон зданий мы как-нибудь доберемся живыми, — заметил Крендл.

Он, как обычно, пытался все свести в шутку, но на этот раз это ему не удалось.

— Короче говоря, мы получили приказ, — ответил Дитц. — Так что готовьтесь по моему сигналу выдвинуться вперед.

Проклятье!

Дитц скомандовал, и мы помчались к первым зданиям Грозного. Добежав до булыжной мостовой, бросились врассыпную. Прижавшись к стенам домов, мы остановились перевести дух. Обершарфюрер СС, уставившись на дорогу, вслушивался в тишину. Я взглянул на Алума, желая понять, как он оценивает эту ситуацию? Так, как в Польше?

Разрозненной группой мы двинулись вперед. Попарно, короткими перебежками мы, проскочив с десяток метров, бросались в новое укрытие. Оттуда махали следующей двойке, держа оружие на изготовку, готовые в любую секунду прикрыть их. Так мы миновали 4—5 городских кварталов Грозного, причем без единого выстрела.

В нескольких домах от нас прогремел взрыв, в «Петриксе» встревоженный голос стал вызывать солдат из санитарной роты. Дитц пополз, лавируя между кучами битого кирпича и обломков, я неотрывно следил за ним. Он был старше меня, и намного, кроме того, он был офицером. И меня это каким-то образом успокаивало. На лицах бойцов моего взвода застыло странное и совершенно новое для меня выражение — ужаса. Все до одного мы были охвачены страхом.