Ирина Боур - Слёзы Рублёвки

• Название: Слёзы Рублёвки
• Автор: Ирина Боур
• Жанр: Детектив

В основе книги — семейная драма нынешнего времени. Драма, в общем, хороших и симпатичных людей. Муж, увлечённый бизнесом, все меньше находит времени для семьи. Жена, свободная от бытовых забот, ведёт жизнь светскую. Интересы супругов незаметно, но неотвратимо расходятся, жизни их становятся всё более и более отдельными… а вокруг богатого бизнесмена крутятся другие женщины. С одной из которых у него и закручивается новый роман. Правда, герой не знает, что его любовница работает на тех, кто хочет уничтожить его бизнес. И растоптать его семью… Эта драма развивается на фоне проблем, с которыми нераздельно связан бизнес, и интриг, которые неизбежны в месте компактного проживания российских богачей. А место это называется "Рублёвка" — прославившийся на весь мир русский "заповедник для богатых". Здесь есть всё: и ссоры претенциозных дам, и принимающая бандитские формы борьба за бизнес, и психологические срывы, и ревность, и сексуальные излишества, и даже увлечение сатанизмом. И всё только усугубляется чувствами пресыщенности, вседозволенности, эгоизма. И… страхами. Словом, роман затрагивает весь пласт человеческих отношений нынешней эпохи — от семейных трагедий до проблем большого бизнеса и политических игр. И эти отношения раскрываются и препарируются под внимательным взглядом практикующего психотерапевта, чьими клиентами являются жители знаменитой Рублёвки. Который обладает сверхчувственными возможностями и нередко пытается с их помощью ставить себе на службу возможности так называемой Информационной Вселенной. Но главное — в этой книге есть тема большого человеческого преодоления. Преодоления себя, прежде всего. Преодоления враждебных интриг. Преодоления того, что мешает возродиться прежней любви.

---

Вот собака! — восхищённо подумал Владимирский. И не придерёшься! Нет, школа есть школа, ничего не попишешь!

Не снимая, однако, сурового выражения с лица, вслух он сказал:

— Прошу вас, Анатолий Евгеньевич, выясните все обстоятельства дела. Если конфликт был бытовой, то мне нужно будет только имя зачинщика и его координаты. После этого я приму решение, что делать дальше. Если под видом бытового начался какой-то не понятный нам пока наезд, прошу в этом также разобраться. Цели, заказчики, исполнители.

Расспросите Ларису Анатольевну поточнее, как было дело. Постарайтесь одновременно успокоить её и обозначить явственно, что эта ситуация не осталась без нашего с вами внимания. И что проблема эта разрешается.

Логовенко склонил голову.

— И ещё вот что… — после небольшой паузы добавил Владимирский. — Это выходит за рамки ваших непосредственных обязанностей, понимаю. Но будьте добры, назначьте кого-нибудь проследить за досугами моего сына… Хотя бы на недельку. Что-то он в последнее время не здорово выглядит. Боюсь, не попал ли он под влияние сил, не озабоченных его безопасностью…

Вот ведь! — чертыхнулся он про себя. Всякий раз при разговоре с этим вышколенным охранным роботом я начинаю говорить таким вот высокопарным стилем! Провоцирует он меня, что ли?

— Смету расходов на эту деятельность представьте мне, пожалуйста, к вечеру, я дам распоряжение…

7.

Лариса Владимирская кипела всю дорогу, пока ехала домой после столкновения возле супермаркета. 'Твари, твари, твари!' — в отчаянии извивалось в её мозгу только одно слово. И ещё — что-то неопределённое, но сводящееся к одному простому решению: 'Ну, я вам задам!'

Её редко кто так унижал. Было дело, ещё в школе. Когда она писала записочки с признаниями в любви одному из одноклассников. А он втайне заключил пари с приятелями, что сумеет раздеть её при первом же свидании. И сумел, скотина! Хорошо ещё, на большее она тогда не далась! А в это время приятели его фотографировали их через щёлку двери из соседней комнаты.

Фотографии потом всплыли в школе…

Но ничего, она славно отомстила! Спорщика подстерегли её знакомые ребята. Из шпаны. Из её двора. И поставили гадёныша на такой счётчик, что тот был вынужден сначала едва ли не половину родительского имущества из дома вынести, а затем связаться с перетасовкой наркотиков. На чём и погорел, сгинув в колонию.

Ларисе не было его жалко. Точнее, она и не собиралась его жалеть, ни в коей мере не заботясь о соразмерности проступка и наказания. Зато это было величайшим счастьем — посетить его в изоляторе временного содержания и подарить ему свою давешнюю фотографию с нерезким отображением груди!

Правда, ей пришлось стать 'своей девчонкой' для Витьки, предводителя той самой дворовой шпаны. Но она об этом не жалела. Во-первых, с ним она изведала первые радости настоящего взрослого секса. А во-вторых, получила массу жизненных уроков, которые ей потом не раз и не два пригодились. И прежде всего, это были уроки воли. 'Я хочу!' — это должно было становиться законом не только для себя, но и для окружающих.

И вот теперь она чувствовала себя униженной. Униженной этим коротким страхом, когда та стерва поднимала над ней остриё скобы. Униженной своей собственной спонтанной реакцией — убежать. Своей растерянностью перед силой — она ведь давно привыкла подчинять чужую силу себе.

Именно так она поднялась в своё время в Москве.

Когда дворовый Витька за что-то сел — как раз ко времени окончания ею школы — Лариса отвергла все поползновения со стороны его наследников заменить вожака. И отправилась в столицу. К этому времени она уже знала, что и как нужно делать в жизни. В жизни нужна сила. Эту силу надо кропотливо собирать у себя. Чтобы затем применять её для делания новой силы. И так далее.

Она в этом смысле очень полюбила фильм 'Брат'. Не то чтобы ей близки были эти бандитские стрелялки — хотя они тоже были неотъемлемой частью силы. Но сама идея, что в большом городе сосредоточена большая сила, ей нравилась. Вот только не прав был Бодров. А прав немец. Не слабые все в городе. Просто одни умеют напитываться его силой, а другие — нет. И тогда она их давит, высасывает. Ей же, силе, тоже надо чем-то себя поддерживать. Хотя бы для того, чтобы затем отдаваться сильным.

Более того, приходила к выводу Лариса. Если слишком много сильных, они могут истощить этот источник. И тогда он кончается. И вокруг снова воцаряется слабость. Ей не было дела до политики, но именно этим, убеждена была молодая покорительница столицы, объясняется крушение Советского Союза.

Город потому показался слабым тому парню, которого играл Бодров, что он не приник к его источнику. Хотя ведь давали ему возможность. И с музыкантами он знакомился, и с режиссёрами, и с местными авторитетами-криминалами. Но он всем себя противопоставил, начал со всеми драться. Всех обидел, никого не упустил. Оно бы — тоже правильно. Если бы ставил перед собой цель занять их место около источника силы. А он связался со слабаками, с бомжами кладбищенскими, с трамвайщицей какой-то… С братцем своим недоделанным. Вот и был вынужден бежать из города. А ведь он бежал, бежал…

Лариса ехала в Москву, не формулируя этого тогда ещё так определённо. Эти мысли вообще оформились позже. Когда она уже жила с Ринатом, и они как-то под хорошее винцо лениво косили глазом на телевизор, где как раз повторяли это кино. Вот тогда и зашел лёгкий спор по поводу главного героя. В котором пришли вот эти мысли.

Ринат тогда посмотрел на неё с новым выражением лица, тут же пообещал свести со знакомыми киношниками. 'Тебя вообще пора вытаскивать в общество, — сказал он. — Тут думать не любят, но обожают новые толкования'.

Вот уж что-что, а толкования находить она умела! Именно потому довольно быстро поднялась с места секретарши отдела в газете — 'Ларисочка, вот нам тут писатель Геллер интервью дал, у него, правда, как всегда, словесный понос, но расшифруйте, пожалуйста, и мне на стол положите, я уж сама сокращу…' — до уровня корреспондента. Который сам берёт такие интервью. Хотя даже диплома у неё не было.

Это был обходной путь — через газету. Собственно, цель была однозначна — выбрать себе в Москве мужа с богатством и связями. А дальше уже смотреть, что из этого получится. Можно было жить с ним, если покажется к месту. Можно было развестись через какое-то время и вести жизнь свободной женщины. Умело только надо развестись, чтобы деньги за тобой остались. А можно и жить с мужем, и завести любовника из светской тусовки. Чтобы деньги сами липли — просто в силу связей и общих интересов.

Лучше всего начинать прямо с этих тусовок. Но Лариса была умницей, она сразу поняла, что это ей ничего не даст. Девочки из тусовки — это не более чем девочки для тусовки. Ими пользуются как расходным материалом. Как она, Лариса, пользуется картриджем для принтера. Вроде есть он, служит себе, а как кончается — другой заказывают. А этот, использованный, выбрасывают. И забывают. На тусовках девочек подбирают на одну ночь, максимум — на пару месяцев. Рассчитывать на фантастику — типа, что богатый, молодой, неженатый — этакий Боря Ельцин-внук — влюбится и женится на девочке, по которой прошлось неведомо сколько рук… Нет, на это Лариса не могла и не собиралась рассчитывать.

Доступ 'к телу' богатенького олигарха она должна была получить на равных. А раз это было пока невозможно — где ей было взять столько денег? — то надо было выйти на цель в составе какой-либо уважаемой корпорации. Бандиты отпадали, оставалась журналистика.

Через пятых-восьмых знакомых удалось устроиться в 'Литературку'. Там как раз одна девочка поступила учиться, и оказалась свободной вакансия секретаря. Это, по тогдашним наивным представлениям Ларисы, был уже немалый успех. Вокруг умные молодые журналисты, интеллигентная, но слабая среда, постоянное общение с политиками и писателями… Там она найдёт себе место!

Действительность её планы опровергла. 'Литературка' оказалась уже газеткой загибающейся, чуть ли не умирающей. Зарплаты были маленькие, их задерживали. Уважаемые журналисты из газеты поразбежались. Оставалось либо старичьё, доживающее до пенсии, либо молодые, подающие надежды будущие 'акулы пера'. Вот только Ларисе будущие были ни к чему. Жить нужно сейчас. Был, правда, грех, нравился один, даже отдалась ему как-то, после вечеринки, прямо на полу в чужом кабинете… фу! Но что ей в том сексе? Не ребёнка же от 'будущей надежды' заводить!

С писателями… Тут жизнь тоже быстро показала ей всю её наивность. Писатели по нынешним временам тоже обнищали. Убиваться год над книгой, чтобы получить шестьсот долларов — это надо быть фанатиком. Или сумасшедшим. Или существом с заниженной самооценкой. Которое находит себе сублимацию в изобретении других реальностей, где расписывает себя великим. Как выразился один из них в каком-то очередном интервью: 'Когда я пишу, я чувствую себя демиургом!' Слово-то какое дурацкое! Она даже не поняла, о чём речь, ибо тогда не знала смысла этого понятия. Но посмотрела в словаре и от души расхохоталась. Этот вот, с застывшей на лице печатью импотенции — Демиург?