Фиона Хиггинс - Черная книга секретов

• Название: Черная книга секретов
• Автор: Фиона Хиггинс
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9985-0194-4

Новый шедевр английской готической литературы!

Самый громкий дебют со времени выхода «Тринадцатой сказки» Дианы Сеттерфилд.

Семейные тайны и зловещие предсказания, оригинальные персонажи и мелодраматические повороты сюжета — все с избытком присутствует в этой увлекательной и по-настоящему английской книге. Если Диана Сеттерфилд в своей «Тринадцатой сказке» напоминала читателю о романах сестер Бронте, то Ф. Э. Хиггинс погружает нас в таинственную атмосферу историй Диккенса и Оскара Уайльда. Ладлоу Хоркинс, коварно преданный собственными родителями (повествование, как когда-то в «Острове сокровищ» Стивенсона, идет в основном от лица юного героя), попадает в маленький и очень странный городок, где почти каждому жителю есть что скрывать, где торговка книгами готова на убийство ради бесценного экземпляра, где ростовщик берет в заклад людские тайны. Какие секреты таит в себе «Черная книга секретов», ради которой люди готовы на все? Это и предстоит узнать нашему герою в этом увлекательном романе-загадке.

---

Сам Иеремия искренне полагал, что обладает редкостными деловыми дарованиями. Конечно, умело вести дела, когда вокруг ни одного соперника, проще простого, но вот в деревушку прибыл Джо Заббиду, и Гадсон почуял: соперник появился. К несчастью для Иеремии, бывшая шляпная мастерская ему, Гадсону, не принадлежала; этот факт и раньше его беспредельно злил, а теперь и подавно. Еще больше бесило Иеремию то, что Заббиду явно богат, очень богат. Гадсон убедил себя, что именно благодаря богатству ростовщик завоевал в деревне такую приязнь — еще бы, вон как сорит деньгами. А раз так, недолго этому выскочке радоваться, он быстро разорится. Однако со дня открытия лавки ростовщика прошло уже две недели, но заведение Заббиду работало, а сам он и не думал разоряться. Иеремия не уставал удивляться, как это ростовщику удается держаться на плаву. Каждый день он видел, сколько народу поднимается в гору, чтобы посетить Заббиду; судя по этому, дурацкая торговля всяким хламом продолжала процветать.

Еще больше Гадсон разъярился, когда в один прекрасный день к нему прямо на улице подошел Обадия Доск. Выражение лица у старика было какое-то непонятное, но Иеремия истолковал его по-своему.

— Ну, Обадия, — нетерпеливо сказал Гадсон, — надеюсь, уж на этой-то неделе ты не задержишь арендную плату? Смотри у меня! Я тебе не…

— Вот вам, — торжествующе объявил могильщик, — вот вам ваши деньги. — С этими словами он сунул Гадсону тугой кожаный мешочек.

Заинтересованный Иеремия поспешно развязал его. Мешочек был битком набит деньгами.

— Здесь весь мой долг, — так же торжественно сказал старик. — Мы квиты.

И он двинулся прочь с гордо поднятой головой, а Иеремия так и стоял столбом посреди улицы, разинув рот. В себя его привел сдавленный смешок прохожего, и Гадсон поспешил ретироваться домой. Навстречу ему из кухни выбежала Полли.

— Тут вот он у дверей вам оставил, — сообщила она, протягивая хозяину знакомую деревянную лопату.

Иеремия злобно фыркнул, оттолкнул девчонку и прошагал к себе в кабинет, хлопнув дверью так, что оконные стекла задрожали.

И могильщик оказался далеко не единственным, у кого вдруг завелись денежки. Вскоре с Гадсоном расплатились еще трое должников.

«Откуда у них берутся деньги?» — гадал Иеремия, и в голову ему приходил лишь один ответ: от ростовщика Заббиду. Гадсон сделался еще вспыльчивее и желчнее, чем обычно, так что Полли и мальчику-конюху доставалось на орехи. Иеремия и предположить не мог, что должники когда-нибудь сумеют выпутаться из его сетей. Если и дальше так будет продолжаться, придется поискать другой способ нажиться.

В одну из недавних поездок в Город Иеремия Гадсон прослышал о том, как выгодно торговать зубами — искусственными и настоящими. Как ни странно, у богачей зубы болели и гнили больше, чем у бедняков. Несомненно, виной тому были сладости и прочие лакомства, от которых портятся зубы и которые беднота себе позволить не могла, довольствуясь самой простой и грубой пищей. Богатые дамы и господа готовы были щедро платить за любую возможность приобрести натуральные вставные зубы — не в последнюю очередь и потому, что такие зубы наглядно свидетельствовали о богатстве своих хозяев. Иеремия призадумался, как бы и ему пристроиться к такому выгодному делу. В «Ловком пальчике» толковали о каком-то зубодере Бертоне Флюсе, который будто бы имел касательство к торговле вставными настоящими зубами. Иеремия положил себе непременно разыскать Флюса в ближайшую же поездку в Город.

Но сейчас нужно было как-то разобраться с треклятым ростовщиком. Стоило Гадсону подумать об этом дылде с буйной шевелюрой, как он начинал скрежетать зубами, а в глазах у него темнело от ненависти. А этот тощий кривоногий мальчишка, который у ростовщика в услужении! Сущий бесенок, да и только! Хитрый гаденыш! Вот, например, перчатки и шарф на нем точно такие, какие украл у Иеремии кучер, — во всяком случае, раньше Иеремия думал именно на кучера. А что за взгляд у этого маленького паршивца! Уставится своими темными глазищами, прямо выдержать невозможно — дрожь пробирает.

Как уже говорилось, Иеремия Гадсон невзлюбил ростовщика с первого взгляда, а теперь, по прошествии двух недель, люто его ненавидел. И было за что: стоило Гадсону появиться на улице, как встречные прохожие начинали искоса глазеть на него, а за спиной он слышал смешки, но, когда оглядывался, видел только мрачные лица. И все же в деревне происходило что-то непонятное; в воздухе висело ощущение перемен. Гадсон чуял эти перемены и догадывался: они каким-то образом связаны с таинственным ростовщиком. Иеремию колотило от страха и ненависти.

Вскоре после появления Заббиду в деревне Гадсон заметил, что в лавку на вершине холма повадились ночные посетители. Зачем бы это, интересно знать? Над этим вопросом и ломал голову Иеремия, ворочаясь с боку на бок на своей кровати заморской работы — широкой, резной, с четырьмя столбиками. Каждый звук, долетавший с улицы, казался Гадсону куда громче, чем был на самом деле. Чуть ли не еженощно Иеремия слышал шаги тех, кто поднимался в гору, к Заббиду. Он пытался не слушать эти шаги и прятал голову в подушку, но изо рта у него так несло, что самому делалось противно. Тогда Гадсон садился на постели и принимался разговаривать сам с собой, кривиться, морщиться и барабанить пальцами по спинке кровати, и так до тех пор, пока не слышал скрип снега под чьими-то шагами на улице. Тогда в одной сорочке он кидался к окну, различал темные смутные фигуры, что направлялись к ростовщику, однако кто именно — распознать не удавалось. Да кто бы ни был и что бы ни затевал, одно ясно: ему, Иеремии Гадсону, эти секреты ничего хорошего не сулят! Гадсон грозил ночным прохожим кулаком и разъяренно топал ногой.

— Его нужно остановить, этого Заббиду! — громко твердил он во тьме.

Глава двадцатая

Из мемуаров Ладлоу Хоркинса

Если Джо вызывал горячий интерес у местных жителей, то я — у местных детишек, а именно у Полли и братьев Корк. Раньше у меня друзей не водилось, потому что в Городе вообще ни у кого друзей нет, там все только с деньгами и дружат. А тут, в деревне, оказывается, совсем другое дело. С братьями я, можно сказать, подружился — они оказались славные, смешили меня и пришлись мне по душе. Все, кроме разве что самого старшего. Что-то мне в нем не нравилось. Чутье подсказывало: этому лучше не доверять. Смотришь на парня и не знаешь, что у него в голове творится.

Братья приходили поглядеть на лягушку, а вот Полли больше интересовала не Салюки, а я сам, точнее, прежняя моя жизнь.

— Расскажи про Город, — неизменно просила она. — Все хочу знать.

Ну я и рассказывал. Рассказывал о темных, мрачных улицах, где дома стоят так тесно, что в эти улицы даже солнце не заглядывает. Об улицах, мощенных неровным булыжником и усеянных мусором, объедками, дохлыми собаками и крысами. О грязных канавах и лужах с тухлой водой, над которыми вьются жужжащие тучи мух. Рассказывал и о нищих, которые выпрашивают милостыню, чтобы пропить ее в кабаке, или валяются пьяными в канаве, потому что из кабака их уже вышвырнули. И еще рассказывал о невыносимом, пронизывающем до костей зимнем холоде, когда и люди и животные падали на улицах замертво и тут же коченели.

Описывал я и реку Фодус, на которой стоит Город; медленное, ленивое течение ее густых вод, больше похожих на мутный суп, чем на речные струи. Да уж, река эта достойна своего названия — вонь от нее подымается такая, что хоть нос зажимай, и проникает во все щели. И характер у реки коварный. Я видывал, как она бодает суда, стоящие у пристаней, так что они бешено пляшут на воде, скрипят и стонут, заглушая испуганные вопли гребцов и пассажиров на маленьких суденышках, пересекающих ее широкую спину. А уж как боятся люди мутных вод Фодуса! Говорят, кто упадет в эти волны, нипочем не выживет — так они ядовиты. Добычу свою, утопленников, река выдает неохотно, сначала как следует выдержит под водой, а уж потом, много дней спустя, вытолкнет на поверхность раздутый посинелый труп, на который и смотреть-то страшно.

Река Фодус делит на две половины не только сам Город, но и его население. На северном берегу живут богачи, на южном — бедняки. Мостов на реке всего один. Может, когда-то у него и было название, но забылось, и теперь все говорят просто «Мост». Весь он тесно застроен тавернами, гостиницами и притонами самого скверного пошиба; в этих злачных местах, пристанищах порока, все посетители равны, с какого бы берега ни явились. Здесь дерутся, пьют, режутся в азартные игры, убивают и умирают. Бывал и я в одном из таких притонов — трактире «Ловкий пальчик», том самом, куда захаживает Иеремия Гадсон и где околачивались мамаша с папашей.

Город дышит пороком и преступлением, и потому железная рука наказания время от времени берет его за горло. Как ни стыдно мне в этом признаваться теперь, но когда-то я неплохо зарабатывал на чужих бедах, обчищая карманы зевак, особенно по средам, когда на Висельной площади вешали преступников.