Станислав Пономарев - Гроза над Русью

• Название: Гроза над Русью
• Автор: Станислав Пономарев
• Издательство: Русс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1991

Станислав Пономарев вошел в литературу стремительно, буквально в течение пяти-шести лет издав в Самаре и Москве несколько исторических романов и повестей. Сфера его писательских интересов — художественное осмысление Киевской Руси. Роман "Гроза над Русью", посвященный драматическим событиям борьбы киевского князя Святослава Игоревича с Хазарским каганатом, издавался в Самарском книжном издательстве пробным тиражом и разошелся с книжных прилавков в считанные часы. Новое издание предпринимается с целью удовлетворить спрос любителей древней российской истории на книги тольяттинского писателя.

---

— Да поторопись! — громыхнул Куря. — А то мы уедем к себе: Дела не ждут и на пустую болтовню у нас нет времени!

Сарке-эльтебер дал знак гонцу. Тот поскакал к шатру своего повелителя. Не доезжая пятидесяти шагов, соскочил с коня и остальной путь проделал пешком...

Если ал-арсии стояли молча, не шевелясь, то печенеги вели себя вольно и шумно, выкрикивали хазарам оскорбления, явно стараясь завязать ссору. Бек-ханы нарочно взяли с собой отборных воинов-забияк, не боящихся ни бога ни черта. Война — вот цель и смысл жизни этих людей: добыча — единственная страсть; буйное веселье — отдохновение от трудов бранных, к слову сказать, довольно редкое.

Оружие печенега было просто и незамысловато: длинное копье с листовидным наконечником, окованная железом дубовая палица с шипами, узкий прямой меч в простых ножнах. Редко у кого встречались щиты с закругленными краями.

Под каждым печенегом — низкорослый косматый конь, быстрый, как ветер. У большинства вместо седел — грубо выделанные коровьи шкуры. Кольчуг, шлемов, панцирей у них, как правило, не было. Только ханы да воины их личной охраны щеголяли в дорогих кольчугах и затейливых шлемах. Остальные были простоволосы. Их длинные, ниже плеч, рыжие, русые и черные свалявшиеся волосы от рождения не знали гребня. В сочетании с никогда не мытыми лицами они придавали печенегам дикий, устрашающий вид. В вырезах плохо выделанных овчин просвечивало грязное тело, на ногах красовались сапоги из той же овчины, только шерстью внутрь.

Непосредственные, словно дети, кровожадные, как степные волки, печенеги с удовольствием вызывали поединщиков на бой. К жизни и смерти они относились беззаботно и как-то весело, уважая только силу и лихой воинский прием. Вот и сейчас то один, то другой наездник отчаянно пролетал вдоль хазарского строя, едва не задевая за остро отточенные жала копий. Но хазары оставались невозмутимы...

Вскоре появился Сегесан-хан.

— Непобедимый согласен, — сказал он, — и считает справедливым ваше желание. У шатра пусть встанет один ряд ваших воинов, а по другую сторону — наши богатуры. В шатре будет семь наших тумен-ханов, можете взять с собой столько же. — Он поднял вверх руку. — Только печенеги и хазары должны поклясться своими богами — не заводить ссор, а недобрые мысли оставить за тысячу шагов от шатра Великого Совета тарханов!

Печенеги согласились и без излишних церемоний сойдя с коней, поклялись Тенгри-ханом и целовали лезвия мечей.

Хазары же призвали в свидетели Аллаха, так как все ал-арсии в охране кагана-беки были мусульманами.

Пятьсот тургудов Шад-Хазара, плотным кольцом окружившие шатер, клялись именем Моисея, ибо все они исповедовали иудаизм.

Ряды воинов выстроились друг против друга. Круг из ал-арсиев и тургудов со всех сторон охватил орду печенегов.

Бек-ханы с достоинством, поигрывая толстыми плетками, вошли в расписной шатер. Каган-беки Урак поднялся с золотого трона-колесницы, пошел им навстречу. Первому оказал почет Тарсуку, как старшему по возрасту, — обнял, коснулся сначала левым, потом правым плечом плеч печенега. Та же церемония повторилась с другими бек-ханами — Курей и Илдеем. Каждого в отдельности Урак подвел к мягким подушкам на краю громадного ковра, раскинутого перед троном. Рядом уселись четыре печенежских темника. Каган тоже сел, скрестив ноги, но не на трон, а у подножия его, дабы показать гостям, что считает их равными себе. Печенеги это заметили и оценили, гордо улыбнувшись друг другу.

Слева от своего владыки расположились четыре хазарских военачальника и предводитель совета при кагане-беки Сегесан-хан. Ишан Хаджи-Мамед сел рядом с Ураком — он был недоволен тем, что Непобедимый унизил себя перед грязными огнепоклонниками. Мулла моршил нос и отворачивался — от кочевых бек-ханов и темников пахло затхлым бараньим салом, потом и плохо выделанной сыромятной кожей. К счастью для ишана, печенеги не видели его гримас.

Глава седьмая Согласие

Каган-беки Урак оглядел всех пронзительным взглядом круглых желтых глаз, молча кивнул головой. Сегесан-хан подал знак, и в шатер вошли шестеро плотных воинов с золотым подносом в руках. На подносе дымилась туша целого быка. Ноздри ханов вожделенно дрогнули. Вслед за подносом слуги внесли широкие фарфоровые чаши, поставили их перед каждым, начиная с Урака.

Следом были поданы деревянные бадьи с серебряными обручами — по шатру потек терпкий запах ромейского вина.

Слуги быстро и бесшумно сменяли друг друга, оставляя перед ханами заморские плоды, сухой виноград, вяленые дыни и комки желтого китайского сахара.

Хозяева и гости сидели молча, подозрительно косясь один на другого, и ни к чему не притрагивались. Урак кивнул, и Сегесан-хан, кланяясь, обошел гостей, попробовав от всех блюд. Каган-беки взял золотой ковш, зачерпнул вина и провозгласил:

— Я пью глоток этого солнечного напитка за дружбу, родившуюся под синим небом на страх урусам! Пусть наше согласие будет вечным, как звезды, и крепким, как утесы в соленом море!

— Пусть! — громко воскликнули печенеги.

— Во славу Аллаха, Могущественного и Милосердного! — поддержали хазары.

Урак отпил глоток вина и церемонно передал ковш бек-хану Тарсуку. Тот отпил и в свою очередь передал его Курс. Ковш медленно двигался по кругу, пока не вернулся к хозяину.

Некоторое время ханы молча жевали мясо, отрезая куски его от печеной на костре туши, макали их в плошки с растопленным салом. Слуги раздавали аяки с перебродившим кобыльим молоком. Принимая их, ханы облизывали лоснящиеся от жира пальцы и вытирали ладони о голенища сапог.

Каждый черпал ромейское вино из бадей и пил кто сколько хотел. Крепкий напиток оглушал. Глаза военачальников посоловели, и каган-беки Урак решил, что настало время начать разговор, пока степные властители не опьянели вконец.

— Братья! — громко начал он. — Аллах повелевает нам подумать, как быстро взять город Куяву.

Все сразу перестали есть, закивали головами. Только Тарсук продолжал причмокивать и урчать от удовольствия, обгладывая баранью лопатку. На слова кагана он утвердительно кивнул, выражая этим свое согласие, и продолжал есть и пить с прежней жадностью.

— Истину говоришь, брат наш, — вкрадчиво поддержал Уракц Илдей. Он ел мало и почти не прикасался к вину.

— Пора свернуть урусам головы, — пробурчал грубый Куря. Тарсук отложил обглоданную кость, сказал, икая:

— А-к... у-к... Кинем жребий, кому достанется каган... ик-ак... Святосляб.

— Я поджарю его на медленном огне, — мечтательно произнес Илдей.

— А я снесу ему голову секирой! — бросил прямодушный Куря.

— А я... ик... продам его абиссинскому купцу, — заявил более практичный Тарсук.

— Ты что-о?! — подпрыгнули от возмущения и хазары и печенеги.

— Да разве можно оставлять в живых такого врага? Да Святоеляб через год приведет в наши земли черных воинов, и они разрушат Хазарию, разорят всю Печенегию! — испуганно сказал Сегесан-хан.

Урак сердито глянул на него, и предводитель совета тарханов осекся на полуслове.

— Урусского щенка Святосляба нельзя оставлять живым, — назидательно промолвил каган-беки. — Урусы его выкупят из любого плена. У них хватит золота и мехов не только для выкупа одного коназа, они могут скупить всех абиссинских торгашей вместе с их товарами. Святосляб должен быть казнен, и немедленно. Лучше-всего привязать его к хвостам четырех диких кобылиц и разорвать на части. Вот только бы нам захватить его!.. — Каган умолк, сообразив, что негоже полководцу мечтать вслух подобно сопливому юнцу. — Пока урусский коназ-пардус жив, — продолжил он после минутного молчания, — покоя не будет в степи. Он скор, как молния, яростен, как барс, и смел, словно беркут. Но сейчас Святосляб попал в ловушку, и нам надо все сделать, чтобы он не ускользнул из нее... А не уехал ли он на одной из кумвар во время боя на реке Юзуг?

— Нет! Я видел, как он возвращался в Куяву, — подал голос Фаруз-Капад-эльтебер, чернобородый молодой красавец с белым матовым лицом и карими бархатистыми глазами. — За время сечи только я метнул в него два десятка стрел, да и другие тоже стреляли Стрелы, словно снег в метель, кружились вокруг урусского кагана, и ни одна не задела его. Он, наверное, заколдован. Или он джинн, управляющий молниями! Он...

— Это хорошо, что он еще в ловушке, — перебил Урак и снова обвел всех внимательным взглядом.— Я позвал вас, степные кречеты, для совета и согласия.

Все внимательно слушали кагана-беки. Даже Тарсук перестал чавкать.

— ...Уже четырнадцать дней наши храбрые богатуры бросают свое мужество на стены Куявы, но пока смогли только прорваться на площадь перед главными воротами. Это хорошо! Это большая победа! Теперь никто не помешает нам брать Верхний город, в котором засел сам Святосляб.