Станислав Пономарев - Быль о полях бранных

• Название: Быль о полях бранных
• Автор: Станислав Пономарев
• Издательство: Современник
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-85234-015-4

Исторический роман "Быль о полях бранных" освещает малоизвестные для широкого читателя события в Золотой Орде и Московской Руси перед Куликовской битвой. Ей предшествовали два крупных сражения между русами и татаро-монголами: в 1377 году, когда на реке Пьяне погибло большое русское войско; и в 1378 году - на реке Воже, где пала орда темника Бегича. Об этих и других событиях рассказывает книга. Роман динамичен, увлекателен, по-новому повествует о событиях в истории русского государства во времена Великого Князя Московского и Владимирского, нареченного позднее Донским.

Впервые исторический роман "Быль о полях бранных" увидел свет в 1991 году (изд. "Детская литература", Москва) и через год стал библиографической редкостью, хотя тираж его был достаточно велик.

---

Один Ачи-Ходжа вел себя так, как будто ничего не происходит. Часто выезжал на коне за город только с двумя почти безоружными слугами.

— Килича Мамаев встретился с урусским муллой Иваном и долго говорил с ним, — донесли султану. — Нашего соглядатая в чулан заперли. О чем шла речь, узнать не удалось.

— Мулла Иван жаловался, наверное, за погубленных Араб-Шахом урусов, — предположил Аляутдин-мухтасиб.

— Мне он тоже жаловался, — усмехнулся султан. — Но разве в содеянном моя вина? — И пожал плечами...

Ночью, перед встречей с посланцем Мамая, Зейнаб-хатын предостерегала любимого:

— Будь осторожен с этим стариком. Не подпускай его к себе ближе чем на десять шагов и не давай ему перебирать четки во время разговора. Ачи-Ходжа держит в них яд.

— Но я не собираюсь устраивать той в честь его и пить со старым ослом из одного ковша.

— Все равно. Ачи-Ходжа как-то незаметно поражает неугодных моему отцу людей на расстоянии... Если ты погибнешь, я умру от горя.

— Я не погибну. И тебе не дам ради нашего будущего сына!

Зейнаб улыбнулась, спросила:

— А как мы его назовем?

— Азиз-ханом в честь моего славного отца.

— Это счастливое имя. А если будет дочь?

— Твоим именем назовем...

Ачи-Ходжа явился во дворец в назначенный час. Он покорно склонился перед властелином Дешт-и Кыпчака и сел на указанное место, вдалеке от султана. В малой приемной зале рядом с Али-ан-Насиром были только великий карача Аляутдин, верховный судья Ба-тай-кади и десяток могучих телохранителей во главе с Маруллой.

— Здоров ли наш подданный Мамай-беклербек? — ровным голосом задал обязательный вопрос Али-ан-Насир. — Могуч ли, как прежде? Процветают ли его жены? Сыты ли его храбрые воины и быстрые кони?

— Много лет царствования тебе, о Великий и Ослепительный Султан Высочайшей Орды! — пропел старческим голосом Ачи-Ходжа. — Могучий эмир Мамай-беклербек, твой покорный раб...

При этих словах Али почувствовал, как у него заломило зубы: покорный?! Ха!

— ...был счастлив узнать о твоем бесценном здоровье, о благополучии твоего гарема, о процветании твоей торговли, о возросшем войске... — Тут Ачи-Ходжа остро глянул прямо в лицо Али-ан-Насира.

Тот смотрел в пространство перед собой равнодушно и отрешенно, не обратив никакого внимания на многозначительную паузу.

— ...о новом бакауле, — закончил посол чуть резче, чем начал.

— Благодарю, — ответил султан ровным голосом. — Старый бакаул Тагир-бей изменил мне. Эмир знает это. Изменника не я наказал. Он погиб по воле Аллаха от сабли верного нам Сагадей-нойон-бея.

— Эмир знает это, — подтвердил Ачи-Ходжа. — Против воли Аллаха не пойдешь. Но беклербек Мамай...

— В Дешт-и Кыпчаке только один беклербек! — прервал посла Аляутдин-мухтасиб. — Один владетельный полководец. Это Великий и Побеждающий Султан Али-ан-Насир!

Старик даже головы не повернул в его сторону.

— ...беклербек Мамай, — повторил он, — изумился и разгневался, когда узнал о казни карачи Бахара и его родственников.

— Они были в заговоре с изменником Тагир-беем! — повысил голос уязвленный Аляутдин.

Султан равнодушно смотрел поверх головы Мамаева посланника, не считая нужным отвечать за свои действия перед кем бы то ни было.

— У беклербека другие сведения. — В мягком голосе Ачи-Ходжи проявились звенящие нотки.

— От изменника Кудеяр-бея? — ехидно осведомился мухтасиб.

— Беклербек считает, что этих людей слеовало отдать ему на суд, и...

— Я сам волен распоряжаться в собственном дворце! — не сдержавшись, сказал Али-ан-Насир: наглость старика стала раздражать его.

— Это так, это так! — поспешно согласился Ачи-Ходжа. — Но... — он сделал многозначительную паузу, — стоило ли из-за врага друзей наказывать?

— О каком враге говоришь ты? — опять вмешался великий карача.

— О кюрягане Араб-Шахе говорит эмир Мамай. А я только тень могучего беклербека, — развел руками старик. — Беклербек покорно спрашивает: чем околдовал мудрого султана этот кок-ордынский разбойник, если Великий назначает его бакаулом? Если Блистательный подчинил врагу нашему все свои войска?

— Араб-Шах — непобедимый полководец! — зло ответил Али-ан-Насир, все более распаляясь оттого, что ему все же приходится отчитываться перед этим хилым, ничтожным старцем. — Араб-Шах на Коране поклялся быть верным защитником Высочайшей Орды!

— Это так, — согласился Ачи-Ходжа. — Мы наслышаны о его большой победе над безоружными урусскими пленниками. Кажется, Араб-Шах-Муззафар в том бою потерял более тысячи своих несокрушимых батыров? Очень славная победа! Очень!

Султан промолчал.

— Беклербек Мамай, — продолжал посол, нажимая на слово «беклербек», — доволен своим улусником коназем-баши Димитро и не желает раздражать его понапрасну. Говорят, урус-килича Семен Мелик богатую дань привез из Мушкафа?

— Обычную, — ответил до этого молчавший все время Батай-кади. — Пятьдесят тысяч динаров.

— Это хорошо! — воскликнул старик. — Но, — он многозначительно поднял палец, — хитрый урусский коназ Димитро вернул себе ровно столько серебра, сколько вам прислал.

— Когда? — быстро спросил султан.

— Недавно. Когда еще Семен Мелик тут был. Коназ с огромным войском осадил Булгар, разгромил тумен Хасан-бея, взял с него дань в пятьдесят тысяч динаров и спокойно ушел к себе.

Новость ошеломила Али-ан-Насира. Он спросил:

— Как это могло произойти? На каменных стенах Булгара ал-Махрусы мы установили пятьдесят пушек и три тысячи крепких батыров посадили на верблюдов. Урусы никогда не видели ни пушек, ни таких необычных и для них, должно быть, страшных всадников. Они, наверное, испугались и...

— Урусы не испугались. Верблюжье войско они встретили в пешем строю и длинными копьями опрокинули его. Над неповоротливыми зловонными пушками урусы все время смеялись... Мамай-беклербек полагал, что у Хасан-бея есть еще один тумен конницы, но ты, о Великий, оказывается, отозвал его в Сарай ал-Джедид. Беклербек почтительно спрашивает: почему?

— Мне пришлось отбивать натиск кок-ордынцев.

— А зачем? — удивился Ачи-Ходжа. — Надо было выдать Токтамышу полудохлого разбойника и вернуть пайцзу, которую он требовал. К чему было проливать кровь татарских воинов на смех врагам Дешт-и Кыпчака, на потеху данникам Орды?

В другое время Али-ан-Насир наверняка испугался бы и стал оправдываться, но сейчас он только презрительно скривил тонкие пунцовые губы.

Замолчал и Ачи-Ходжа, уловив резкую перемену в поведении султана.

«Силу свою чувствует, — думал беспощадный старик, перебирая сухими пальцами янтарные четки. — На Араб-Шаха надеется. Думает, что его поддержат воины. Это опасно. А значит...»

— Говори. Почему молчишь, килича нашего подданного? — резко прервал тишину Аляут-дин-мухтасиб.

— Я все сказал.

— Все ли?

— Кроме одного, — пронзительно глянул на султана посол Мамаев. — Аллах может наказать любого, если человек не следует советам сильного и мудрого. Надо помнить об этом всегда! Так велел передать покорный воле твоей, о Великий Султан, эмир Эски-Крыма Мамай-беклербек.

— Как смеешь ты, презренный старик и ничтожный червь, грозить самому Султану Высочайшей Орды?! — гневно воскликнул Аляут-дин-мухтасиб. — Ты, ослиный навоз на пыльной дороге, осмелился поучать Мудрейшего из мудрых?! Эй, стража, взять его! Бросьте безумца в зиндан[76]! Пусть подумает в темноте о своей никчемной жизни!

— Да, пусть подумает, — поддакнул Батай-кади. — В зиндане ему будет хорошо.

Султан отвернулся.

Марулла-джагун подбежал к старику, схватил его за шиворот и выволок вон. Ачи-Ходжа не сопротивлялся.

Все! Путь назад отрезан бесповоротно. Теперь Али-ан-Насиру предстояла открытая борьба с Мамаем.

— Аляутдин, пошли гонцов к Араб-Шаху! — приказал он. — Пусть Муззафар вместе со своими батырами спешит сюда!

— Внимание и повиновение!..

Вечером, переодеваясь в парадное платье, Али-ан-Насир почувствовал тонкий укол в спину.

— Что там?! — гневно обернулся он к слуге.

— Иголка, — сказал тот. — Портной, наверное, забыл.

— Пусть ему вобьют память ста ударами плети!..

Султан не придал этой незначительной истории никакого значения. Большие дела волновали его. После ареста Ачи-Ходжи на совете было решено: как только Араб-Шах прискачет в столицу, пополнить его войско и направить на Узак ал-Махрусу, где расположилась в этом году зимняя ставка эмира Эски-Крыма Мамая. Одновременно все согласились искать сближения с Идиге-ханом, который уже давно никого над собой не признавал. К нему поехало посольство с богатыми дарами и отпущением всех грехов перед Сараем ал-Джедидом.

— Пора показать безродному разбойнику Мамаю, кто такой Али-ан-Насир! Кто настоящий властелин Дешт-и Кыпчака! — заявил султан грозно.