Автор неизвестен - Журнал День и ночь

• Название: Журнал День и ночь
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Публицистика

---

…Взятая крепость, как известно, на три дня — на три ночи оставлялась грубой солдатне — для грабежей и бесчинств.

На четвёртое утро, в понедельник, Володенька принял ледяной душ, облил себя «Шипром», надел костюм, нацепил кобуру и ушёл.

Даша Кострова осталась одна. Она чувствовала себя разграбленной и осквернённой крепостью Измаил.

В руках у неё оказался фотоальбом — повесть о жизни полководца.

…Мальчик в армейской форме — первая увольнительная из части.

Москва. Кремль.. Царь-Пушка.

На чёрно-белых фотокарточках Владимир — один у Царь-Пушки, с девушкой — у Царь-Пушки.

С группой девушек в одинаковых платочках: двадцать семь ивановских ткачих и погибающий в море женского внимания.

Красавчик!!!

Советский солдат!

…У Царь-Пушки!

Акробатка под куполом, вцепившись зубами в какую-то губку, висела пойманной в Волге на крючок промысловой рыбиной.

Она отложила фотоальбом. У настенного зеркала подняла низ маечки до плеч. Поворачивалась вправо, поворачивалась влево — и восхищённо вздыхала:

— Вот это да! Вот это да!

Кот и Куракин по прозвищу Князь

В очередной приезд в родительский дом он по обычаю спросил:

— Кто родился, кто помер? Соскакивая на шёпот, Лариска сообщила:

— Маринка Грачёва триппер поймала!

…Малыши стояли у забора, у дома Маринки, и смотрели в щель: когда появится знаменитость! Вся деревня с азартом мыла руки.

Он сказал:

— Триппер — эт-та кличка квартирной собачки. А нич-чо страшного! Я тоже, в общем-то. в год смерти Высоцкого… н-ну, посвящён… «куда!!!»… в матёрые мужики… аптекарша Света… сволочь!

— Шампанское будешь? — спросил он сестру-старшеклассницу.

На дворе Князь испуганно прижался к сеням — раздался шорох на сеновале.

Ну, кто там! Домовой или индеец — он щёлкнул предохранителем в кармане.

Вылез кот, одичавший за лето.

…Кот лежал на боку, в своём тигрином логове — в высокой траве, лакировал языком шоколадные подушечки своей когтистой лапы и — в упор, сквозь щель в заборе, смотрел Князю в глаза.

— Мечтать не вредно, мой юный друг! — произнёс Князь, и присел у глыбы кустарного мыла из времён Перестройки, с пятнами мелких орнаментов от мышиных зубов и следами от топорика.

— Да-а… дом… Лошадка, раскрашенная под «дымку».

Он достал пистолет.

— Качалка! — деревянный конь с уздечкой. И мысли опять — как пена шампанского:

— Такой же был у отца русского романтизма. Василь Андреича Жуковского в зрелые годы.

…Туда-сюда… «Увы! Светлана…». Средства от тучности!

На квартире в зимнем дворце.

— Шампанское будешь? — внезапно спросил он кота. В этой деревне шампанское не пили.

Тишина.

Грохнул выстрел.

Родина

Мысли

Внушительный прокопчённый Танкоград. Гигант первой промышленной Пятилетки.

Ночью на дежурстве не спится: мелкие индустриальные скорпионы с крылышками — комары! В деревне таких не бывает.

И мысли в голове, почти ископаемые, чьи-то не мои:

Скорей бы коммунизм! Комаров не будет — выведут!!! Тут разве заснёшь?

Память

Осыпаются кленовые вертолётики на старый снег — февральский урожай.

Солнце выше, у каждого вертолётика появляется свой окопчик.

Их накрывают мокрые бураны.

И — я вспоминаю о них, пересекая пришкольную полянку, как иногда вспоминаю о зимующих ёжиках.

В гостях

Был в двух домах. Жёсткие рукопожатия горожан и горожанок. На столе чёрная икра, гантели в спальне.

Детсадишная история

В сончас Маргарита Алексеевна крадущейся кошкой на утреннике покинула спальню.

Я открыл глаза и вернулся к созерцанию собственной жизни. На Маргарите Алексеевне собрался жениться.

Жила она вдвоём с дочкой, худенькой длинноногой девочкой, которая спала здесь же, через коечку, Иринкой.

Я с тяжёлым сердцем подумывал… Что — и на Ирке потом жениться придётся.

Но сначала — на Маргарите Алексеевне.

На малой Родине

Законопаченная снегом дорога до кладбища. Только один следок — от валенок. И ещё заячьи следы.

Как хорошо — все живы!

г. Челябинск

Тамара Гончарова Эти глаза напротив

Роман и Юлия

По большой поселковой школе упорно ползли слухи. Героями этих слухов стали молодая учительница немецкого языка Юлия Петровна и ученик выпускного класса Роман Красилин. Юлия Петровна, по убеждению девчонок-старшеклассниц, была уже пожилой — ей шёл аж двадцать восьмой год! А Ромке перед Новым годом исполнилось восемнадцать. Вот с новогоднего праздника всё и началось. В школе было традицией устраивать новогодний бал-маскарад в здании начальной школы, где находился просторный актовый зал. После окончания второй четверти, в последних числах декабря, наряжали громадную разлапистую лесную красавицу ёлку — по очереди для младших, средних и старших классов. Украшали ёлку всей школой: к стеклянным игрушкам добавляли изготовленные учениками из цветной бумаги «китайские» фонарики, длинные цепи и гирлянды, «снежинки» из ваты, прикреплённые к потолку, и много чего ещё выдумывала детская фантазия. На празднике проводились разные конкурсы, работали «почта» и буфет. Приходить на бал нужно было обязательно в карнавальных костюмах и масках, на что ребята были очень изобретательны. Весь новогодний вечер играл школьный оркестр. А танцевали вокруг ёлки все: и директор школы, и учителя, и ученики!

И вот тридцатого декабря настал черёд бала для старшеклассников. Лютовавшие весь декабрь морозы, наконец-то спали, потеплело. Небо затянуло тучами, начинал понемногу падать снежок. Обрадованные переменой погоды и ученики, и учителя явились на праздник все до одного. Юлия Петровна пришла на ёлку со своим мужем, учителем биологии Юрием Юрьевичем. Рядом с высоким грузноватым мужем миниатюрная, с тоненькой талией Юлия Петровна выглядела ученицей. К тому же в качестве маскарадного костюма она надела школьную форму — коричневое платье и белый гипюровый фартук, а заплетённые в косу пушистые каштановые волосы её украшал огромный, тоже белый бант. И хотя лицо её закрывала маска, всем было понятно, что это Юлия Петровна, ведь ни у кого во всей школе не было таких больших, лучистых, словно с удивлением смотревших на мир глаз. Шла она под руку с Юрием Юрьевичем — его-то узнали все сразу, не смотря на маскарадный костюм. Внимание на неё обратили все старшеклассники — и девушки, и юноши. Девчонки зашептались, а когда начались танцы, к ним подлетел рослый, крепкого спортивного телосложения «Д'Артаньян» в маске, крагах, в огромной шляпе с пером и со шпагой на боку: «Разрешите Вашу даму пригласить на вальс!» Все, кто не танцевал, только и смотрели на эту пару! А «школьница» и «мушкетёр», в котором она, конечно же, узнала Ромку Красилина, весь танец о чём-то оживлённо разговаривали и весело смеялись. Роман держал руку Юлии Петровны в своей руке, второй обнимая за талию, смотрел близко в её глазищи, — и заходилось его сердце! И пропал парень! Дед Мороз в подарок на Новый год принёс Ромке его первую, юношескую, пылкую любовь! После танца он отвёл даму к её кавалеру-мужу и галантно раскланялся. За вечер «Д'Артаньян» приглашал Юлию Петровну ещё несколько раз, а «почтальон» принёс ей записку, которую она, прочитав, смяла и спрятала в кармашек фартука. И тоже завьюжили-закружили её изящную головку этот вальс на новогоднем балу и юный красавец-«мушкетёр» со шпагой и в широкополой шляпе с пером. Как он отличался от её мужа — спокойного, деловитого, хозяйственного Юрия Юрьевича! А ей всегда хотелось чего-то возвышенного, нежного и романтичного! Когда после праздника Юлия Петровна возвращалась с мужем домой, на улице уже каруселью кружились крупные хлопья снега, засыпая всё вокруг: дорогу, дома, прохожих. И под музыку, которую слышала только она одна, Юлия Петровна тоже закружилась: «Плавно Амур свои волны несёт…». На неё с улыбкой оглядывались прохожие, а Юрий Юрьевич смотрел на свою жену и не узнавал её! Они были женаты четыре года, но вот такой он не видел её никогда.

Так и начался этот необычный для того времени роман. Это сейчас женщины-знаменитости выходят замуж за молодых людей, по возрасту годящимся им в сыновья, а тогда. А тогда местным Ромео и Джульетте, как вскоре окрестили школьные остряки Романа и Юлию Петровну, пришлось несладко. Если Ромка приходился почти ровесником Ромео, то Юлия Петровна была ровно в два раза старше шекспировской героини — Джульетты. Да ещё у неё был ребёнок — трёхлетняя дочка. Но ни он, ни она об этом поначалу и не думали! Ромка назубок выучил расписание уроков немецкого языка, которые вела Юлия Петровна. После звонка с урока он всегда почему-то оказывался возле того класса, из которого она выходила (тогда ещё не было кабинетной системы, как сейчас). А Юлия Петровна вдруг стала вести дополнительные занятия по немецкому языку в Ромкином классе. Ромка, конечно же, ни одного из этих занятий не пропустил, хотя раньше особой любовью к языкам не отличался. И где же ещё, кроме как в школе, могли встречаться влюблённые? По улицам посёлка, где все друг друга знали, как родственников, им вместе не пройти. В Дом культуры на кинофильм — тоже не пойдёшь, там всё те же знакомые лица. Оставалась школа. Но и здесь они стали чувствовать на себе то любопытные, то завистливые взгляды и шепоток за спиной. Особенно старалась Людка Сидорова, одноклассница Романа, в которого она влюбилась ещё в девятом классе. Уязвлённая, она просто преследовала его и тут же сообщала новости всему классу. А вскоре эти новости узнавала вся школа, потом и весь посёлок. И что на восьмое Марта покупал Ромео кому-то (а кому — конечно же, своей Джульетте!) флакон самых известных тогда духов «Красная Москва». Об этом разболтала Люде её тётка-продавщица магазина. А на день рождения принёс он в школу Юлии Петровне закутанную в толстый слой газет цветущую герань в горшке, а в те времена зимой, да ещё в сибирской глубинке о живых цветах и мечтать не приходилось! Дошли известия с помощью «доброжелателей» и до родителей Ромки, которые сначала и не поверили этим невероятным слухам. Мать немедленно подступила с расспросами к сыну: «Ну-ка, дорогой сынок, расскажи матери, чем ты в школе вместо учёбы занимаешься?» Когда он в ответ нагрубил, она «отходила» его полотенцем. Здоровяк Ромка только расхохотался, а мать расплакалась: она, наконец, поняла, что сын её уже не ребёнок, и полотенцем тут теперь не поможешь. Он повзрослел, а ей всё ещё хотелось считать его мальчишкой, хотя он уже брил усы. Дипломатичный отец сказал Ромке: «Сын, я сам был молодым и понимаю тебя. Я прошу только об одном — чтобы ты всё-таки сначала окончил школу, а там уж как хочешь». И если Ромка относился ко всему этому довольно терпимо, то Юлия Петровна стала чувствовать себя под любопытными взглядами неуютно.