Савва Успенский - Родина белых медведей

• Название: Родина белых медведей
• Автор: Савва Успенский
• Издательство: Мысль
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1973

В книге известного советского зоолога, исследователя фауны Арктики рассказывается о природе острова Врангеля, о его животном мире, об охране обитающих на Севере ценных зверей и птиц.

Источник: http://animal.geoman.ru/books/item/f00/s00/z0000004/index.shtml

---

Пять полных суток бушевала пурга. Ураган достигал редкой даже для этих мест силы, ветер гнал подхваченные у магазина бочки и пустые ящики, сорванные с домов доски и листы железа. Видеть можно было лишь на расстоянии вытянутой руки, а переход в соседний дом превращался в трудноразрешимую проблему. Зато после пурги резко потеплело и повеяло весной. Температура воздуха все больше приближалась к нулю, днем снег рассыпался на отдельные крупинки, на южных скатах крыш, на торосах в море повисли сосульки. Тринадцатого апреля в поселке появилась первая пуночка. Пичуга разыскивала корм у кучи угля и пользовалась необычайным успехом. Весь день к углю ходили островитяне, чтобы воочию убедиться в прилете пернатого вестника весны, послушать незатейливую птичью песенку. А вечером у околицы впервые в этом году пролетела белая сова.

Пуночка — первый вестник весны в Арктике. Фото С. В. Маракова.

Ураган взломал льды, и невдалеке от берега открылась широкая полынья, очертания которой точно отразились в «водяном небе» (Участки открытой воды среди льдов обычно бывают обозначены темными отблесками в небе). К открытому морю стягивались нерпы, на остров стали чаще заглядывать одиночные медведи. Один из них подошел рано утром к полярной станции и был встречен отчаянным собачьим ревом. Мишка оказался трусоват: проснувшиеся полярники увидели лишь желтый зад зверя, мелькающий среди прибрежных торосов. Другой медведь пришел на станцию в середине дня, когда разморенные солнцепеком собаки крепко спали. Его появление выманило из домов толпу фотолюбителей. Фотографы, мешая один другому, суетились, самые храбрые мельтешили перед идущим медведем, без конца щелкали шторки затворов. Но мишка был невозмутим. Он, не спеша, с достоинством прошел по косе мимо домов и, придерживаясь своего пути, ушел в море.

Как-то днем мы с Нанауном бродили по косе за станцией. Василий показывал мне места, где выгружался пароход с первыми переселенцами, где стоял первый сооруженный ими дом. На глазах таяли последние островки снега, ненадолго оставляя после себя влажные пятна. Над черным песком дрожали струйки теплого воздуха. Старик увлекся воспоминаниями, начал рассказывать вообще об интересных случаях из своей жизни. Однажды летом Нанаун куда-то шел пешком по берегу моря. В дороге его разморила жара; он снял с себя нерпичьи торбаза, разложил их на камнях для просушки и прилег отдохнуть. Проснувшись, Василий увидел склонившегося над торбазами медведя. «Однако он больше этого был», — спокойно продолжал рассказчик, показывая куда-то рукой. Оглянувшись, я невольно вздрогнул. Вдоль косы, по припаю, брел крупный, статный зверь в почти чисто белом меху. Хорошо различалось движение его лопаток, чернели «ладони» и «пятки» размеренно поднимаемых лап. Можно было рассмотреть даже, как волокутся за его задними ногами по снегу пряди длинной шерсти. Нас медведь не удостоил вниманием. Он направился было к кухне полярной станции (она, несомненно, источала манящие запахи), но, услышав лай заметивших его собак, остановился, постоял в недолгом раздумье и свернул в торосы. «А что же дальше было?» — спросил я Нанауна. «Как я зашевелился, медведь один торбаз схватил, так убежал. До сих пор жалко, совсем новый торбаз был», — со смехом закончил он.

Солнце перестало прятаться за горизонтом и светило круглые сутки. По южным склонам гор на глазах расплывались черные пятна пропарин. В голубом весеннем небе без конца звенели песни пуночек, по ночам из тундры доносилось нежное воркование токующих самцов белых сов. Остров постепенно оживал, но весна пока не прервала нашей работы. Берлоги, несмотря на то, что некоторые из них пустовали уже больше месяца и не раз за это время случалась пурга, все еще оставались довольно заметными. Вездеход проходил по тундре также уверенно, как и зимой. По ночам, когда смерзались снежные крупинки, легко скользили и нарты. Впрочем, обследование острова уже подходило к концу, на наших картах с каждым днем оставалось все меньше «белых пятен».

Невезение продолжало преследовать только кинооператоров. Им все еще не удавалось отснять главный эпизод — прогулку медведицы с медвежатами у берлоги. Анатолий Александрович и Игорь предпринимали отчаянные усилия, но звери всячески избегали встреч с ними. Несколько раз съемка срывалась из-за погоды: в самый ответственный момент то исчезало солнце, то медвежью семью скрывала пелена начавшейся поземки. За найденную жилую берлогу Анатолий Александрович теперь назначил солидную премию, и многие охотники в надежде заполучить ее рыскали по острову во всех направлениях (при этом наши карты пополнились несколькими новыми точками).

То и дело отправлялись на поиски сами кинооператоры, но безуспешно. Тогда Анатолий Александрович прибег к крайней мере (надеюсь, что он не посетует на меня за выдачу его профессионального секрета). Еще в марте охотники привезли кинооператорам медвежонка. Этот беспокойный детеныш жил дома вместе с нами и пока снимался лишь на «вторых ролях». Теперь он стал «солистом». В снежном надуве у поселка была вырыта яма, изображающая берлогу. Медвежонок довольно правдиво «сыграл» выход из нее, «прогулку», хотя скатываться со склона не пожелал. Затем начались съемки в ближайших торосах, где идущий малыш, хотя он успел за это время подрасти всего на несколько сантиметров, изображал уже… медведицу.

Но вот счастье как будто улыбнулось операторам. В один из последних дней апреля примчался гонец с известием, что жилая берлога найдена у прибрежных утесов южного берега, к востоку от поселка. Обрадованные операторы тотчас собрались в путь.

Птицы часто отдыхают на прибрежных торосах. Фото автора.

Увы, и теперь главный эпизод отснят не был. Берлога действительно оказалась обитаемой, но на этот раз сплоховала медведица. Лаз из ее убежища длиной по крайней мере метров пять поднимался вертикально, и выйти по нему медвежата не могли. Мать вела себя очень осторожно: высовывала наружу лишь кончик носа и; уловив запах людей, моментально скрывалась. Анатолий Александрович и Игорь провели здесь несколько дней, не раз переставляя палатку, скрывающую нацеленный на берлогу киноаппарат, но, вспомнив прописную истину про синицу в руках и журавля в небе, вернулись домой, чтобы продолжить съемку своего «актера». Вскоре на восток острова выехали и мы с Нанауном. Ночью, давая собакам передышку, остановились в прибрежных утесах. Сюда уже вернулись обитатели расщелин — чистики. Десятки этих черных краснолапых птиц со свистом пролетали мимо нас, скрывались в море за торосами, возвращались обратно. Да и сами скалы напоминали теперь подготовленный к сдаче жилой дом: так же разгорались страсти вокруг этажей и квартир. Где-то затевалась потасовка, кто-то из нетерпеливых жильцов уже чистил укрытия, выбрасывал из них накопившийся за зиму снег. Свист чистиков переплетался с трелями пуночек. Высоко в небе с хриплым клекотом проплыла почти белоснежная полярная чайка бургомистр. Собаки растянулись на снегу, часто дышали и не обращали внимания на царящее вокруг оживление. Но вдруг вскочил ощетинившийся Апсинак, поднялась и с лаем рванулась к торосам вся упряжка. Привычным движением Нанаун навалился на остол и удержал собак. Надежно привязав их, мы взобрались на торос. По припаю шли три медведя: один большой и два маленьких. Следы зверей начинались от надува под ближайшей скалой. Там чернел вход в берлогу (малышам все же удалось из нее выбраться), в стороне торчали шесты от палаток. Уходила в море последняя надежда кинооператоров, возможно, последняя в этом году семья медведей. Медвежий «родильный дом» опустел.

Помечены на острове Врангеля

Негромкий хлопок выстрела, и на щеке, выглянувшей из берлоги медведицы, среди желтого меха появляется красное пятнышко. Сюда впился «летающий шприц». Положение красной кисточки — хвостового оперения шприца — показывает, что попадание было удачным.

Все поспешно отскакивают от берлоги. Но зверь не показывается и вообще не подает признаков жизни. Часы отсчитывают пять минут, затем десять. В берлоге по-прежнему тихо. Решаемся подняться по склону. Юрий Анатольевич нагибается, заглядывает в медвежье убежище и тут же движением руки подзывает меня. Видно плохо, но в полумраке все-таки можно разглядеть три черные точки — глаза и нос, обращенные к выходу. Угадываются очертания широколобой головы, похоже, неподвижно лежащей на полу снежного коридора. Саша приносит длинный шест: только так можно убедиться, что шприц действительно сработал и препарат оказал свое действие. На всякий случай у меня в руках карабин, у Юрия Анатольевича — заряженная пулевыми патронами двустволка. Рукавицы сброшены, прокаленный морозом спусковой крючок обжигает палец, но сейчас на это не обращаешь внимания. Конец шеста бесцеремонно тычется в большое мягкое тело. Зверь не шевелится…