Альваро Прендес - Военный летчик: Воспоминания

• Название: Военный летчик: Воспоминания
• Автор: Альваро Прендес
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1986
• ISBN: 1079476

Автор книги, ныне офицер Революционных Вооруженных Сил Кубы. рассказывает о своей военной службе, об участии в революционном движении на острове Свободы против реакционного режима диктатора Батисты и американских империалистов за установление народной власти в стране.

---

Боже мой!… Что происходит? Мотор не тянет! Молниеносно оцениваю обстановку и вижу, что у меня впереди всего каких-то полторы тысячи футов полосы. Скорость еще невелика, высота всего несколько метров, а самолет вот-вот рассыплется. Это самое ужасное, что может случиться на взлете.

Я изо всех сил толкаю рычаг управления двигателем вперед и срываю ограничитель форсажа. Вибрация сумасшедшая, приборная доска пляшет, в кабину врывается черный дым вместе с жалобным стоном мотора. Кажется, самолет вот-вот разлетится на куски…

Мой «летающий гроб» резко теряет высоту, а до первых домов городка рукой подать. Он бьет колесами по бетону, и я изо всех сил жму на тормозную гашетку: надо удержать это разъяренное чудовище, пока не поздно. От резкого торможения шины лопаются, машина «клюет» носом. О ужас - до конца полосы остается совсем немного!

Левая педаль уходит до упора. Я пытаюсь развернуть самолет влево, чтобы страшная сила инерции не бросила его на жилые дома. Но скорость достаточно велика, и самолет тащит юзом по полосе… Глухой удар, треск, и левое шасси насквозь пробивает своими стойками плоскость. Конец левой накренившейся плоскости со скрежетом чертит бетон. Я больно ударяюсь о плексигласовый колпак. Машина крутится вокруг левого крыла, и мне кажется, что еще мгновение - и она перевернется через капот. Неужели наступил, мой смертный час?… Сначала я сгорю, а потом обломки самолета придавят мое обгоревшее тело к шершавому бетону полосы. Мне слышится шорох крыльев самой смерти, летающей у моей кабины. Молнией проносится в голове воспоминание о Кортине… Самолет принимает нормальное положение, но затем силой инерции его выбрасывает с бетонной полосы, и он, как раненое животное, крутится уже на земле, ударяясь о камни и невообразимо грохоча. Но вот его движение замедляется, густое облако пыли окружает самолет. Откуда-то на меня падают обломки, лопается какое-то стекло, пахнет горелым металлом… Я не имею ни малейшего представления, где нахожусь.

И вдруг на меня валится гигантское дерево. Оно рушится, сметая все на своем пути. Это конец!… Я выбрасываю вперед руки, чтобы защитить лицо. Удар! Страшный треск!… Летный шлем раскалывается… Чертовски болит колено… Тяжелая, давящая тишина окружает меня. Я весь во власти безмолвия и покоя… Я забываюсь… Я уничтожен, обессилен, раздавлен. Но я, черт побери, жив!…

Прихожу в себя и пытаюсь думать. Мысль бешено работает: что все-таки произошло?… Понимаю: моей летной карьере конец. Из-за этой аварии мне не разрешат больше летать… Тем временем языки пламени подбираются к кабине. Ругаю себя последними словами, а между тем черный дым горящего масла проникает в кабину, я начинаю кашлять и тут же о ужасом вспоминаю о полных баках с горючим.

Лихорадочно, ломая ногти, отстегиваю ремни безопасности, спасшие мне жизнь… А колпак не хочет открываться… Что же, мне здесь подохнуть? Подохнуть?! Наконец справляюсь с тросом аварийного сброса колпака, медленно открываю его. Ну вот, кажется, теперь я смогу выбраться. Вываливаюсь из кабины на землю и бегу от этой груды горящего металла. Парашют пылает. Я укрываюсь за большим камнем и наблюдаю, как горит мой «Тандерболт». Время от времени в утреннюю тишину врываются глухие звуки взрывов. Патроны всех восьми пулеметов не перестают рваться… И вот мощнейший взрыв потрясает все вокруг. Это бензиновые баки… В воздух поднимается густой, черный столб дыма…

В военном городке Колумбия меня встретил Куэльяр. Лицо его было искажено от волнения. Он сразу же потащил меня выпить двойную рюмку рома. Дрожащей от пережитого потрясения рукой я с трудом донес рюмку до рта.

Меня даже не отправили на медосмотр. Колено мое распухло и разболелось. Я ничего никому не сказал об этом - не хотелось усугублять положение. Мне показалось, что здесь, в клубе, внезапно все изменилось, исчезли знакомые лица. Я по-прежнему не испытывал никакого желания говорить, хотя Куэльяр пытался ободрить меня.

Неожиданно из репродуктора раздался громкий голос:

– Внимание! Внимание! Лейтенанту Прендесу явиться завтра утром в 7.00 в управление полетами, имея при себе летную форму, и вылететь в Сан-Антонио.

Мне показалось, что мое сердце вот-вот вырвется из груди. Как будто я был мертв, а эти слова вернули меня к жизни.

«Сумасшедшее везение, - подумал я. - Завтра снова самостоятельный полет. Я должен выйти из кризиса, - уговаривал я себя, - должен собрать все свои силы перед новым полетом».

Куэльяр, улыбаясь загадочной улыбкой, смотрел мне в глаза.

– Завтра ты не должен лететь. Это дикость, варварство! Тебя даже врачи не осмотрели. Никто и не подумал расследовать причину катастрофы. Ты сам ничего не знаешь. Мы таскаем каштаны из огня, а они…

Я не дал Куэльяру закончить, положив ему руку на плечо и сказав:

– Так лучше. Или все, или ничего… Ты меня знаешь, Куэльяр. У меня есть недостатки, и немалые… Они во мне, в моей натуре. Понимаешь, когда я борюсь с самим собой, я иногда становлюсь чертовски решительным, фанатичным, почти дурным. Некоторые вещи я не могу делать наполовину. Например, не могут быть наполовину порядочным, наполовину трусом, наполовину храбрым или наполовину честным с самим собой.

Я говорил взволнованно, вероятно, сказывалось утреннее напряжение, которое только теперь начало постепенно рассеиваться… Куэльяр внимательно смотрел на меня. Лицо его слегка покраснело, глаза повлажнели.

– Понимаешь, Куэльяр, главное - это совесть человека. Жизнь теряет всякий смысл, если человек забывает о совести. А наша с тобой жизнь - это сражение. И в этом сражении, которое мы ведем, мы не имеем права обманывать себя. Мы должны сражаться, наступать, отступать, но никогда не забывать о совести. Мне страшно представить, что могло бы случиться со мной, если бы в один прекрасный день такое произошло… А еще я думаю, что любая опасность таит в себе нечто более могущественное, чем страх перед смертью. Это такое странное, необъяснимое чувство. Его можно было бы назвать любовью к опасности. Оно частица нашей жизни, жизни военных летчиков. Когда его нет, мы желаем, чтобы оно появилось, но именно оно и может привести нас к тому, чего мы так страшимся, - к смерти.

Глава 21. ПРЕДЧУВСТВИЕ ГРОЗЫ… И «ТАНДЕРБОЛТ»

Проходили напряженные месяцы, заполненные полетами. Вначале время летело быстро, но затем бег его как бы замедлился, дни стали казаться серыми и однообразными. К концу 1955 года настроение у многих моих друзей было подавленным. И мои душевные силы были на исходе.

На следующий день после той аварии, едва не окончившейся смертельным исходом, я сделал вторую попытку лететь. Распухшее колено причиняло мне сильную боль, но полет прошел благополучно. Потом боль в колене стала совершенно нестерпимой, и меня уложили в госпиталь. Там я провалялся три недели на вытяжке. Выйдя из госпиталя, я еще некоторое время ходил в гипсе, но ухитрялся водить автомашину. Наконец настал день, когда я вновь поднялся в воздух…

Я никогда не любил грязнущие улицы Камагуэя. Стоило пойти дождю, как грязь превращалась в сплошное месиво.

Уже два дня лил мелкий беспрерывный дождь. Я шел по одной из улиц к «Гранд-Отелю», где остановился мой отец. Несколько часов назад он сообщил мне о том, что прилетел на военно-воздушную базу, расположенную неподалеку от Камагуэя. Сам я уже неделю находился на этом аэродроме в составе патрульной эскадрильи «Тандерболтов».

В рассеянности я попал ногой в какую-то вонючую лужу, и вода мгновенно проникла в ботинок. При этом я умудрился еще и обрызгать брюки. Тяжелый пистолет висел у меня на ремне. Из расположения части нам было приказано выходить только вооруженными ввиду очень тревожной обстановки.

Наконец я добрался до отеля, усталый и обозленный. Было бы хорошо, если бы отец ждал меня в холле.

Недавно мы узнали, что разбился лейтенант Рохас. Это известие повергло нас в смятение. Рохас был одним из выпускников следующего за нашим курса. Он летал на реактивных машинах. Его гибель, этот проклятый, бесконечный дождь и разлад с Сильвией вывели меня из нормального состояния.

Сегодня, когда я пришел к ней как обычно, она взяла меня под руку и увела в дальний угол гостиной. Там она вполголоса сказала мне, что, несмотря на то, что я ей нравлюсь, я не должен больше приходить к ним в дом, так как несколько дней назад арестовали ее брата за участие в подрывных действиях против правительства. А люди все видят, и многим не. по душе, что она встречается со мной, офицером…

Старинный холл отеля сверкал множеством огней.

Несмотря на то что вечер только наступил, в холле было пустынно. Неожиданно раскрылась старинная бронзовая дверь лифта, и это вывело меня из задумчивости.

– Сынок! Как я рад тебя видеть! Как ты живешь? Это был он, мой отец. С открытой улыбкой на лице, широко расставив руки, он приблизился ко мне.