Челси Ярбро - Тёмные самоцветы

• Название: Тёмные самоцветы
• Автор: Челси Ярбро
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13541-3, 0-312-89031-1

По воле польского короля Стефана Батория бессмертный вампир и искусный алхимик Сен-Жермен отправляется в Москву, дабы с помощью созданных им драгоценных камней задобрить русского государя и добиться мирного союза.

Но в России грядет смута. Царь Иван стар и немощен, а наследник престола царевич Федор не способен управлять государством. Неожиданно для себя Сен-Жермен оказывается втянутым в хитроумные интриги придворных, стремящихся любой ценой пробиться к вершинам власти.

---

— Не более, чем ваши шахматы, — заметил спокойно Ракоци.

Борис хмуро кивнул.

— Вы останетесь поглядеть?

— Нет, — сказал Ракоци. — Я бы и рад, но к государю чуть позже заявится отец Погнер. Мне сообщили, что мое присутствие нежелательно. Я проведу этот вечер с женой.

— Игра, Борис Федорович, — крикнул Иван, прерывая молитву, но не давая себе труда обернуться. — Поторопи-ка Никиту. А иноземцу скажи, что он может идти.

— Сейчас, батюшка, — отозвался Борис, крестясь на иконы и пятясь к дверям. Ракоци молча скопировал его действия.

— Ну, что скажете? — поинтересовался Борис в коридоре, но уже не по-русски, а на греческом языке.

— О царе? — спросил Ракоци, переходя на тот же язык. — Ему все хуже. Дело идет к развязке, даже если она произойдет и не завтра.

— Он опасен, по-вашему?

— Он — государь, — сказал Ракоци просто.

— И какой! — подхватил Борис, с наслаждением выбивая пыль из своего кафтана. — Он ведь и впрямь был велик. Сумел отбросить татар обратно к Сараю, окончательно присоединил к Руси Новгород. Трудно представить, кем мы были бы без него.

Ракоци помолчал, глядя на бледное небо за окном в конце коридора — там плавали редкие облака. Московия утопала в снегу, и не было тому конца и края.

— А теперь великий властитель сделался немощен и скорбит по им же убиенному сыну, — сказал с долей горечи в голосе он. — Если ваши враги опять зашевелятся, как вы отобьетесь от них? От царевича Федора проку не будет.

— Есть другие воители, — возразил Борис с живостью и, осекшись, умолк.

— Из тех, что не откажутся от скипетра и державы? — уточнил Ракоци и добавил: — С войском можно потребовать и престол. — Он пожал плечами и без малейшего колебания подошел к выходящему на площадь окну, зная, что слой родной почвы в подошвах нейтрализует силу светового потока.

И все же ему пришлось испытать неприятное чувство, которое вызвал в нем диссонанс в молитвенных песнопениях, доносившихся от храма Михаила Архангела и Благовещенского собора.

Борис нахмурился, вслушиваясь.

— Плохо дело, — пробормотал он по-русски.

— Вы о пении? — спросил Ракоци, в свою очередь возвращаясь к русскому языку.

— Не совсем, — буркнул Борис. — Громче поют в храме Святого Михаила, а там у нас хоронят царей. Батюшка может усмотреть в том дурной знак. — Он зябко поежился и потер руки. — Мне лучше вернуться к нему, пока он настроен на шахматы.

Они поглядели друг другу в глаза. Татарин был выше своего собеседника, но почему-то казалось, что сверху вниз смотрит вовсе не он. Ракоци покачал головой.

— Будьте осторожны, Борис Федорович. Приязнь подобных вашему государю людей страшнее лап тигра.

Борис перекрестился.

— Со мной мой ангел-хранитель и милосердие Божие, я надеюсь. Они меня защитят. Сестра моя замужем за царевичем, я для нее — единственная опора. Как, собственно, и для ее блаженного мужа. Так что выбора у меня нет. — Он помялся и кивнул в сторону казначейской палаты. — Ладно. Мне уж пора. Помяните меня в своих обращениях к Господу.

По лицу Ракоци вновь скользнула полуулыбка.

— Когда буду молиться, — сказал он с легкой заминкой и указал на окно. — Почему мы который уж день не слышим колоколов?

— По приказу Ивана, — пояснил Годунов. — Он повелел звонарям закрепить их языки до истечения восемнадцатого дня месяца, чтобы те потом праздничным звоном оповестили Москву о его торжестве над пророчеством колдунов. Ранее может послышаться лишь похоронный набат. — Борис, прищурившись, покосился на маковку колокольни. — Федор расстраивается, — сказал он с неожиданной горечью. — Думает, что его наказали. Как ему объяснить, что дело в другом?

Ответа не было, да никто его и не ждал. Ракоци слегка поклонился, натягивая перчатки.

— А что будет, если колдуны окажутся правы?

— Россию и так лихорадит в связи с безумием государя, но кончина его еще более все обострит. — Борис, хотя и произнес эту фразу на греческом, внимательно огляделся по сторонам, затем развернулся на каблуках и торопливо пошел к казначейской. Блестящий кафтан его, пропадая в сумраке коридора, стал вдруг казаться коричнево-ржавым.

* * *

Письмо сэра Джерома Горсея к Елизавете Английской.

«Ее величеству королеве Елизавете по долгу службы представляет доклад ее посол при московском дворе царя Федора, самодержца всея Руси.

Как вы уже поняли, моя королева, Иван IV таки преставился от многочисленных снедавших его тело недугов. Жизнь покинула его поздним вечером семнадцатого марта по местному календарю, соответствующему летосчислению Англии. Это случилось примерно на шесть часов ранее срока, предреченного лопарскими колдунами, что тем не менее привело в ужас невежественных жителей русской столицы, ибо они лишь укрепились во мнении, что смерть Ивана вызвало само предсказание, а не ужасное состояние его здоровья и расстройство рассудка. Я же имел случай видеться с ним прямо перед кончиной и спешу сообщить, что он был действительно плох, а изможденное лицо его явственно говорило о жутких мучениях, какие доставлял ему сильно изношенный организм.

Теперь вся Русь погрузилась в траур, повсюду звучат погребальные колокола, во всех церквах и соборах проводятся заупокойные службы и слышатся песнопения, весьма странные на слух англичан, ибо на Руси, как и в Греции, голоса певчих не должно поддерживать музыкой, а потому их звучание производит щемящее, тревожное впечатление. Я внимал этим молениям как в кремлевском Успенском соборе, так и в соборе Пресвятой Богородицы, что расположен на Красной Площади, куда съехалась половина Москвы, чтобы помолиться у гробницы Василия Блаженного, который, как говорят, обладал провидческим даром.

Там был и Годунов, сделавшийся советником нового самодержца. Он заверил меня, что взаимоотношения Англии и России останутся теми же, что и при прежнем царе. Нет сомнений, что так все и будет, ибо Годунов доводится Федору шурином и такое родство защищает его от интриг. Загвоздка лишь в том, что опека над Федором, который весьма в ней нуждается, поручена Никите Романову; сестра его, Анастасия, была первой супругой Ивана и, соответственно, матерью нового государя всея Руси. Столь неожиданное возвышение рода Романовых обеспокоило многих, однако оно поддержано указом Ивана, против которого никто не осмелится возражать.

Еще я имел разговор с князем Василием Андреевичем Шуйским, человеком весьма влиятельным среди московских бояр. Он убеждал меня склонить взоры, наших торговцев в сторону новгородских купцов, имеющих выходы к Балтийскому морю, неизмеримо более судоходному, чем северные моря, через какие нами осуществляется торговля с Россией, ведь навигация там прерывается с ноября по апрель, тогда как Балтийское море если и покрывается льдами, то на весьма незначительный срок. Усматривая в сем предложении наличие определенного здравого смысла, я все-таки не испытываю особого удовольствия от перспективы сотрудничества с этим князем, ибо наслышан о его нешуточных чаяниях взойти на российский престол, а Англии в нынешней ситуации неразумно поддерживать чьи-то амбиции, сердя таким образом и московские власти, и остальных, не менее амбициозных, бояр. Мы ведь для них иноземцы, а Русь страшится всего иноземного много более, чем внутренних свар.

Мое осторожное отношение к Шуйскому поддерживает и наш молодой дипломат доктор Лавелл, несколько лучше, чем я, разбирающийся в тонкостях русской политической жизни. Он, во-первых, хорошо знает русский язык, а во-вторых, бояре с ним держатся достаточно вольно, ибо не видят в нем значащую персону.

Как бы там ни было, к тому времени, когда в Новые Холмогоры прибудет наш „Геркулес“, я постараюсь заключить втрое больше торговых контрактов, чем прежде, на случай каких-либо неурядиц при московском дворе, которые очень возможны. Смута смутой, а барыши барышами, торговля должна идти своим чередом. Мы уже много лет бесперебойно берем здесь пеньку, теперь наша шерсть идет в обмен на меха, и нет причин сомневаться в успешности наших других начинаний.

Я отправляю это письмо в Каргополь — с особым курьером и отрядом лучников, что должны встретить там наши грузы и препроводить их до Москвы. Подобная практика уже весьма хорошо себя оказала. К письму прилагаю и другие посольские документы, а засим остаюсь вашим самым покорным слугой, пребывая в надежде, что Господь одобрит наши усилия.

Верноподданный Елизаветы Тюдор, милостью Божией правящей в Англии королевы, сэр Джером Горсей, полномочный посол при дворе российского самодержца. 13-й день мая по английскому календарю, год Господень 1584».

ГЛАВА 5

Яркий утренний свет пробивался сквозь двойные оконные стекла, мягко ложась на боковые поверхности атаноров и большую часть рабочего алхимического стола, где одетый во все черное человек осторожно сливал жидкости из двух узкогорлых сосудов в один алебастровый высокий кувшин. Он был так поглощен этим занятием, что не обратил внимания на вошедшего в лабораторию Роджера, и тот рискнул сам обратиться к нему: