Том Роббинс - Свирепые калеки

• Название: Свирепые калеки
• Автор: Том Роббинс
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006

Официально признанный «национальным достоянием американской контркультуры» Том Роббинс вызвал этим романом в 2000 грандиозный скандал, ибо посягнул на святое – классические штампы этой самой контркультуры!

Агент секретной службы, который в душе был и остается анархистом…

Шаманы языческих племен, налагающие на несчастных белых интеллектуалов странные табу…

Путешествие на индейской пироге, расширяющее сознание и открывающее путь в иную реальность…

То, что вытворяет с этими нонконформистскими канонами Том Роббинс, описать невозможно! (Такого грандиозного издевательства над «кастанедовскими» штампами еще не было…)

---

Парадокс, как сказали бы эти ваши лингвисты-канцеляристы. Парадокс! – проорал он во всю глотку, и девочки весело захихикали. – Или можно предположить, что невинность и мерзость живут в симбиозе. В симбиозе! Для знатоков из нашего круга. А также для молодняка, который просто лопается от мерзости все двадцать четыре часа в сутки – и совершенно невинно перед нею благоговеет.

– Вы неуравновешенная личность, капитан Кейс. Вы одержимы темными силами, которые я не могу одобрить, и в логическом их обосновании тоже участвовать не стану.

– Ну да, конечно, только не забывай, на кого мы работаем. Если бы мы с тобой не подгоняли логику под все на свете, пока задницы не треснут, мы бы и в зеркало не могли взглянуть, пока бреемся.

– Ты, между прочим, не брился уже неделю.

– Не имеет отношения к делу. К чему я веду – а веду, между прочим, ради тебя же и в твою защиту, поскольку мне никакой защитник не поможет, – к тому, что старое доброе траханье по обоюдному согласию, без изнасилования, само по себе никакой профанации не содержит, даже если речь идет о совсем молодых особях.

– Зачастую это – вопрос культурного контекста.

– Вот именно. Посмотри на здешних дам – тут, в зале. – Бобби принялся яростно жестикулировать стайке шикарных девочек у бара, сбившихся вокруг музыкального автомата. Те захихикали, замахали в ответ. – По крайней мере половина их, не меньше, невинны, как розанчики.

– Потому что разум по-прежнему исполнен любопытства, а сердце чисто.

– Вот именно. Разумеется, тень гигантской Алой Буквы витает над ними, как личный вертолет Смерти; и, разумеется, бедняжкам приходится мириться с постельными манерами пьяных служащих из «Sony» и тому подобной жалкой дряни, а если спишь с подонками, сердце того и гляди зачерствеет. И все же избыток траханья их не травмировал и даже не опошлил – ни этих милых дам, ни кого другого, разве что в злополучных пуританских кругах, где к телу вообще относятся настороженно. Вопрос в том, как посмотреть.

– Опять же культурный контекст.

– Вот именно. Я читал где-то, что в древности, когда девушка достигала определенного возраста – половой зрелости, по всей видимости, – ее посвящал в тайны секса один из дядюшек. То же о мальчиках, только здесь призывалась тетушка. Что соус для гусыни, то соус и для гусака. Считалось, что это – исключительной важности опыт в познании мира; дядюшка с тетушкой выступали в качестве учителей и наставников, и семейная обязанность эта воспринималась весьма серьезно, хотя наверняка с улыбкой. И, знаешь, нет никаких свидетельств того, что этот практический подход к сексуальному воспитанию приносил что-либо, кроме пользы, или наносил хотя бы крошечную психологическую травму.

– Ну что ж, то в старину, а то теперь. Сегодня за такое детишки угодят к психотерапевту, а взрослые – за решетку. В обоих случаях – на десятилетия.

– Иной культурный контекст, да будет мне позволен этот авторский окказионализм. Вот поэтому нам и должно избегать Америки, точно свинки. Таиланд просто идеален для парня вроде меня, который практикует медитацию и не прочь побыть дядюшкой для любой племяшки; и просто идеален для кота вроде тебя, который в глубине души «прикалывается» к невинности.

– Ага, в такой потаенной глубине, что я и сам об этом не знаю. Пожалуй, приятель, тебе стоит рассмотреть вероятность того, что ты, чего доброго, выдвигаешь заведомо ложную гипотезу.

– Гипотезу! – заорал Бобби, вызывая все тот же восторженный ответный отклик. – О'кей, сынок. Забудь, что я говорил. Ты не ценишь моей поддержки. Я лишаю тебя таковой. Не будем осквернять ночь Патпонга[53] какими бы то ни было гипотезами.

Некоторое время друзья молча потягивали заиндевелый «Синг Ха». Затем Свиттерс обронил:

– В том, что касается моих личных наклонностей, ты генерируешь изрядную белиберду. – И сей же миг взревел: – Наклонности! Белиберда! – голосом еще более громоподобным, нежели у Бобби. А затем кивнул другу и вполголоса пояснил: – Дабы облегчить тебе жизнь.

– Благодарю вас, вы – истинный джентльмен. Благодарю за себя и за дам.

– И тем не менее, – продолжал Свиттерс, – должен признать, что ты прав, предполагая, будто утрата девственности никоим образом не равнозначна утрате невинности. Если, конечно, не определять «невинность» как «неведение».

– В этом случае, – подхватил Бобби, – каждый сукин сын в штате Техас невинен, как снежинка. Делюсь с тобой этой истиной как с земляком-техасцем.

– Ни в одном документе моего резюме ты не найдешь названия «Техас».

– Только потому, что ты основательно подправил свои треклятые файлы. Полузащитник[54] в команде средней школы имени Стивена Ф. Остина.[55] Или я тебя путаю с каким-нибудь другим парнем, поздоровее?

– В Остине мы прожили каких-нибудь два года. И оба раза на летние каникулы я уезжал к бабушке в Сиэтл.

– Так, прикинем-ка: в процентном соотношении к твоему возрасту получается, что ты – техасец на одну восемнадцатую. Прискорбно мало, признаю; с другой стороны, отсюда твоя смазливая внешность.

– И мое пристрастие к острому томатному соусу.

– Хвала Господу! – потребовал Бобби еще пива. – Кстати, давно собираюсь спросить: а отчего ты в колледже футбол забросил?

– Ох, даже не знаю. Такое ощущение, что на всех кампусах, куда я попадал в ходе… э-э… рекрутерских разъездов,[56] все игроки без исключения говорили только о деньгах и ни о чем больше. Для них футбол был разновидностью бизнеса, даже на уровне колледжа, и единственная мечта их жизни сводилась к тому, чтобы прорваться на золотые прииски НФЛ[57] с агентом и лопатой. Ну, я и решил попробовать себя в регби. В регби крутости и азарта столько же, а развлекаловки на порядок больше, потому что в Америке по крайней мере на нем и пяти центов не заработать. Я им, верно, потому и увлекся, что регби не затронут коммерцией и рекламной шумихой. В регби ты просто-напросто парень, который подставляет под удар свои зубы из любви к спорту, а не как объект купли-продажи.

– Ага! – завопил Бобби, торжествующе ухмыляясь. – Вот оно! Ты падок на чистоту, Свиттерс! Защите нечего добавить: Свиттерс, я закрываю кейс с документами.

– Кейс, я закрываю Свиттерса, – парировал Свиттерс, и друзья закатились таким идиотским смехом, что даже девочки из бара покачали головами и отвернулись.

Бобби Кейса вскорости перевели на базу U2 на Аляске. Ходили слухи, будто после его отъезда по сточным канавам Патпонга рекой текли женские слезы. К слову сказать, хотя Бобби и охарактеризовал себя как «незрелую, инфантильную личность средних лет», он был на несколько лет младше Свиттерса, каковой факт подчеркивали двадцатисемидюймовая талия и мальчишеская копна иссиня-черных волос и опровергали лиловатые круги под глазами, блестяще-прижмуренными, как у всех летчиков. Свои последние часы в Бангкоке он провел в глубокой медитации в буддистском храме; с другой стороны, нельзя умолчать и о том, что накануне вечером он выступил перед клубом К.О.З.Н.И. с сорокаминутной лекцией на тему первой фразы «Поминок по Финнегану» (дальше в книге он так и не продвинулся).

Свиттерса отозвали домой, в Лэнгли. Свои последние часы в Бангкоке он провел в обществе девочки-подростка в прямом смысле этого слова. Он купил ей новое шелковое платье, джинсы и плейер. А затем посадил ее на автобус, идущий в родную деревню, с шестью тысячами долларов в розовой пластмассовой сумочке, кладя тем самым конец недолгой карьере проститутки. Таким образом она спасет семью от разорения и – учитывая, что секса в Таиланде не стыдятся, а Свиттерс позаботился о том, чтобы девочка не подцепила болезни, – со временем выйдет замуж за юношу, в которого была влюблена с детства, в развеселой праздничной церемонии на краю поля, где, потрескивая, созревает рис. Шесть кусков он выиграл у одного японского бизнесмена в игру «бака-бачи» – едва не спровоцировав тем самым международный конфликт. Что до прощальной речи Свиттерса в клубе К.О.З.Н.И., такого лекция о «Поминках» продолжалась вплоть до рассвета следующего дня и, говорят, завершилась тем, что он в голом виде, окровавленный, распевал «Пришлите клоунов» – члены клуба были глубоко шокированы подобной осведомленностью.

К самоанализу Свиттерс особой склонности не проявлял. Возможно, он чувствовал, что самоанализ толкает нечестных в бездны самообмана еще более глубокие, а прямодушных повергает в отчаяние. Потому характеристику, данную ему Бобби в тот вечер в Бангкоке – охотник за чистотой, – он почти не вспоминал. И теперь, два года спустя, на борту утлой посудины, плывущей по перуанской Амазонке, катая по палубе опрокинувшегося на спину пятнистого звереныша и размышляя про себя, размышлял он не столько о своем предположительном влечении к невинности сколько о своем бесспорном влечении к Сюзи, будучи более или менее уверен, что это – не одно и то же.

Подобно многим современным шестнадцатилетним подросткам Сюзи стояла на том перекрестке, где сходятся невинность и искушенность – примерно так же, как оливковая Абухао сливается с сигарного цвета Укаяли – поначалу хаотически, смешивая контрастные оттенки и противоборствующие течения. Безвозвратно кануло в прошлое то время, когда стоило бы привить Сюзи его выдуманной сывороткой от взросления. Скорее всего это оказалось бы ошибкой на любой стадии. Представителям рода человеческого застой не на пользу. Безусловно, если личности развиваются и совершенствуются, они претерпевают ряд предположительно желанных изменений, но во вселенной, в основу которой заложено постоянное движение, даже перемена к худшему, пожалуй, предпочтительнее отсутствия всяких перемен. Разве неподвижность – не признак живой смерти?