Джулиан Феллоуз - Снобы

• Название: Снобы
• Автор: Джулиан Феллоуз
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-483-00094-3

С тех пор как в 2002 году Джулиан Феллоуз получил «Оскара» за «Госфорд-Парк», он снова взялся за перо. Перед вами увлекательная комедия нравов из жизни аристократов и актеров конца XX века. Это история, достойная Джейн Остин и чем-то напоминающая Ивлина Во.

---

Дэвид заехал за мной на своем «вольво», где уже сидела Эдит, как я и ожидал, и еще одна пара, Рэтрэи. Саймон Рэтрэй, кажется, работал в «Страт и Паркер» и постоянно рассуждал об охоте. Его жена, Вениша, говорила очень немного и в основном о своих детях. Мы осторожно продвигались по М4 и через Виндзор-Грэйт-Парк, пока не подъехали к несколько мрачноватой парковке ипподрома, где Дэвиду предстояло оставить машину. Ему никогда не доставалось место номер один, и это из года в год служило для него источником раздражения, которое он постоянно срывал на Изабел, когда она обращала его внимание на дорожные знаки. Мне это не мешало: для меня это стало неотъемлемой частью поездки с ними в Аскот (как, например, одно из моих самых живых детских воспоминаний мой отец под Рождество кричит на непослушную электрическую гирлянду).

Вскоре машина уже благополучно стояла около определенного ей номера, и мы распаковали ланч. Было очевидно, что Эдит не приняла в его приготовлении никакого участия, и Изабел и Вениша немедленно взяли все в свои руки, они суетились, звенели посудой, что-то резали, смешивали, пока пиршество не предстало перед нами во всем своем великолепии. Мужчины и Эдит наблюдали за происходящим с безопасного расстояния, сидя на раскладных стульях и сжимая в руках пластиковые стаканчики с шампанским. И как всегда в этих приготовлениях было что-то очень трогательное, ведь всю эту еду нам предстояло проглотить как можно скорее. Едва мы успели придвинуть стулья к шаткому столику, как Изабел – и это тоже было частью ритуала – посмотрела на часы:

– Нам придется поторопиться. Уже без двадцати пяти два.

Дэвид кивнул и положил себе клубники. День был расписан по минутам, заполнен традициями и предсказуем, как рождественская месса. Очень важно было оказаться на трибуне к моменту прибытия из Виндзора представителей королевской семьи и их гостей, и добраться туда надо было достаточно рано, чтобы занять хорошие места и ничего не пропустить. Эдит глянула на меня и закатила глаза, но мы оба послушно проглотили кофе, прикололи бейджи и направились к скаковому кругу.

Мы миновали распорядителей у входа, усердно отделявших зерна от плевел. Как раз перед нами двоим посетителям не повезло, их не пустили внутрь, не знаю только, бейджи у них были неправильные или одежда не соответствовала случаю. Эдит сжала мою руку и снова улыбнулась мне своей таинственной улыбкой:

– Что тебя рассмешило?

Она покачала головой:

– Ничего.

– А что тогда?

– У меня есть одна маленькая слабость, люблю проходить туда, куда других не пускают.

Я рассмеялся:

– Бывает. Не ты одна такая. Но признаваться в этом – недостойно.

– Бог мой. Боюсь, что я очень недостойный человек. Надеюсь, меня за это не задержат на входе?

В этих нескольких фразах есть одна интересная деталь – искренность. Эдит была типичной представительницей своего племени, «слоун-рэйнджер»[4], но я уже начал понимать, что она очень трезво оценивала жизнь и свое положение в обществе, что и приводило собеседника в замешательство, ведь такие девушки обычно устраивают целое представление, тщательно разыгрывая неведение. Ее отличало вовсе не желание попасть в круг избранных. Англичане, причем представители самых разных классов, жить не могут без ощущения исключительности. Заприте в комнате троих англичан – и они тут же придумают правило, согласно которому четвертый не будет иметь права к ним присоединиться. Но, в отличие от Эдит, многие, и уж точно все франты до единого, изо всех сил притворяются, что они этого не замечают. Любой аристократ (или стремящийся таковым казаться) встретит непонимающим взглядом и напускным недоумением предположение, что быть приглашенным в гости туда, куда простые люди должны покупать билеты, или пропущенным в комнаты, когда другие вынуждены остаться за дверью, может доставить удовольствие. Умудренная опытом матрона, возможно, еще и намекнет легким движением бровей, что сама мысль об этом уже указывает на отсутствие хороших манер. Все это, естественно, настолько лживо, что дух захватывает, но, как обычно с подобными людьми, стойкость и непоколебимость, с которыми они придерживаются своих правил, вызывают определенное уважение.

Должно быть, мы замешкались, остальные уже стояли на ступенях трибуны и махали нам – свободного места оставалось все меньше. Шум моторов вдалеке сообщил нам, что кортеж уже близко, и лакеи, или распорядители, или кто они там, бросились открывать ворота, Эдит подтолкнула меня локтем и кивнула в сторону Изабел, когда показался первый открытый автомобиль, где сидела Ее Величество и смуглый премьер какого-то нефтяного государства. Как и остальные мужчины, я снял шляпу с совершенно искренним воодушевлением, но выражение лица Изабел просто приковывало мой взгляд. У нее были безжизненно-экстатические глаза, как у кролика перед удавом, она была почти в трансе от восторга. Чтобы оказаться среди приглашенных в королевский кортеж, Изабел согласилась бы на медленную смерть. По-моему, это только подтверждает, что, как бы более образованные классы ни презирали склонность массовой публики поклоняться певцам и актерам, они сами не менее подвержены фантазиям, если их преподнести в удобоваримой форме.

Честно говоря, в том году процессия была не самая блестящая. Принц Уэльский, воплощенное совершенство в глазах Изабел, не приехал, да и другие принцы тоже. Единственной представительницей младшего поколения королевской семьи была Зара Филлипс, одетая в яркий, открытый пляжный костюм. Эдит самым непочтительным образом критиковала проезжавших, чем очень раздражала Изабел и женщину с голубыми волосами, стоявшую рядом, и потому, чтобы больше не портить им удовольствие, мы повернулись и собрались уйти, как вдруг за моей спиной раздался голос:

– Привет, как поживаете?

Я обернулся и оказался нос к носу с Чарльзом Бротоном. На этот раз неловкой сцены с вспоминанием имен не последовало, – что мне нравится на королевской трибуне, так это то, что все носят бейджи с именами. Здесь уже не нужно мяться, пытаясь заново представиться кому-то, и никто не притворяется, что уже с вами знаком. Беглый взгляд на лацкан пиджака или на платье незнакомки – и все в порядке. Вот бы карточки с именами были обязательным аксессуаром на всех светских мероприятиях. На бейдже Чарльза значилось «Граф Бротон» – округлый, разборчивый прочерк благовоспитанных девиц из аскотской конторы.

– Привет, – сказал я. – Помните Эдит Лэвери? – Именно так следует говорить, когда вы почти уверены, что человек позабыл представляемую вами особу, но на этот раз я ошибся.

– Конечно помню. Вы та, которой можно не опасаться, и живете в Лондоне.

– Ну, надеюсь, в какой-то мере меня опасаться все-таки стоит, – улыбнулась Эдит и, по собственной ли инициативе, или по приглашению Чарльза, взяла его под руку.

Истоны и Рэтрэи буквально напирали на нас, я спиной почувствовал их разочарование, когда предложил прогуляться к загонам. Это может показаться жестокостью и, возможно, говорит о моей глубокой неуверенности в себе, но мне было стыдно за энтузиазм бедняжки Изабел и просто зловещее честолюбие Дэвида. К счастью, Чарльз, который, в конце концов, был парень вежливый, приветственно кивнул Элизабет, и хотя этим же жестом он с ней и попрощался, но показал, по крайней мере, что узнал ее. Дэвид, кипя от ярости, попятился, и мы втроем направились к загонам, где уже выводили лошадей к первому заезду.

Нетрудно было предугадать, что Чарльз оказался неплохим знатоком лошадей, и очень скоро он уже с удовольствием рассуждал о формах крупа и копытах, что меня ни в малейшей степени не интересовало, но мне занятно было наблюдать, с каким зачарованным, лестным вниманием смотрела на него снизу вверх Эдит. Такие женщины, кажется, владеют этой техникой с рождения. На ней был аккуратный костюм из льняного полотна бледно-синего цвета, по-моему, он называется eau-de-nil[5], и такая маленькая плоская круглая шляпка без полей, сдвинутая чуть на лоб. В этом наряде она выглядела легкомысленной, но, по сравнению с матронами из Уэйбриджа с их органзовыми оборками, не сентиментальной, а элегантной. Казалось, что она девушка сообразительная и с чувством юмора, а ее лицо, как я к этому времени уже успел заметить, было чрезвычайно привлекательно. Пока она рассматривала свою карточку и делала карандашом Чарльза пометки рядом с кличками лошадей, я наблюдал, как он смотрит на нее, и, может быть, именно в этот момент мне впервые пришло в голову, что он может испытывать к ней какие-то серьезные чувства. Не то чтобы это меня удивило. У нее было все необходимое Эдит хороша собой, остроумна, и, как она сама отметила, ее можно не опасаться. Она была не его круга, но ни образом жизни, ни манерой речи нисколько не отличалась от людей, с которыми он привык общаться. Существует популярное заблуждение, что по поведению и манерам можно с первого взгляда отличить представителя среднего класса, пусть сколь угодно обеспеченного, от миллионера и аристократа. По правде говоря, в обыденном общении они почти на одно лицо. Конечно, круг знакомств аристократа значительно уже, что неизбежно влечет за собой чувство избранности, принадлежности к некоему закрытому клубу. И потому они склонны выражать свое ощущение социальной защищенности бесцеремонным и просто грубым обращением, что нисколько не мешает им самим, но больно задевает любого постороннего человека. Но кроме этого (а грубости научиться очень легко) разницы в их поведении на людях почти никакой. Так что Эдит Лэвери определенно была именно той девушкой, которая подходила Чарльзу.