Елена Домогалова - Регина

• Название: Регина
• Автор: Елена Домогалова
• Жанр: Исторические любовные романы

Исторический роман о любви. Франция, 16 век. На фоне вечного противостояния правящей династии Валуа и семейства Гизов разворачивается трагическая история любви и ненависти младшей сестры знаменитого Луи де Бюсси — Регины де Ренель.

---

— Дай мне её письмо. Пожалуйста!

— Нет, — Филипп покачал головой, — не могу. Оно предназначалось не тебе. Она только просила передать тебе, что никого и никогда не любила на этом свете так, как тебя. Что у неё и в мыслях не было изменять тебе. Она не знала, как объяснить всё случившееся. Но она простила и наше с тобой недоверие, и жестокие слова Регины. Она простила всех. Вот только простим ли мы сами себя?

Луи обессилено упал в кресло и сжал ладонями виски.

— Господи, да что же происходит с нами! — простонал он сквозь зубы, — Двое сильных, умных, богатых мужчин не смогли уберечь одну глупую беззащитную девчонку!

— Луи, — Филипп положил руку ему на плечо, — я утром уезжаю в Аквитанию. Анну нужно похоронить дома. Париж не принёс ей счастья живой, не даст и покоя после смерти. Тебе не стоит ехать вместе со мной — кто-то должен остаться с Региной. Она сейчас начнёт во всём винить себя, а ей нельзя так волноваться. Ты как-нибудь сам объясни ей всё и позаботься о ней до моего возвращения. И не отпускай её никуда ни на минуту! Если мы и её потеряем, то грош нам с тобой цена.

— Я обещаю, что из двух свадеб ваша с ней — будет.

Нелепая, жуткая смерть нежной Анны смогла воскресить их былую дружбу. Теперь Бюсси готов был уступить сестру Филиппу, чтобы хоть как-то облегчить его боль и снять с себя это гложущее чувство вины.

Откуда им было знать, что две амбициозные и решительные женщины давно уже всем распорядились за них и теперь воплощали свои планы в жизнь.

Одна из них, Регина де Ренель, не теряя зря времени, решила навестить больного Этьена. Герцогиня Монпасье очень уж нервничала из-за того, что их затея с письмом папе римскому оказалась под угрозой срыва.

— Послушай, — убеждала она подругу, — в последнее время нам с тобой подозрительно легко всё удаётся, а мой опыт подсказывает мне, что подобная удача весьма недолговечна и хрупка. Шарль сейчас по дороге в Пуату, в Лувре пока ничего не известно, и твоя соперница почила в бозе.

— Да уж, великолепная новость! — Регина торжественно подняла бокал с вином, — неплохо бы помянуть её отлетевшую душу. Точнее, утонувшую.

— Ты становишься очень циничной и жестокой, — не то одобрила, не то укорила её Екатерина-Мария, — но, в любом случае, одно дело сделано. И на его примере я убедилась в том, что ты учишься на лету. Вот только пока мы расправлялись с этой круглолицей дурочкой, Этьен пошёл на поправку, а вестей от него нет. И ни о какой поездке в Рим он не заикается. И записок от него не было ни к тебе, ни к кардиналу Лотарингскому.

— И что ты по этому поводу думаешь?

— Думаю, как бы этот кретин не раскаялся на одре болезни и не принёс какой-нибудь дурацкий обет святой Марии. Вдруг он сейчас замаливает свои грехи, в том числе и вожделение чужой невесты и сотворение себе кумира, и клянётся наставить на путь истинный свою паству, то бишь тебя?

От подобной перспективы Регину передёрнуло.

— Чёрт! — выругалась она, — И что мы тогда будем делать?

— Делать, моя дорогая, нужно уже сейчас. Отправляйся-ка ты к своему духовнику, пока братец тебя не хватился, и выведай, что творится у него под тонзурой.

— Но как?!

— Это ты меня спрашиваешь? Регина, я в тебе начинаю разочаровываться! В твоём арсенале есть одно оружие, которым ты владеешь виртуозно и против которого не устоял ещё ни один мужчина, — твоя красота. Не думаю, что этот случай будет сложнее, чем с Шарлем.

Ну что могла Регина тут возразить? Катрин снова была права. Королевская семья должна была быть уничтожена любой ценой и о священном праве на месть нельзя было забывать. В тот день, когда Луи сообщил ей о своей помолвке, в ней что-то надломилось и стало уже ничего не страшно и не стыдно. А после убийства Анны — Регина отдавала себе отчёт, что по большому счёту это было убийством, ведь даже если бы Анна не утопилась, яд убил бы её всё равно, — она словно шагнула в полыхающую адовым жаром, пыльную, душную пустыню и теперь шла и шла, всё глубже увязая в раскалённом песке собственных страстей и преступлений. Что ж, Этьен так Этьен. По сравнению с убийством соблазнение монаха было таким пустяком. И пусть Филипп поскорее всё узнаёт и обрадуется, что судьба уберегла его от такой жестокой и недостойной женщины, пусть поскорее вычеркнет её из своей жизни, из своей памяти, чтобы её любовь к Луи не разбила ему сердце вдребезги. Она довела до самоубийства ни в чём не повинную девушку, сестру человека, столько раз спасавшего её, и теперь ей уже нечего было терять. Две чёрные звезды отныне освещали ей путь — непокорное сердце Бюсси и страшная месть королю. Выбор был сделан.

Когда часы пробили полночь, дверь в келью, где оправлялся после болезни Этьен, тихонько скрипнула и на пороге возникла высокая тонкая фигурка, закутанная в монашескую сутану. Низко опущенный капюшон закрывал глаза и только слабый огонёк свечи дрожащим золотом обливал узкую женскую руку. Не веря своим глазам, Этьен приподнялся на локтях:

— Это вы? Но, богиня, что вы здесь делаете? Как вы очутились в столь поздний час в моём убогом приюте?

Стремительным летящим шагом тонкая фигурка приблизилась к ложу монаха, опустилась на колени на холодный каменный пол. Нежная рука легла на пылающий лоб Этьена и его окутал еле уловимый колдовской аромат женского тела и диких трав.

— Лежите, лежите, любовь моя, вам нужно беречь силы, вам нужно выздоравливать! — серебристый голос хрустальной трелью рассыпался по келье и словно бриллиантовые искры от него озарили мрачные серые стены.

Неверный огонёк свечи, дрожа, выхватывал из темноты прекрасное лицо со следами усталости и страданий. О, Регина тщательно подготовилась к этой встрече. Она две ночи не позволяла себе уснуть и целые сутки промучилась голодом, зато теперь на её лице залегли неподдельные тени и круги под глазами, а щеки вместо прозрачного румянца покрывала непривычная бледность.

— Мой бедный, мой единственный друг, — трогательно лепетала Регина, сжимая в своих пальчиках руку Этьена, — я так устала. Только вы можете меня понять, только вы можете постичь всю глубину моих страданий и хоть отчасти разделить их со мной! Клянусь вам, я молилась, я просила Господа и Святую Деву Марию даровать мне смирение в супружеской жизни и найти в своём сердце место для прощения короля. Но я не могу!

Регина залилась безудержными слезами и Этьен, повинуясь безотчётному порыву, бросился утешить её, обнял, неосторожно задев пышные юбки. Регина вскрикнула. Словно от боли, испугав его:

— Что случилось? Я причинил вам боль?

Она, торопливо стерев слёзы, выдержала паузу, словно раздумывая, признаться или нет, потом махнула головой и приподняла кринолин, обнажив круглые, безупречной формы колени, обезображенные ссадинами и припухшие, словно от ударов (не далее как утром Регина, стиснув зубы, нещадно натёрла их ореховой скорлупой и потом смочила солёной водой, кожа саднила неимоверно, но тут цель оправдывала средства, ради того впечатления, которое её страдания должны были произвести на иезуита, можно было и потерпеть).

— Что это? — в ужасе выдохнул Этьен, боясь услышать историю очередного бесчинства короля.

— Я молилась. Вчера я на коленях ползла в церковь, надеясь своим раскаянием вымолить у бога всего лишь каплю терпения и сил нести свой крест. Но я… я слишком слаба. Я не могу заставить себя ни полюбить искренне своего жениха, ни простить своих врагов. Словно та ночь в Блуа что-то сломала во мне.

Она ещё что-то говорила, но Этьен, заворожённый зрелищем трогательных сбитых коленей и нежной, бело-розовой кожи её ног уже не разбирал произносимых ею слов. Как во сне, он прикоснулся дрожащими пальцами к ссадинам и, едва ощутив тепло этого волшебного тела, уже не мог остановиться. Руки его скользнули по её бедрам, теряя остатки самообладания, он припал пересохшими губами к её коленям. Последнее, что он слышал отчётливо, был испуганно-удивлённый возглас Регины и её слабеющий стон.

И время остановилось. Исчезло всё, кроме благоухающей кожи и трепещущей, дарящей почти болезненное наслаждение женской плоти. Дикое, необузданное желание захлестнуло Этьена, заставив отступить и болезнь, и душевные муки, и голос разума. Висящее на стене распятье и открытый на середине молитвенник были бессильны в борьбе со всемогущей и всевластной женской красотой, с живым телом. Этьен таял, как восковая свеча, под страстными, долгими поцелуями желанных губ, под искусными ласками гибких рук. Рыжие кудри падали ему на лицо, нежные груди сами ложились в его ладони, длинные ноги обвивались вокруг его чресел — и не было в мире силы, способной заглушить ревущее в крови желание.

Это была не та греховная, плотская связь с женщиной, в которые он вступал по приказу ордена, чтобы получить нужные сведения, деньги, влияние. Это было не ублажение скучающих избалованных прелестниц, древний животный инстинкт на службе ордена. Это было веление сердца, но не разума. Крик взбунтовавшейся плоти, заглушивший монотонные молитвы и данные тысячелетия назад обеты.