Ольга Елисеева - Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]

• Название: Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]
• Автор: Ольга Елисеева
• Издательство: АиФ-Принт
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-93229-071-4

Принцессу Хельви выдали замуж родители, когда ей было всего пять лет, но начавшаяся война надолго отодвинула ее счастье. Юной королеве пришлось не только вести войны за право жить на собственной земле, но и буквально бороться за свою любовь.

Хельви не только смогла воссоединить разрозненную войной страну и вызволить мужа из плена — ей удалось победить само Время и Смерть, с которыми, оказывается, тоже приходится сражаться.

---

— Я воздержусь. — вдруг сказала королева.

Этих слов от нее не ожидал никто. Деми, д’Орсини, Дерлок и епископ Сальвский разом обернулись к ней, на их лицах читалось удивление. Первым троим казалось, что Хельви безусловно с ними, последнему — будто ее величество столь же безусловно против него.

— Я хорошо понимаю и сердцем разделяю ваши стремления вырваться из-под опеки святого престола, господа. — спокойно сказала она. — Не мы сделали так, что объятья папы оставляют на ребрах Гранара синяки, но, — женщина помедлила, — в таком деле нельзя до времени открывать своих карт. Вы трое, — она ободряюще улыбнулась своим «боевым петухам», — начнете немедленную подготовку к вооруженному столкновению с войсками Альбици. И надо иметь ввиду, что все по-настоящему благочестивые княжества Милагрии, все ее герцоги, принцы и владетельные сеньоры без куска собственной земли тоже ополчатся на нас в священный поход. — королева кивнула, как бы подтверждая свои слова. — Булла Гильдебранта даст им право, не нарушая установлений Божьих на земле, наброситься на нас, как на преступников, и рассматривать наше имущество, как законную добычу.

— О, да. — с ненавистью протянул Дерлок. — Этим нищим милагрийским кондотьерам только свистни!

— Думаю, что с другого конца к ним присоединится Беот. — продолжала Хельви. — Конечно, Дармар не восстановит отношений с Гильдебрантом и будет действовать сам по себе, но нам от этого не легче. Как только тут заварится каша, фаррадцы тоже не останутся в стороне.

— Боже мой! — простонал д’Орсини. — И все на нас?

— А чего ты хотел? — усмехнулась королева. — Послать папу, — передразнила она, — это все равно что послать полмира, а перед второй половиной оказаться голым и безоружным. Поэтому я и говорила вам: подумайте.

— Черт возьми! — взвыл Босуорт. — Но ведь Беот сумел показать папе на дверь. И ничего. Все живы. — он обернулся к Харвею. — Скажите, ваше высочество?

— Нда-а, — протянул Деми. — Живы, но беотийцы — не гранарцы. Их ничего не интересует, кроме пива и денег. Но даже там, — он поднял палец, — Дагмару пришлось в крови утопить несколько восстаний сторонников папы.

— От нашей мудрости и силы зависит очень многое. — сказала королева. — Мы должны быть готовы к войне. Но это не значит, что мы начнем войну. — по-детски хитрая улыбка зажглась у нее на губах. — Вы делайте свое дело, а я напишу папе. Будем тянуть время. Надо сохранить за собой Фомарион в качестве союзника.

Ее сподвижники молчали, прекрасно понимая, какой опасности подвергается сейчас Гранар и они сами.

— Хорошо, — королева встала, — мы договорились о том, кто чем займется, и я больше не задерживаю вас. Подумайте все еще раз. — она обернулась к отцу Роберу и склонила перед ним голову. — Ваше высокопреподобие, готовы ли выслушать мою исповедь?

Епископ вздрогнул, около десяти лет Хельаи не удостаивала его этой чести. Грустная улыбка тронула губы старика.

— Ваше Величество полагает, что после Совета, на котором вы отвергли мои увещевания, я для вас лучший исповедник?

— Я слышала, ни один священник не в праве отказать даже самому последнему убийце в таинстве исповеди. — заявила она. — Мне надо поговорить с вами. Идемте в мою молельню.

Епископ Сальвский встал.

— Жаль, что вы редко посещаете ее, мадам.

— Вы ошибаетесь. — холодно бросила королева и полная сознания собственного достоинства выплыла из зала.

Отец Робер последовал за ней.

Д’Орсини подошел к консорту.

— Опять неприятности. — со вздохом сказа он. — И опять воевать. Как вовремя! У меня вот-вот жена рожает.

— У меня тоже. — напомнил ему Харвей.

Глава 7

Консорт покинул первый этаж дворца с его пышными залами и поднялся в жилые покои, где надеялся дождаться Хельви после исповеди. Их прерванный накануне Совета разговор беспокоил его. Значит она считает, что Деми отобрал у нее власть? Но ведь она сама… Тут в голову принцу пришла мысль, казалось, способная объяснить все. «Как хорошо она держалась на Совете. Как спокойно и разумно говорила. Не то что со мной!» Он не раз слышал, что женщины во время беременности иногда бывают не в себе. То им хочется чего-то непонятного, то едят несъедобные предметы, то бросаются на мужей, то подозревают окружающих в молчаливом домашнем заговоре против них, то боятся смерти.

Хельви, конечно, не пила клея и не глотала гвоздей, но последние три симптома были на лицо. Тот факт, что она выплеснула перед мужем обуревавшие ее нелепые тревоги, а потом, при посторонних людях, вела себя как вполне нормальный человек и сильный государь, неожиданно представился Деми не как намеренное оскорбление с ее стороны, а как величайшее доверие, проявившееся, правда, в весьма странной форме. Она не боялась при нем обнаружить слабость, глупость, испуг, закатить истерику. Она не хотела быть лучше, чем есть на самом деле.

Харвей толкнул рукой дверь и уже собирался войти в комнату, когда услышал приглушенные расстоянием голоса. «Ах, да. Ведь Хельви сказала, что они будут в молельне». На мгновение консорт заколебался. Честь требовала от него немедленно уйти, но, с другой стороны, принца так и подмывало услышать, что именно королева будет говорить отцу Роберу. Харвей почему-то был уверен, что речь пойдет о нем и о терзавших его жену сомнениях. Он дорого бы дал, чтоб понять, какие мысли ее мучают и почему? Деми на цыпочках приблизился к двери и замер.

Однако Хельви и ее исповедник говорили о столь высоких материях, что им было не до такого приземленного предмета, как семейная жизнь королевы.

— Вы понимаете, что таким образом навсегда лишитесь благодати? — серьезно и без малейшего пафоса спросил отец Робер. Порвав с папой, вы порвете тысячелетнюю цепь, передающую нам благословение Божие от первых апостолов. Некому станет рукополагать епископов, затем священников и даже диаконов. Стены рухнут. Никто не сможет даже снять сглаз с молока, в которое плюнула ведьма, помочь скоту, вокруг которого обежал деревенский колдун. Я уже не говорю о том, чтоб окрестить ребенка и подарить ему ангела-хранителя. Вы этого хотите?

В ответ послышался странный хлюпающий звук. Харвей не поверил своим ушам. Хельви плакала.

— Ну не надо, не надо, девочка моя. — утешал ее отец Робер, так словно между ними не стояло десяти лет отчуждения. — Что делать? Все мы заложники. Подумай сама, разве мне, воину, соратнику твоего отца легко подчиняться этому святейшему бесу? Но он держит в кулаке благодать Божию. И она ни от кого не может прийти к нам, кроме как от него.

— Но почему? Почему? — сокрушенно всхлипывала королева. — Почему именно он? Я слышала, что в Альбици стекается золото со всех краев земли, что святой престол утопает в роскоши в то время, как вся Милагрия полна нищих калек. Что папа погряз в разврате… — она помедлила, а потом решилась, — что, помимо других любовниц, он живет с собственной побочной дочерью Лукрецией и даже с мальчиками-певчими. Что он сделал двух своих незаконных сыновей — подлецов и насильников — кардиналами. Разве справедливо, что в руках такого человека находится святая сила и он может запугивать нас ею?

Как видно, епископу тяжело было и слушать ее слова о Гильдебранте, и отвечать на них.

— Личность носителя не имеет значения, дочь моя. — мягко сказал он. — Налей вино в чеканный золотой кубок или в деревянную кружку, разве вкус от этого изменится? Не все ли равно из чего пить, если твердо знать, что именно ты пьешь?

Хельви молчала.

— Ты причащаешься у простых деревенских священников с толстым слоем земли под ногтями от работы в огороде. — продолжал старик. — По сравнению с тобой они невежды, часто не знают даже альбицийского, а все Писание заучивают наизусть. Но ты, королева, утонченная дама, все детство проведшая в библиотеке, встаешь пред ними на колени. Потому что ни их скудные познания, ни их грязные руки не имеют для тебя значения, по сравнению с вином и хлебом, которые они могут тебе дать. И которые ты больше не найдешь нигде.

— Отец мой, — возразила Хельви, — но и святой источник можно замутить, каждый день вливая в него яду. Если «могильщики» свили себе гнездо под покровом альбицийского престола, то папа причастен к такому колдовству, по сравнению с которым магия Золотой Розы меркнет.

— Значит ты все же признаешь, что бывшие рыцари братства — колдуны и еретики? — спросил отец Робер.

— Не ловите меня на слове, отче. — вздохнула королева. — Мне ли, столько времени проведшей в беседах с Монфором, не знать о таинствах ордена?

— Тогда, почему, дитя мое, ты все еще продолжаешь защищать их? Ведь Роже давно нет с ними. Они виновны.

— Они люди. — мягко отозвалась Хельви. По шелесту ее шагов, а потом по стуку металлического оклада о стол Харвей понял, что женщина взяла Библию. — Вот притча о человеке, посеявшем доброе семя. — сказала королева. — «Когда люди спали, пришел враг и посеял между пшеницею плевелы… Рабы домовладельца сказали ему:.. хочешь ли мы пойдем выдерем их? Но он сказал: нет, чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали и пшеницы. Оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в связки, чтобы сжечь; а пшеницу уберите в житницу мою». — Хельви кончила читать. — Если сам Господь запретил слугам вырывать сорняки до урожая, чтоб вместе с ними не погибли и добрые колосья, то почему же мы позволяем себе нарушать слово Божие?