Борис Стрельников - Америка справа и слева

• Название: Америка справа и слева
• Автор: Борис Стрельников
• Издательство: Правда
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1972

ОБ АВТОРАХ ЭТОЙ КНИГИ

В биографиях Бориса Георгиевича Стрельникова и Ильи Мироновича Шатуновского много общего. Оба они родились в 1923 году, оба окончили школу в 41-м, ушли в армию, воевали, получили на фронте тяжелые ранения, отмечены боевыми наградами. Познакомились они, однако, уже после войны на газетном отделении Центральной комсомольской школы, куда один приехал учиться из Пятигорска, а другой из Ашхабада.

Их связывает крепкая двадцатипятилетняя дружба. Они занимались в одной учебной группе, жили в одной комнате общежития, после учебы попали в «Комсомольскую правду», потом стали правдистами. Но за эти двадцать пять лет им прежде не довелось написать вместе ни единой строки. Они работают совсем в разных жанрах: Борис Стрельников — очеркист-международник, собственный корреспондент «Правды» в Вашингтоне. Илья Шатуновский — сатирик, возглавляет в газете отдел фельетонов.

Борис Стрельников написал книги: «Сто дней во Вьетнаме», «Как вы там в Америке?», «Юля, Вася и президент», «Нью-йоркские вечера». Илья Шатуновский издал сборники фельетонов: «Условная голова», «Бриллиантовое полено», «Дикари в экспрессе», «Расторопные медузы» и другие. Стрельников — лауреат премии имени Воровского, Шатуновский — лауреат премии Союза журналистов СССР. Работа Бориса Стрельникова в журналистике отмечена орденом Ленина, Илья Шатуновский награжден орденами Трудового Красного знамени и «Знаком Почета».

Третьим соавтором книги с полным правом можно назвать известного советского сатирика, народного художника РСФСР, лауреата премии Союза журналистов СССР, также воспитанника «Комсомольской правды» Ивана Максимовича Семенова. Его карандашу принадлежат не только иллюстрации к этой книжке, но и зарисовки с натуры, которые он сделал во время своей поездки в Соединенные Штаты.

---

Вашингтонец признается, что не расслышал ответа мистера Бауэра. Однако он утверждает, что ему показалось, будто трубка сказала:

— О но, но! Мне больно, когда вы это читаете. Вы просто ничего не понимаете в современной Америке, джентльмены! Увы, мы понимаем. Дело было не в мистере Бауэре, а в некоторых джентльменах из государственного департамента.

— Что ж, придется обойтись без их помощи, — сказал Вашингтонец. Он положил на стол большой географический атлас Соединенных Штатов и принялся черным карандашом рисовать в нем какие-то квадраты, треугольники и прочие геометрические фигуры. При этом он заглядывал в некий список, лежащий рядом с атласом.

— Выделяешь интересные места? — полюбопытствовал Москвич.

— Зачеркиваю районы, куда запрещен въезд советским журналистам, — ответил Вашингтонец. Он энергично махал карандашом направо и налево, оставляя на карте безобразные пятна.

— И Сент-Луис закрыт! — ахнул Москвич.

— И Кливленд! — злорадно ответил Вашингтонец.

— И Питтсбург? — застонал Москвич. — Знаменитый город сталелитейщиков?

— И Скенектеди со знаменитым электрическим домиком мистера Рипли, который так восхитил Ильфа и Петрова, — сухо отозвался Вашингтонец.

Зачеркнув в соответствии со списком едва ли не третью часть Америки, Вашингтонец объявил:

— Вот теперь можно ехать! И мы поехали…

«ИНДЕЙСКОЕ ЛЕТО»

Наше путешествие начиналось от Белого дома. Но не потому, что мы искали в этом какой-то символ, а просто потому, что банк, где мы получали переведенные нам из Москвы деньги на дорогу, расположен наискосок от резиденции президента Соединенных Штатов Америки.

Было раннее утро. Ветхий старик с плакатом на груди «Верните наших сыновей из Вьетнама!» стоял у чугунной решетки и смотрел на зеленую лужайку, на фонтан, на белые колонны Белого дома.

Негры-уборщики сгребали шуршащие листья к подножиям памятников полководцам.

В еще не совсем опавшей листве скверов беззаботно посвистывали птички.

Банк еще не открывался. Мы поставили машину у столбика-счетчика под квадратным знаком «Стоянка 20 минут», опустили в щелочку счетчика «дайм» — десятицентовую монету и принялись гулять по тротуару. Нам не терпелось поскорее отправиться в путь, мы поглядывали то на часы, то на двери банка. По-видимому, лица у нас были возбужденные и озабоченные. Из-за стеклянной двери нас с подозрением разглядывал сторож банка. Челюсти его находились в движении: он сосредоточенно жевал свою утреннюю резинку. Когда мы подходили к двери слишком близко, челюсти замирали и напружинивались, как у бульдога, вцепившегося в загривок врага.

Мы явно мешали ему наслаждаться резинкой и действовали на его нервную систему. И не удивительно: за последний год в Вашингтоне было около двухсот ограблений банков. Грабили и вот этот, возле которого мы сейчас прогуливались. Вашингтонец видел сценку ограбления по телевидению. Правда, не в те же самые минуты, а в выпуске последних известий. Скрытые камеры, которыми снабжены все здешние банки, очень удачно запечатлели и перекошенное от ужаса лицо молоденькой кассирши и грабителя, который держал одну руку в кармане, а другой подхватил бумажный мешок с деньгами. Торопясь к выходу, он нечаянно толкнул какую-то даму и с полупоклоном попросил у нее извинения. Все очень тактично, очень вежливо, как в цивилизованном обществе. И качество съемки было просто прекрасным. Камеры засняли всю сцену справа и слева, а когда специалисты смонтировали пленку, получилось лучше, чем в Голливуде.

Полиция знала, что она делала, показывая этот киносюжет в последних известиях по телевидению. Не успел грабитель на экране выйти из банка на улицу, как в полицейских участках затрезвонили телефоны: несколько телезрителей опознали героя. Им оказался некий Билл Брайг, владелец небольшой ремонтной мастерской на окраине Вашингтона.

Не спуская с нас тяжелого взгляда, сторож попятился и исчез в глубине банка.

— Наверное, пошел проверять, включены ли камеры, — заметил Вашингтонец.

Через минуту сторож снова появился у стеклянной двери. Челюсти его двигались с мрачным ожесточением. В руке он держал полицейский приемник-передатчик «Токи-Воки». Сторож вытянул штырь и, проглотив слюну, что-то сказал в передатчик.

— Очевидно, вызвал полицию, — сказал Москвич. Мы сочли благоразумным забраться в машину и загородились от сторожа свежим номером газеты «Вашингтон пост». До открытия банка оставалась четверть часа, которых нам вполне хватило, чтобы совершить путешествие ровно на сутки назад — в день вчерашний. Листая газетные страницы, мы выяснили, что президент Никсон не мог из окон Белого дома видеть сейчас старика с плакатом на груди по той простой причине, что президента не было в это утро в Вашингтоне.

Президент отдыхал на побережье Флориды, в местечке Кибискейн, где расположена его осенне-зимняя резиденция. Вечером ему пришлось прервать отдых, чтобы в последний момент предотвратить грандиозную забастовку рабочих семи железнодорожных компаний страны.

Не мог видеть старика, требующего вернуть американских сыновей из Вьетнама, и главный военный чин Америки генерал Уиллер, потому что накануне его самолет приземлился на американской военной базе близ Сайгона.

«Дела идут хорошо, солдаты! — гаркнул генерал, обращаясь к почетному караулу. — Победа за углом!»

Со второй страницы газеты на нас сурово смотрела старуха с крупными, почти мужскими чертами лица. Это была Голда Меир, премьер-министр Израиля, приехавшая в Америку договариваться о поставках американских бомбардировщиков-истребителей «Фантом».

«Я приехала домой», — сказала она репортерам.

Вчера в городе Милуоки, что в штате Висконсин, мадам премьер-министр посетила начальную школу, в которой училась шестьдесят три года назад.

На третьей странице нас приветствовал добродушный по виду толстяк, улыбка которого источала безграничный оптимизм. Оптимистом оказался министр финансов Дэвид Кеннеди, миллионер и однофамилец знаменитых Кеннеди из Бостона. Выступая вчера на какой-то комиссии конгресса, министр-миллионер уверял законодателей, что рост безработицы полезен для экономики страны, ибо является одним из средств борьбы с инфляцией.

Изучить четвертую страницу нам не удалось: открылся банк.

Операция получения денег, переведенных из Москвы, продолжалась несколько дольше, чем обычно. Дело в том, что управляющий банком пожелал познакомиться с двумя советскими журналистами, отправляющимися в длительное путешествие по Америке.

— Никто из моих знакомых не пересекал страну от океана до океана на машине, — сказал управляющий.

Он долго жал нам руки и почему-то успокаивал:

— Вот увидите, ребята, все будет о'кэй. Держу пари, вы вернетесь олл райт!

Скрытые камеры снимали эту трогательную сцену справа и слева…

Через полчаса широкая автострада вытолкнула нас из Вашингтона.

Мы ехали теперь то густым парком, то среди пожелтевших нив.

Стояла изумительная пора «индейского лета» — пора, которую мы в России называем «бабьим летом». В такие дни загородная Америка полна пленительного очарования. Разноцветным осенним пламенем полыхают окрестные леса. Если съехать подальше с шоссе на проселочную дорогу и заглушить мотор, почудится, будто слышишь поднебесный крик журавлей. По обеим сторонам дороги, на опушке дубравы вдоль голосистого ручья, то, прячась в кустах, то, обнаруживая себя, тянулась колючая проволока. Иногда она портила лесной пейзаж, придавая солнечным полянкам унылый лагерный вид. Забегая вперед, скажем, что колючая проволока, прилипнув к дорогам, тянется за ними через всю Америку, вдоль полей и лесов, поднимается в горы и спускается к берегам рек. Даже в безжизненной пустыне штата Нью-Мексико мы видели колючую ограду.

— Охрана природы? — поинтересовался Москвич.

— Охрана частной собственности на землю, — уточнил Вашингтонец. — Попробуй перемахнуть через проволоку и лечь позагорать вот на том лужке. Ты познакомишься с разъяренным хозяином, который натравит на тебя овчарок или, чего доброго, выпалит из дробовика.

Иногда из леса к самой дороге подступали аккуратные домики, словно сошедшие с красочных рекламных проспектов. Мы совсем не видели пешеходов. Навстречу лился поток элегантных автомашин. Дорожные указатели любезно предупреждали нас о поворотах, о въездах в тоннели и на мосты, приглашали свернуть с дороги, отдохнуть, выпить чашечку кофе.

Из окон автомобиля мы видели яркую, сочную, ухоженную землю, и казалось, что все вокруг дышит спокойствием, беззаботностью и самодовольством.

Лишь в одном месте сердца наши наполнились тревогой. Мы увидели впереди красно-белые блики фонарей полицейской машины. Две полосы автострады были закрыты для движения: на это указывали стоящие на асфальте прутики бенгальских огней. Разноцветные искры от них, казалось, впиваются в шины нашего автомобиля. С воем промчалась мимо машина «Скорой помощи». Было ясно, что впереди «эксидент» — несчастный случай.