Константин Плешаков - Богатырские хроники.

• Название: Богатырские хроники.
• Автор: Константин Плешаков
• Издательство: АЛЬФА-КНИГА
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-93556-696-6

Тетралогия Константина Плешакова переносит в мир древней славянской магии и эпоху войн со Степью. Описываемые в книге события фантастичны, но вполне вероятны, богатыри не похожи на почти лубочных васнецовских персонажей, это люди из плоти и крови. Привычные сказочные и былинные сюжеты предстают в неожиданном свете: великие битвы, ратные подвиги, Святополк и колдовская девка Маринка, невинно убиенные Борис и Глеб, неодолимое зло в лице вечного врага героев — Волхва.

---

Я открыл глаза. Я смотрел в черный потолок. Кто я? Добрыня. Где я? В Киеве. Да: плечо, Маринка, Змей, Волхв, отравлен… Значит, я не отравлен? Значит, я…

Она сидела в изголовье. Я пошевелил губами.

— Ты можешь говорить, Добрыня. Говори! Ты будешь здоров.

— Спасла? Спасла меня? — проговорил я.

— Бог спас… И кто-то еще тебе помогает, Добрыня… Я чувствовала еще чью-то Силу на тебе.

— Два человека. Мать. Учитель.

— Ты говорил о них… Я теперь много знаю, Добрыня, но ты можешь быть спокоен: даже если я буду в беспамятстве, я буду молчать. А теперь спи. Выпей вот это и спи.

— Алеша… Змей…

— Илья поскакал на Сорочинскую гору. Алеша здесь.

Не знаю, когда я очнулся в следующий раз, но только теперь я чувствовал себя много лучше. Мы долго говорили. Алеша примчался, как только его нашли: я был уже без сознания. Алеша был во хмелю и кричал, призывая всех святых в свидетели, что он выпотрошит того, кого Маринка не хотела называть. Маринка еле уговорила его молчать. Сказали только Илье да князю Владимиру. Князь посылал по три раза на дню узнавать обо мне. Алеша не отходил от меня. В бреду я наговорил много лишнего. Я часто поминал Волхва — Маринка зажимала мне рот, — говорил о Крепости, о серебряных копытцах, даже о княжиче Святополке… Алеша только хмурился. Многое он знал, а чего не знал, того предпочел бы не знать вовсе. Всего я был в беспамятстве двадцать дней.

Теперь я был очень слаб, и даже плечо почти перестало болеть. Дня через три вернулся Илья; труп Змея был сожжен, но несколько человек уже успели умереть… Я проклинал себя за беспечность. Илья утешал меня тем, что для верности он спалил весь Сорочинский лес.

— Поменьше бы ты, Добрыня, якшался с Волхвом, — сказал он мне, супя брови.

Они с Алешей взяли в привычку бражничать у моей постели. Маринка сидела за столом; глаза ее смеялись. Во время одного такого застолья дверь отворилась и в дом вошла моя мать…

Весть о том, что я здоров, разминулась с ней: она покинула Новгород, как только в тот вечер, когда я впал в беспамятство, услышала мой крик…

Теперь и речь не шла о том, чтобы ей возвращаться в Новгород. Великий князь подарил нам дом. Хороший новый дом с крепким частоколом неподалеку от берега Днепра. Князь приказал позаботиться о том, чтобы дом и кладовые не были пусты. Что ж, думал я, я заслужил это…

Но я медлил перебираться в новый дом от Маринки. Она тоже выдумывала все новые предлоги, почему мне надо остаться. Однажды — шел уже октябрь, и дождь нудил за окном, — я спросил ее:

— А что бы ты делала, если бы ночью сюда вошел Волхв?

— Пока ты был без сознания, здесь был Алеша, Но… на всякий случай… у меня есть моя Сила… я все время думала об этом… Ты видишь, над дверью стоит чан. Никто не знает, что стоит мне дернуть за веревочку, и чан опрокинется… А в нем такой настой, что даже Волхву бы не поздоровилось… Бабья защита, Добрыня… Я все привыкла делать сама. Я ведь сирота. Растила меня бабка. Она и научила всему. А Сила у меня была. Единственное, что было в моей жизни, — это бабка и Сила. А потом бабка умерла — не от болезни: от старости, и мы ничего не могли поделать — ни она, ни я…

— Но ведь многие хотели взять тебя в жены…

— Ты угадал. Многие.

— Но ты живешь одна.

— Один хотел жениться на знахарке. Второй хотел стать золотых дел мастером. Третий хотел научиться владеть мечом. Четвертый хотел ковать мечи. Но если я хочу лечить людей, то ни один из них не хотел лечить зло.

— Лечить зло?

— Ты не согласишься со мной, но я думаю, что зло нужно лечить. Конечно, многих нужно отсекать, как гниющую плоть или заразу, но зло в людях вообще нужно лечить…

— Я знаю человека, который бы согласился с тобой. Мой Учитель.

— Я думаю, что он приходил сюда…

— Что?!

— Когда ты был в беспамятстве, какой-то человек приходил сюда в одежде монаха… Я испугалась поначалу, почувствовав большую Силу, но тут же поняла, что его Сила добра… Он долго сидел над тобой, а потом ушел. Я почувствовала, что он сильно помог тебе.

— Что он сказал тебе?!

— Он все время молчал и уже в дверях сказал только одно: «Передай Добрыне, когда он окрепнет, что он идет по самому следу волка. И передай еще: когда одни люди уходят из его жизни, приходят другие».

— И он не говорил с тобой?

— Нет.

— И ты не говорила с ним?

— Нет.

— Я много говорил в бреду, Многое было для тебя новым. Что тебя поразило более всего?

— Твое одиночество.

— Что испугало тебя больше всего?

— Твое одиночество.

— Чему бы ты позавидовала более всего?

— Умению терпеть его.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, Добрыня.

Через неделю мы обвенчались. И великий князь киевский позвал нас — мою мать, мою жену и меня во дворец и одарил нас. Но он не говорил со мной о Волхве…

Мы стали жить в новом доме. Но Маринка не захотела продавать старый. Она по-прежнему лечила людей в нем. Моя мать сказала мне, что ее Сила действительно очень велика.

Было странно иметь свой дом после многих лет скитаний, хотя я знал, что придет весна и я снова пущусь в дорогу.

— Когда ты решила стать моей женой? — спросил я однажды Маринку.

Она улыбнулась:

— Когда ты переступил мой порог и я увидела, что только я одна могу спасти тебя. И потом… — Она опустила голову. — Ты спрашивал меня, не говорил ли со Мной твой Учитель. Он говорил… Когда он уже стоял на пороге и передал тебе, что ты идешь след в след волку… После этого, не оборачиваясь, он сказал мне: «Если Добрыня попросит тебя стать его женой, скажи «да».

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Когда просыхают дороги, для богатырей наступает время больших дел.

В распутицу, а по большей части и в зимнюю непогоду можно сидеть в тепле и размышлять о делах минувших и будущих. С теплом же оживает все. Пока я был очень молод, я полагал, будто понятие «жизнь» заключает в себе только свет, а вся тьма скрывается под знаком смерти. Теперь я уже давно знаю, что ошибался. Ведь и в смерти есть свет, раз Спаситель обещал нам жизнь вечную; но и в жизни есть тьма, потому что силы зла отпущены на свободу. Я не знаю, зачем это понадобилось Ему, в чьих руках все начала и концы, но, видно, так нужно.

С теплом же выползает на свет всякая нечисть. В оживающих реках начинают плескаться русалки; по молодой траве крадется леший; сбиваются с дороги и гибнут в болотах, завлеченные голубыми мертвецкими огнями, целые рати. Степь собирается на дальних рубежах, чтобы, насадив солнце на пики, пуститься в кровавый набег. И по весне, неведомо откуда, неприметно пускается в путь враг Русской земли Волхв…

В теплое время нет богатырю ни сна, ни отдыха. Дороги стелются перед глазами, даже когда закроешь их. И — то клинки, то полчища, то чьи-то злые глаза…

Когда на вербе проклюнулся серый пух, я получил известие, что Илья ждет меня в Чернигове. Я понял — старик что-то замышляет, и не мешкая, простившись с семьей, отправился в путь.

Отяжелевшие за зиму шмели, шершни и пчелы кружили над полянами, тычась в стволы деревьев. В синеву небес рвались птицы. Снег, лежавший в лощинах, казалось, просил, чтобы его оставили поглядеть на всеобщее ликование, тепло и свет, и все вокруг смотрело так хорошо и добро, что казалось — действительно оставят. Илья встретил меня на пороге избы.

— Ты торопился, Добрыня, — сказал он с усмешкой. — Видно, наскучался за зиму?

Я вошел в дом; поначалу в полутьме я не понял, кто сидит за столом, но тут же лукавым смородиновым блеском на меня сверкнули глаза. «Алеша!» Мы обнялись.

Мы сидели за столом, медленно хмелея. Алеша поглядывал на меня, я — на Алешу. Наконец Илья не выдержал.

— Вы думаете, — начал он, насупив брови, — что Илья порос мхом и позвал вас бражничать и пустословить. Так нет. Илья еще все тот же Илья… — Мы молчали. — Слушайте. Я позвал вас в Чернигов, чтобы…

Он оглянулся и посмотрел по сторонам.

— Говори, Илья, — сказал я. — Если бы Волхв был рядом, я бы чувствовал.

Илья сумрачно кивнул.

— Говори!

— Пора нам, богатыри, взяться за дело… За настоящее дело, чтобы вся Русская земля сказала: вот это добро, ай да молодцы!

Мы с Алешей молчали. Мало ли по какому поводу могла сказать такое Русская земля.

— Знаю, знаю я одно слово, от которого разбежится у вас кровь по жилам… Илья выждал. По углам избы заплясали тени.

— Идолище Поганое! — выдохнул Илья одним махом.

Мы переглянулись. Идолище Поганое! Легко сказать, трудно сделать!

Идолище Поганое… Мало кто из людей доподлинно знал, что это такое. Но мы-то, богатыри, знали, хотя из всех нас только Илья, пожалуй, подъезжал близко к тем пределам. Многие думали, Идолище — это только большой идол, вроде тех, которые до сих пор стоят по Нашим лесам и которым до сих пор тайно поклоняются некоторые. Но Идолище был страшнее, и здесь была замешана большая Сила…