Константин Плешаков - Богатырские хроники.

• Название: Богатырские хроники.
• Автор: Константин Плешаков
• Издательство: АЛЬФА-КНИГА
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-93556-696-6

Тетралогия Константина Плешакова переносит в мир древней славянской магии и эпоху войн со Степью. Описываемые в книге события фантастичны, но вполне вероятны, богатыри не похожи на почти лубочных васнецовских персонажей, это люди из плоти и крови. Привычные сказочные и былинные сюжеты предстают в неожиданном свете: великие битвы, ратные подвиги, Святополк и колдовская девка Маринка, невинно убиенные Борис и Глеб, неодолимое зло в лице вечного врага героев — Волхва.

---

— Что скажешь, Добрыня?

— Он… прирастает ко мне…

— Очень хорошо. Богдан, мы берем этот меч. Теперь покажи нам кинжал.

Когда Учитель расплатился, Богдан осторожно спросил:

— А зачем тебе меч, Добрыня?

— Это мой ученик, Богдан, — просто сказал Учитель, — Когда-нибудь он, как и я, будет приезжать к тебе и просить свой меч.

Потом мы покупали одежду, коня, щит, шлем и кольчугу. На одежду Учитель едва посмотрел, с конем возился недолго, пристально осматривал кольчугу и щит.

Потом, ведя коня на поводу, мы вернулись на по-стоялый двор.

— В дорогу, — сказал Учитель. — В дорогу!

Я молча повиновался. Мне очень хотелось посмотреть город — первый мой город! — но я уже хорошо усвоил одну вещь: Учителю нельзя прекословить. Нет, если бы я попросил, я уверен — он бы не сказал ни слова против и остался бы, и мы ходили бы по городу, и Учитель все рассказывал бы мне. Но я уже не мог спрашивать «зачем?», если Учитель говорил что-то. Теперь я понимаю — я оказался неплохим учеником; наверно, Учитель почувствовал это сразу, как только увидел меня. Я только никогда не пойму — как. Учитель всегда говорил, что часть своей Силы он не сможет мне передать.

— Я плохо езжу верхом, — сказал я. — Достаточно хорошо, чтобы держаться в седле, — усмехнулся Учитель.

Мы выезжали из города. Люди смотрели на Учителя, потом на меня, и я замечал в их взгляде уважение. Высоко поднял меня Учитель. Или можно сказать по-другому: неглубоко смотрит толпа. Ведь я-то на самом деле оставался неумехой, который с трудом держался в седле, неловко носил одежду, который задыхался под кольчугой, которого мучил шлем и который судорожно прижимал к себе новообретенный меч.

— Ты, наверно, спрашиваешь себя, почему мы не задержались в городе дольше, Добрыня. Но ведь ты бы ничего не понял, если бы я стал тебе объяснять, а город отвлек бы тебя от более важных дел. Всему свое время. Мы еще будем во многих городах, и скоро ты сможешь сам находить в них дорогу, а потом, даст Бог, побываешь в таких городах, о которых я никогда не слышал. Я тороплюсь, Добрыня… — Учитель зябко поежился и оглянулся. Нас уже окружал лес, и я почувствовал какую-то неясную угрозу, и тоска закружила мне сердце. — Что ты встрепенулся? Ты почувствовал что-то? Не бойся, на этот раз это были только мои мысли. Видишь ли, я прожил беспокойную жизнь и слишком часто вставал на пути сил зла, чтобы быть спокойным и уверенным в своем завтра. А я тебе уже говорил: наверно, главное, что я сделал в своей жизни, — я нашел тебя. Не знаю, когда со мной что-то случится. Пока я не чувствую приближения беды, но… кто знает? На всякий случай я не должен терять время. Я обязан передать тебе все, что знаю, и все, что ты сможешь взять. А ты сможешь взять многое. Вот сейчас ты почувствовал мою тревогу. Ты выбрал правильный меч…

— Но я не выбирал его, Учитель!

— Тем не менее ты выбрал его… Видишь ли, меч богатыря — это нечто особенное. Кольчуга, шлем, щит — все это очень важно, потому что это твоя защита. Еще более важен конь, но ты еще пока не можешь знать толк в лошадях, да новичку и не нужен первоклассный конь. А вот меч — если ты начнешь упражняться не с тем мечом, испортишь себе руку. Не в том смысле, что надорвешь мышцы, а в том, что ты никогда не будешь владеть мечом как продолжением своего тела. А это очень важно. Ты не будешь воином: богатырь отличается от воина. У него должны быть Сила, и изощренный ум, и очень чуткое сердце. Но богатырь в то же время и воин: многих врагов ты не проймешь ни Силой, ни умом, а они будут стремиться УНИЧТОЖИТЬ тебя. Поэтому твой меч — это как бы часть твоей Силы, это больше, чем просто длинное стальное лезвие… Богдан знает, какие мечи нужны богатырям. На Русской земле есть еще два-три человека, которые куют такие мечи. Я не знаю, как они это делают. Я думаю, они вкладывают в них не только хитрые тайные добавки, о которых можно прознать; они вкладывают в них Силу, которую ни украсть, ни подделать невозможно. Не смотри, что Богдан простой оружейник. Его Сила велика. Не обижайся, что он не признал тебя: он думает о другом. На Русской земле много людей, у которых есть Сила, — хороших и дурных; тебе надо знать всех.

— А что будет, если меч, в который вплавлена Сила, попадет к дурному?

Учитель посерьезнел:

— Богдан никогда не продаст такого меча случайному человеку. Если же меч попадет к дурному другим путем… Меч, в конце концов, остается мечом, он не может сопротивляться. Он только никогда не будет служить новому хозяину так же хорошо, как служил старому. Он будет обычным мечом в его руках. Впрочем, если он попадает в руки к очень дурному человеку — я слышал, — он может неожиданно обернуться против него. Я знаю такие случаи. Но это бывает, лишь когда меч попадает к лютым врагам… Давай не будем пока о них, тем более что мы уже въехали в сумерки. Старайся никогда не думать в сумерки о злом.

— Почему? Такие мысли всегда приходят в голову в темноте!

— Это очень верно, Добрыня, и именно потому, что мысли эти нам насылает Тьма, не нужно помогать ей.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мы неспешно ехали на юг, редко заезжая в селения и никогда — в города. Я тосковал по матери; я тосковал по людям, но Учитель, видно нарочно, старался избегать их. Теперь я понимаю, что он был мудр, объезжая селения стороной и в то же время не задерживаясь нигде подолгу: люди отвлекали бы меня от учения, а кочевая жизнь — удел богатыря, к которому нелегко привыкнуть. Да, многих людей, которые весь свой век прожили в одних стенах, манит дорога; это какая-то особая форма тоски или надежды — со временем я понял, что эти вещи часто суть одно и то же, потому что человеческий удел — тосковать по неземному, и надеяться на него. Дорога манит многих, но когда они вступают на нее, то обнаруживают, что тяжело жить без дома, и даже с большой привычкой к странствиям все же часто тянет жить, как все. Но богатырю нужна привычка к дороге, потому что это будет его жизнь, при удаче это будет добрая дорога, но по большей части — опасная, нередко — дурная, страшная даже. И чтобы выдерживать все, надо приучаться к ней смолоду. Вот примерно все это и старался растолковать мне Учитель. Мне казалось, что я понимаю его, но только теперь, наверное, понял до конца. Мне вообще думается, что настоящее учение состоит в том, чтобы принимать на веру какие-то истины, чтобы потом, много лет спустя, они в тебе проросли, когда Учителя уже не будет рядом.

Уже в первый вечер Учитель заставил меня биться на мечах. Это оказалось трудно, как я и предполагал. В детстве мы, играя, дрались на палках, и я был сноровист. Но ничего, кроме природной сноровистости, у меня, конечно, не было, а меч так же отличается от палки, как пахарь от богатыря. Потом было еще одно, и я признался Учителю почти сразу: я не мог биться на мечах с ним, я не мог поднять на него меч. Учитель не рассмеялся, как я того боялся, но только сказал, что так оно и должно быть, но что нужно побороть себя.

Мы бились на мечах часто; так часто, что у меня ломило все тело. Может быть, его ломило еще и с непривычки ездить верхом. Учитель учил меня и этому, но меч — это главное, говорил он. «Я не знаю, когда мы столкнемся с лихом, это может быть в любой день, и я не хочу, чтобы ты был беззащитен. Иногда достаточно только принять позу опытного бойца, и враг обратится в бегство. Да, умение биться далеко не самое главное для богатыря, но только тогда, когда он умеет по меньшей мере защищаться. Важнее всего уметь биться мыслями, но мир таков, что те, кто бьются только мыслями, как правило, погибают. Тебя собьют с ног прежде, чем ты сумеешь открыть рот. Поэтому становись в стойку, Добрыня».

Когда мы неторопливо ехали верхом, Учитель говорил со мной — обо всем, иногда я замечал, что он учит, но чаще учился, сам того не понимая. Когда я спрашивал его о Христе, — всегда неловко, потому что неловко спрашивать о таком, легче спрашивать о воинском искусстве, — он охотно отвечал, впрочем, довольно коротко. Понемногу он пробовал мою Силу, «Как я думаю сейчас?» — «Не знаю…» — «Отвечай «не знаю», только когда ты действительно не знаешь, Добрыня». — «Но я действительно не знаю, о чем ты думаешь, Учитель». — «А я и не спрашивал тебя, о чем я думаю. Очень немногие люди могут читать мысли, как книгу: сторонись их, я не встречал среди них праведников. Но ты можешь знать, как я думаю». — «Я не понимаю». — «Хорошо, потом поймешь».

Он учил меня, как управлять своей Силой. Он говорил, что Силу нельзя увеличить, ее можно только найти в себе и научиться ею пользоваться. Сколько Силы есть в человеке, столько ее и будет, и грешно рассчитывать, что можешь стать сильнее. Можно лишь стать действительным хозяином того, чем можешь владеть по праву.

«Ты никогда не будешь уметь говорить со зверями, и они никогда не станут тебе повиноваться, как повинуются другому. Но ты будешь уметь узнавать человека, который говорит с ними, и если окажешься умен, то человек сделает так, что звери будут поступать по-твоему, Ты должен уметь распознавать Силу каждого человека. Многое нужно уметь понимать сразу: добр человек или зол, умен или глуп, расположен к тебе или нет, скрывает что-то или готов рассказать все. Но Сила, которой обладают далеко не все, — это могучее оружие, и надо всегда знать, могут ли его применить против тебя».