Элен Макклой - Шаг в четвертое измерение

• Название: Шаг в четвертое измерение
• Автор: Элен Макклой
• Издательство: ТЕРРА—Книжный клуб
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-300-02954-8

В сборник известной американской писательницы Элен Макклой (настоящее имя Уоррелла Кларксон; 1904–1975), творчество которой пользуется успехом у знатоков и любителей психологического, интеллектуального детектива, вошли два романа, объединенные общим персонажем, ведущим расследование. Его имя — Базиль Уиллинг. Он — специалист по психологии, врач-психиатр, которого природа наделила также редкой наблюдательностью и необычайной способностью к дедукции.

---

— Ни одна из этих причин не объясняет поведение Джонни, — с самым серьезным видом заверила она меня. — У него нет младших братьев. Дядя Эрик и тетушка Франсес никогда не ссорятся. Мы не богаты, но и не бедны. И Джонни не может пожаловаться на невнимание со стороны родителей или на жестокое с ним обращение.

Мне показалось, что такая идиллическая картина жизни Джонни в семье говорила о многом. Если чета Стоктонов никогда не ссорилась, то это — уникальный случай среди всех супружеских пар. Сама Алиса Стоктон намекнула о сути разногласий между матерью и отцом в отношении мальчика: дядя Эрик ужасно рассердится на Джонни, и это, конечно, расстроит тетушку Франсес.

Я решил задать вопрос, который давно меня беспокоил.

— Ходит ли Джонни в школу?

— Ходил, — ответила она, поглядев на свои руки, сцепленные на коленях. Я почти чувствовал, как у нее в голове зреет решение доверить мне что-то важное.

— Этим летом с ним занимается домашний учитель, — продолжала она. — Это француз, его зовут Морис Шарпантье. Видите ли, весной Джонни исключили.

Такое признание сильно усложнило дело. Частные школы не исключают учеников по пустякам и недостаточно веским причинам…

Может быть, выражение моего лица выдало мои мысли, так как она поспешила добавить:

— Его не исключили за серьезный проступок. Все за то же — за постоянное стремление убежать.

— Я знаю, что директора школ далеко не всегда называют родителям истинную причину исключения их чада. По крайней мере, такова практика в Америке, и мне кажется, что она существует и здесь, в Шотландии. Но если Джонни стремится убежать прочь из двух различных мест — дома и школы, — то этот факт лишь подтверждает мою гипотезу, что он бежал не от чего-то, а к чему-то… Сколько лет вашему мальчику?

— Четырнадцать. Он выглядит значительно старше.

— Не можете ли вы сказать, где он выучил приемы уличных драк?

Ее глаза расширились от удивления.

— Неужели он дрался с вами… таким образом?

— Судя по всему, он весьма искусен в кикбоксинге, да и кусаться здоров, — был вынужден я признать. — Таким трюкам не научиться за пределами районов трущоб. Крайне редкий случай.

Она наморщила лоб.

— Прошу вас, расскажите мне, что произошло.

Я кратко изложил ей суть происшествия. Она была ужасно расстроена.

— Значит, он проник в коттедж в Ардриге? Но ведь это называется на языке закона ночная кража со взломом? Или это взлом с целью вторжения?

— Не думаю, чтобы он что-либо взламывал, — постарался я ее успокоить. — Дверь была открыта. Там не было ни ключа, ни задвижки. Может быть, его впустил Рэбби Грэм. Они сверстники, и мальчики в таком возрасте тянутся друг к другу. Насколько я знаю, коттедж этот пустует, когда в Ардриге нет постояльцев. Несомненно, ни тот, ни другой не знали о моем приезде, и у Рэбби, вероятно, не было времени, чтобы предупредить об этом Джонни. А пустующий коттедж — идеальное укрытие.

— Но… от кого же он скрывался?

На этот вопрос у меня не было ответа. Алиса не отрывала глаз от тлеющих углей, словно видела в камине призраков.

— Вы помните книгу «Поворот винта»? Как ужасно это предположение о преждевременном развитии этих двух детишек, и это чувство, что им известно что-то жуткое, что недоступно для понимания взрослых! Точно такое же чувство я испытываю по отношению к Джонни: он знает что-то такое, что нам не дано понять. И в каком-то смысле его случай гораздо серьезнее, так как в отличие от тех детей в книжке он опасается того, что знает.

Может, из-за умирающего пламени в камине, движущихся теней в углах комнаты и над нашими головами, нервно сцепленных рук и дрожи в ее голосе, — но вдруг от нее ко мне передалось чувство чего-то зловещего. Было очень неприятно, что четырнадцатилетний мальчик знает о чем-то, боится чего-то, о чем мы, взрослые, даже не подозреваем. Единственное различие между невротическим и нормальным страхом кроется в причине, его вызывающей. Если причина, вызывающая страх у Джонни, была субъективной, то тогда он — невротик. Но если его страхи носили объективный характер, если он чувствовал реальную угрозу, исходившую от какого-то неизвестного источника, — тогда он — нормальный ребенок и нуждается в защите.

Эта идея не отличается новизной. Вновь я слышал внутри спокойный неодобрительный голос лорда Несса: «Здесь происходит что-то зловещее».

Но какое зло может грозить четырнадцатилетнему мальчику? Разве мог он нажить врагов в таком возрасте? Но даже если это и так, являются ли они почти наверняка членами его семьи? Кому еще есть дело до этого четырнадцатилетнего ребенка, чтобы ненавидеть его и постоянно ему угрожать?

Я украдкой бросил взгляд на сидящую рядом девушку. Оперев подбородок на руку, она по-прежнему всматривалась в огонь, а глаза ее были прикрыты длинными, легкими, как у Джонни, ресницами. Линия профиля от лба до подбородка была твердой, а цвет щек напоминал цвет спелого персика, — как у Джонни. Губы ее теперь были строгими, неулыбчивыми. Она была частью семейного круга Джонни, но я никак не мог ассоциировать с ней идею зла.

Да… предположение о том, что Джонни скорее жертва, чем агрессор, открывало новые горизонты…

Алиса вдруг сказала:

— Вы о чем-то думаете. О чем же?

Я попытался отмахнуться от ее вопроса.

— Так, ни о чем. Неважно.

— Прошу вас, мистер Данбар, скажите мне. — Бессознательно она сложила ладони вместе, и я увидел существующий с незапамятных времен жест, сопровождающий молитву: — Это может быть гораздо важнее, чем вы себе представляете. Вы же видите, все мы просто с ума сходим из-за Джонни. Что мы можем предпринять, чтобы удержать его дома, не позволить ему убегать? Только подумайте, если он убежит снова, то вас уже не будет рядом, — тогда кто же нам приведет его обратно? Предположим, он просто… исчезнет. Моя тетушка тут же умрет.

Сопротивляться этому умоляющему жесту было выше моих сил.

— Вы сами навели меня на мысль о том, что страх, испытываемый Джонни, может оказаться реальным, а не невротическим. Тогда я начал размышлять, чего же мальчик его возраста может бояться, какая ситуация может ему угрожать.

— Ну и что?

— И тогда меня осенило. Если он — единственный ребенок в семье, значит, он, вероятно, является наследником всего состояния своего отца.

— Да, это так. Ну и что?

«Как это она сама не сделала вполне очевидный вывод?» — в замешательстве подумал я.

— Возможно, я начитался детективов, — неловко продолжал я. — Но я не мог избавиться от мысли, — кто унаследует собственность в случае, если… что-нибудь произойдет с Джонни?

Персиковый цвет ее щек, вызывавший у меня восхищение, вдруг поблек, и лицо стало каким-то бледным, холодным, мраморным, сосредоточенным. Она опустила глаза, и ее овальной формы веки казались четко высеченными, как на пустых загадочных глазах древней статуи.

Вскинув голову, она в упор посмотрела на меня.

— Я являюсь прямой наследницей после Джонни, мистер Данбар. — Сладостный изгиб ее губ стал горьким. — Неужели вы предполагаете, что моя тетка и дядя об этом не думали?

Глава пятая

Когда после короткого сна я спустился вниз, в гостиную, был уже полдень. Через открытую дверь была видна часть окружающего ландшафта, — розовые и зеленые ухоженные клумбы на фоне пурпурных гор, очертания которых особенно подчеркивались холодным чистым небом. Эта четкая линия меня озадачивала, пока я не вспомнил, что поверхность каждой горной вершины — это безжизненные болота без Деревьев; они были пурпурными потому, что наступил август, а в это время обычно буйно зацветает вереск.

Вероятно, миссис Грэм слышала, как я вхожу в гостиную, так как тут же появилась, через дверь кухни. Она отмахнулась от моих извинений за опоздание. Она уже знала о нашем ночном путешествии с Джонни Стоктоном и Решила не будить меня, подождать, покуда я сам не проснусь. Принесла свежих яиц к завтраку. На мое бодрое приветствие: «Какой прекрасный сегодня день!» — кисло ответила: «Если солнце так ярко светит, это к дождю, сэр…»

На небе не было ни облачка, и поэтому я, отнеся ее к числу неисправимых пессимистов, вышел в сад и направился к болоту, не удосужившись прихватить с собой ни шляпы, ни плаща.

Вчера поздно ночью мне все же пришлось покинуть Крэддох-хауз, так и не повидавшись ни со Стоктоном, ни с Шарпантье, так как на сбор членов поисковой партии у полиции ушло значительно больше времени, чем предполагала Алиса Стоктон. Я пообещал ей вернуться утром, но сейчас был уже готов пожалеть об этом обещании. В такой прохладный тихий, умиротворенный день выходка Джонни Стоктона казалась мне лишь нарушением обычной дисциплины, и с этим, на мой взгляд, должны были разобраться члены его семьи либо полиция. Какое это все имело отношение ко мне? Ради чего я возвращался туда? Может, я цеплялся за любой предлог, каким бы неловким он ни был, только чтобы вновь повидать Алису Стоктон?