Юрий Томин - Повесть об Атлантиде

• Название: Повесть об Атлантиде
• Автор: Юрий Томин
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1962

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.

Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах. И вода из реки, в которой плавают зеленоватые пылинки — ее пьешь пригоршнями, — это не вода из крана. И вареный лук в супе — это не тот лук!

Мечтатели и романтики — герои этой книги, они любят путешествия, открытия, умеют не только мечтать, но и бороться.

---

Но Жека не выдержал первым.

— Тут один окуня поймал. Здоровый! — сказал он шепотом.

— Ага, — так же шепотом отозвался Павлик.

— До войны тут, знаешь, сколько окуней было? Немцы всех поглушили снарядами.

— Ага! — подтвердил Павлик, и ему сразу представился толстый немец, бросавший в речку снаряды. Немец был похож на дачника с удочками.

— Жека, — холодея сказал Павлик, — а Жека… Этот дачник — шпион, может быть?

Но тут у Жеки клюнуло, и он вытащил окуня.

— Вот это да! — заорал Жека. — Вот это шпион! Попался!

Павлик вскочил, забыв про дачника.

— Ура! Шпион!

— В тюрьму шпиона! — крикнул Жека.

— В тюрьму шпиона! — завопил Павлик.

Жека набрал воды в кастрюлю и выпустил туда «шпиона». Они ползали на коленях возле кастрюли, рассматривая окуня, и тыкали в него веточкой, чтобы он растопырил свои колючки. Наконец окунь перевернулся кверху брюхом, и ребята возвратились к удочкам.

Больше они ничего не поймали, хотя просидели часа три.

— Давай уху сварим, — предложил Жека.

— Из одной рыбины?

— А мы воды нальем побольше.

— Окуня нужно с кишками варить, — солидно сказал Жека. — Навару больше будет. Иди за дровами.

Павлик принес сухих веток. Жека сложил их крест-накрест и поджег. При солнечном свете пламени почти не было видно, — будто сами по себе раскалялись, начинали светиться ветки. Костер прогорел очень быстро.

— Говорил я тебе, — толстых неси, — недовольно сказал Жека. — Лучше я сам принесу.

Жека ушел, а Павлик встал на четвереньки и начал дуть под кастрюлю изо всех сил. Ему очень хотелось, чтобы уха сварилась, прежде чем придет Жека. Он дул, пока не закружилась голова; угли под кастрюлей гудели, но вода не закипала.

Пришел Жека и швырнул возле костра охапку сучьев.

— По дороге дровину уронил, — сказал он по-прежнему недовольно. — Иди подбери.

И Павлик, чувствуя себя виноватым, вскочил и побежал искать дровину, даже не спросив, где она лежит.

— Не та, — сухо сказал Жека, когда Павлик притащил еловый сук.

Павлик, покрасневший от усердия и раскаяния, стоял подле костра и думал: что бы такое сделать? Как умилостивить Жеку? Как ни странно, в глубине души Павлик был на его стороне. Может быть, тем самым отстаивал он свое право распоряжаться и командовать, когда вырастет такой же большой.

— Порядок в танковых войсках, — сказал Жека. — Пусть уварится. Купнемся?

Не дожидаясь ответа, он сдернул штаны, рубашку, приплясывая, сбежал к реке и прыгнул в воду. Павлик, так же приплясывая, побежал за ним и с нарочитой неловкостью, болтая ногами, стараясь поднять как можно больше брызг, обрушился в речку.

— А я в штанах!.. — крикнул он, вынырнув. — Я нарочно! В штанах прыгнул!

— Ура! — ответил Жека, нырнул и схватил Павлика за ногу.

Павлик, набрав воздуха, тоже нырнул, нащупал руками голову Жеки и притянул ее к себе. Они столкнулись лбами и открыли глаза.

— Бурл-бул… — сказала Жекина голова, выпустив серебристый пузырь.

— Блуп… — ответил Павлик.

Они вместе вынырнули на поверхность и захохотали. От смеха у Павлика сразу отяжелели руки. Он хотел перестать смеяться, но от этого засмеялся еще сильнее и окунулся с головой. Ему стало страшно, но он ничего не мог поделать — даже под водой ему хотелось смеяться.

То погружаясь, то выныривая, хохочущий и бледный Павлик кое-как добрался до берега и, обессиленный, растянулся на траве.

Мимо прошлепал Жека.

— В воде смеяться нельзя, — назидательно сказал он. — В прошлом году одна, знаешь, как нахлебалась? Чуть не до смерти! Сама тонет и смеется.

Прижавшись щекой к траве, Павлик Молча смотрел, как Жека танцевал на одной ноге, стараясь другой попасть в штанину. Жека подошел к костру и застыл, бессмысленно, как показалось Павлику, глядя на огонь. Затем он схватил ветку, поддел кастрюлю и швырнул ее в сторону.

— Иди скорей!

Павлик, прежде чем подошел, понял, что случилось. Чудесная новая кастрюля с белыми, блестящими боками… От копоти она стала совершенно черной! Вода выкипела; эмаль потрескалась и отлетела во многих местах. На дне припекся и чадил бурый комок с головой окуня.

Кастрюля тихо потрескивала, остывая.

— Нужно ее в воду, — решил Жека.

Он зацепил кастрюлю палкой за ручку и понес к реке. Ни он, ни Павлик не подумали, что этого нельзя было делать. Попав в воду, горячая кастрюля совсем облупилась.

— Тебе попадет?

Павлик кивнул.

— А ты скажи, будто её цыгане украли. Как раз они утром проходили, — я видел.

— Правда? — с надеждой спросил Павлик.

— Честное пионерское, чтоб мне провалиться! Они если даже и не украдут… все равно на них подумают. Потому, что они настырные.

Павлик чуть улыбнулся: все-таки Жека — настоящий друг.

Через минуту они уже гоняли кастрюлю по лугу, пока она не свалилась в речку.

— Теперь ей крышка, — с удовольствием сказал Жека.

— У нее крышка, и ей крышка! — засмеялся Павлик.

— И у дома крыша! — подхватил Жека.

И все вместе это было так смешно, что они повалились на траву и смеялись до слез, болтая ногами в воздухе. Павлик вспомнил, как здорово он искупался в штанах, и подумал, что теперь они будут ходить с Жекой каждый день.

— Жека — начал он.

— Крышка! — отозвался Жека.

И опять раскатился взрыв хохота. Голоса ребят, отраженные стеной леса, возвращались обратно, и казалось, что лес смеется вместе с ними.

Потом они, усталые, лежали рядом и смотрели в небо. Облака стояли на месте, а земля неслась под ними, как большой корабль. Далеко, на дне голубого провала, с неторопливым рокотом проплыл пузатый жук.

— Вертолет, — сказал Жека. — Лес тушить полетел, наверное.

— Почему лес?

— Сухо. Горит везде. Ты бы хотел лес тушить?

— Ага… — лениво сказал Павлик.

— И я бы хотел. Говорят, скоро вертолеты будут всем продавать: Для личного пользования. С велосипедным мотором. А милиционерам и почтальонам — бесплатно. Бензин у них будет специальный, химический.

— Химический… — засыпая, пробормотал Павлик.

Они спали долго. Сквозь сон Павлик слышал, как вертолет прилетел снова. Он кружился над ними и грохотал все громче, но никак не мог улететь. Потом он стал стрелять из пушки, и Павлик проснулся.

Огромная сизая туча с оплавленными золотыми краями шла над лесом. Резкий удар грома хлестнул по земле, и лес ухнул и пригнулся, смятый порывом ветра.

Жека тоже проснулся и вскочил на ноги. Подобрав удочки, они бросились к опушке и укрылись под большой елью. Отсюда был виден притихший луг и кусты над рекой, замершие, будто скованные страхом. С минуту стояла настороженная, недобрая тишина. Затем где-то далеко зародился и стал приближаться глухой шум. Он двигался быстро, как поезд. И когда он подошел вплотную, на землю обрушился дождь. Плотная серая занавеска опустилась на луг, и только на другом берегу Орлинки, над багрово-красным обрывом тянулись к земле золотые нити.

— Как на елке! — шепотом сказал Павлик.

Ель недолго спасала их от воды. Сверху зачастили тяжелые холодные капли.

— Бежим домой по дождю, — предложил Жека, — все равно мокро.

Павлик поежился.

— Бежим, под дождем теплее.

Они выскочили из леса на поле, и ливень, хлестнув им в спину, вымочил с головы до ног в одну секунду. Это было даже приятно, — как будто окунулся в теплую воду.

Вдоль дороги, по канаве мчался коричневый бурный поток. Вода, исхлестанная дождем, пузырилась и кипела. Жека влез в канаву и пошел против течения.

— Я иду по реке босиком! — крикнул он.

И тотчас же Павлик спрыгнул в канаву и побрел вслед за Жекой, не обращая внимания на щепки и мелкие камни, больно ударявшие по ногам. Все это вместе: и быстрая мутная вода, и капли дождя, секущие спину, и краешек голубого неба, показавшийся на горизонте, и даже то, что вокруг не было ни души, — все это было так прекрасно, что Павлику захотелось сделать что-нибудь особенное.

— Жека!

Жека обернулся.

Павлик подогнул ноги и сел прямо в воду посреди канавы. Тараща глаза и кривя рот, чтобы было еще смешнее, он захлопал по воде ладонями.

Жека расхохотался и двинулся дальше. Павлик вскочил и пошел за ним, распевая:

— Дождик, лей, лей, лей!
Этот дождик чимбалей!
Дождик, лей, лей, лей!
Этот дождик чимбалей!

Размахивая руками, он маршировал под эту песню и загребал ногами, разбрызгивая воду.

Дождь прекратился сразу, как будто завинтили кран. Ребята вышли на околицу. В самом конце широкой и прямой деревенской улицы медленно уходила за горизонт половинка солнца.