Лидия Новицкая - Уроки вдохновения

• Название: Уроки вдохновения
• Автор: Лидия Новицкая
• Издательство: Всероссийское театральное общество
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

Книга старейшего театрального педагога и режиссера Л. П. Новицкой содержат ценнейшие записи занятий К. С. Станиславского с учениками в Оперно-драматиче-ской студии. На примере работы над трагедиями Шекспира «Ромео и Джульетта» и «Гамлет» автор рассказывает о последнем открытии великого реформатора сцены, получившем название «метод физических действий», и предлагает систему практического применения этого метода, а также разработанную на занятиях Станиславского поэтапную схему работы над пьесой. В книге возникает яркий образ К. С. Станиславского с его художественными и этическими исканиями.

Вторая часть книги — «Тренинг и муштра» — связана с непосредственной практикой преподавания актерского мастерства. Она содержит ценный, проверенный автором материал для практических занятий с будущими актерами по элементам системы Станиславского.

---

Особая, исключительная дисциплина, говорил Константин-Сергеевич, необходима при репетициях народных сцен; для них должно быть объявлено «военное положение». Здесь режиссеру приходится работать с массой актеров, количество которых достигает иногда сотни человек. Стоит каждому из участников массовой сцены допустить во время репетиции хоть одно нарушение — и в результате получится многозначная цифра раздражающих задержек.

Очень важное значение придавал Станиславский поведению своих учеников вне студии. Он подчеркивал, что актеры всегда и везде обязаны быть носителями и проводниками прекрасного: бессмысленно одной рукой создавать, а другой разрушать созданное.

— Вы должны, — обращался он к студийцам, — быть культурными актерами и культурными людьми.

— Мне говорили, — привел пример Константин Сергеевич, — что вы, бывая в театре, слишком шумите, громко критикуете. Вас пригласили в театр, вам почему-либо спектакль не нравится. Недостатки находить легко, гораздо труднее находить достоинства. Надо уметь смотреть и видеть прекрасное. Обыкновенно публика смотрит и в первую очередь замечает все плохое, скверное, а хорошее только усматривает в последнюю минуту. А художник должен сразу замечать прекрасное; конечно, и плохое не нужно упускать, надо его тоже видеть. Но, увидя несовершенство постановки и игры актера, узрев их недостатки, нельзя в театре вслух ругать спектакль, имейте это в виду. Не надо привлекать внимание публики; да, кроме того, это неуважение к театру. Разве об этом нельзя дома поговорить? И еще: я слышал от одного очень культурного человека, посетившего нашу студию, что его поразил шум, гвалт, толкучка и молодежь, бегающая в трусах. Этот посетитель очень сконфузился и испугался. Вы молодые люди, вам нужно веселиться, но веселье имеет свои культурные формы. Сразу заметно: вот веселится культурный человек, а вот некультурный. Вот на культурного человека вы и произвели впечатление веселящихся некультурных людей. Эти признаки очень опасны (из стенограммы занятий К. С).

Константин Сергеевич Станиславский привык отдавать часы, дни и годы своим ученикам, не замечая, как щедры его дары. Актриса М. Ф. Андреева рассказывала, что ей трудно давалась роль Леля, никак не получался мальчонка-пастушок. Константин Сергеевич остался недоволен ею на первой генеральной репетиции; он предложил ей продолжить репетицию у нее дома, чтобы поймать недающуюся правду образа; не снимая грима, она поехала с ним к себе домой; репетировали весь вечер, всю ночь, подкрепляясь крепким кофе для поддержания бодрости; к десяти часам поехали в театр на вторую генеральную репетицию. В конце концов Константин Сергеевич добился того, что актриса Андреева стала мальчонкой-пастухом.

Он учил и нас, своих ассистентов, беззаветной любви к своей профессии, полной отдаче духовных и физических сил искусству.

— Искусство, — говорил он, — это ваша жизнь, а студия — плод вашего сердца. Педагог призван заложить надежный фундамент в умах и душах будущих актеров. Он не только учитель, но и друг, и помощник; он, его творческая и человеческая личность определяют то главное, с чего начинается путь в искусстве у будущих актеров — его учеников. С первых же шагов педагог должен создавать в студии атмосферу труда и взаимопонимания. В каждом ученике он обязан рассмотреть его индивидуальность, распознать в нем истинные и случайные качества, подметить склонности и только на основе этого добиваться творческого роста каждого воспитанника. Педагог не может, — подчеркивал Станиславский, — наблюдать движение вперед своих учеников, стоя холодно в стороне. Если учитель отбывает свои часы, не зажигаясь сам и не зажигая своих учеников, — он не нужен студии. Когда педагог любит свое дело, он не замечает, как проходят часы напряженной творческой работы; не замечают этого и его ученики. Только такая работа приносит плоды.

Константин Сергеевич утверждал, что педагог, который вносит в атмосферу студии страх и трепет вместо обаяния радости, — вреден. Только скучные, невнимательные преподаватели не могут обойтись без деспотизма. Взаимное уважение и доверие никогда не могут поставить педагога и студийца в положение конфликта; доброта, простота, вежливость не мешают педагогу поддерживать строгую дисциплину в студии. Наоборот, именно эти качества учителя и способствуют развитию и укреплению самодисциплины у его учеников.

Этика Станиславского-художника для всех, кто его знал, всегда была неразрывно связана с этикой Станиславского-чловека. Обаяние его личности никого не оставляло равнодушным.

«Как всегда, я с удовольствием смотрю на это спокойное, уверенное, ласковое, полное какого-то внутреннего света, освещаемое от времени до времени как бы смущенной улыбкой лицо, на всю фигуру этого человека, в которой так редкостно ярко отразилась его сущность. Вся наружность Станиславского построена по его собственному принципу — от внутреннего к внешнему. Станиславский наружно находится в глубочайшем соответствии с превосходным строением своего сознания, своей психики». Так охарактеризовал Константина Сергеевича А. В. Луначарский.[17]

Каждый, кто так или иначе был связан со Станиславским, испытывал на себе огромное влияние его необыкновенной личности. Он был благороден во всех проявлениях, служил образцом кристальной чистоты и честности. Солгать ему было бы кощунством. Требовательность, чувство дисциплины к себе и окружающим, сила характера, жесткая принципиальность удивительно сочетались в нем с душевной мягкостью, деликатностью, искренностью и простотой, а подчас — и трогательной наивностью.

Всецело отдаваясь работе, Константин Сергеевич иногда забывал о границах человеческих возможностей. Но всякий раз, когда измученный неудачными репетициями актер начинал терять веру в себя, Станиславский страдал от сознания своей вины перед ним и бережно восстанавливал душевное равновесие своего товарища.

Вот несколько примеров.

О. Л. Книппер-Чеховой поначалу никак не давалась роль Наталии Петровны из пьесы «Месяц в деревне» И. С. Тургенева. Во время одной из репетиций актриса, не выдержав нервного напряжения, разрыдалась, сказала, что репетировать больше не может, и уехала домой. А на другой день она получила письмо от Константина Сергеевича. Вот строки из него: «Не еду к Вам сам, чтобы не причинить Вам неприятность. Я так надоел Вам, что должен некоторое время скрываться. Вместо себя — посылаю цветы. Пусть они скажут Вам о том нежном чувстве, которое я питаю к Вашему большому таланту. Это увлечение вынуждает меня быть жестоким ко всему, что хочет засорить то прекрасное, которое дала Вам природа».[18]

В Оперно-драматической студии репетировалась сцена из 1-го акта «Вишневого сада». Ученице студии не удавался монолог Раневской. Константин Сергеевич много раз пробовал помочь, подсказать, искал педагогический ход — все напрасно. Ученица пришла в отчаяние, репетиция была прекращена. Но не успела девушка прийти домой, как раздался телефонный звонок. Это был Станиславский. Спокойно и мягко он уверил девушку, что роль у нее обязательно получится, у нее есть все данные для этой роли, и шутливо добавил, что она имеет лишь один недостаток — молодость, который с годами уходит бесследно.

А вот что вспоминает жена Л. А. Сулержицкого: «Леопольд Антонович вернулся домой с репетиции „Синей птицы“ раньше, чем предполагал, заметно расстроенный. Я удивилась: — „Уже кончилась репетиция?“ — „Нет, не кончилась“. — „Ты нездоров?“ — „Здоров“. — „Что-нибудь случилось?“ — „Ничего не случилось“. И он мрачный, лег на диван. „Пусть сам режиссирует… Как хочет, так пускай и делает“, — неожиданно сказал он. Я не стала беспокоить его расспросами. Вскоре послышались неторопливые шаги няни, она вошла и совершенно спокойно обратилась к нам: „Константин Сергеевич пришли… На кухне дожидаются… Велели спросить, можно им войти“. Громко расхохотавшись, Леопольд Антонович мигом вскочил с дивана. „Почему же на кухне? — с трудом выговорил он. — Конечно, можно! Просите!“ — и быстро пошел к нему навстречу. Я поторопилась уйти, но до меня долетели слова: „Сулер… милый… я ведь вовсе не настаиваю…“».[19]

Особенно чутко относился Константин Сергеевич к молодежи, старался всячески поддерживать бескорыстную любовь к театру у своих учеников, бережно охранял их души и творческое горение.

Как-то в нашу студию должны были приехать представители Комитета по делам искусств, чтобы присутствовать на просмотре первых актов «Вишневого сада» и «Трех сестер». Мы с большим волнением готовились к этому первому в жизни студии публичному выступлению. И вдруг, за двадцать минут до начала просмотра, пришло известие, что представители Комитета приехать не смогут. Узнав об этом, Константин Сергеевич решил, что показ все-таки должен состояться — иначе молодые актеры получат моральный шок.